Чем вы недовольны?
Шрифт:
– Спокойствие! Знаю. У нас школа. И вы посторонний.
– Извините.
Иванов покачал головой. Вечером спросил младшего сына, восьмиклассника:
– Говорят, в вашей школе справедливый завуч?
– «Спокойствие»?! Царица Тамара? Укротитель. Только что хлыстом не действует, инструкции нет.
Коста нажал пуговку звонка. Дверь открыла завуч.
– Здравствуйте, мы хотели бы видеть Тамару Мухину.
– Почему Тамару? – черные точки на миг уставились на Катю, губы сжались. – Меня зовут Тамарой Григорьевной. Откуда
– Мы не знали, – сказал неразговорчивый Анатолий. – Если вы – Тамара Григорьевна Мухина, просим извинения. Тамаре, которую мы хотели видеть, не более двадцати двух лет.
– Больше вам делать нечего, как разыскивать своих подружек?
– О наших делах, я полагаю, вам трудно судить.
– Наверное, фрукты привезли?
– Зачем? Как мы видим, они и в Поморске имеются, – сказал Анатолий.
– Еще грубите! А вы, девушка, подумали бы раньше, чем заводить знакомство с подобными приезжими.
Царица Тамара хлопнула дверью.
– Что поделаешь, первая Тамара оказалась не очень любезной; – улыбнулась Катя.
– Следующая по списку Тамара живет в городе Ломоносовске, работает в драмтеатре костюмершей. Сегодня возвращается из отпуска, – прочитал Анатолий.
– Не сетуйте на меня. Я вас потащила в первую очередь в Поморск, хотела познакомить с Борисом Ивановичем и показать вам комбинат, – огорчилась Катя.
Четыре часа без отдыха втроем осматривали грандиозный комбинат, с его двадцатью четырьмя пилорамами. Такого количества пилорам нет ни на одном лесопильном заводе в мире.
Проследили процесс движения бревен по бассейну, гидролоткам, подъёмникам и на электротележках к пилорамам. Ознакомились с варкой целлюлозы, выпуском высоких сортов бумаги.
Вечером сидели в кафе на втором этаже Дома культуры. Танцевали. Возбуждённые, довольные, что повидали чудесный городок, приветливых северян, Поздно вечером вернулись на дебаркадер.
В Ломоносовск их увозил «Балхаш», старенький пароходик с полосатыми тентами.
С моря дул северный ветерок. Двина пенилась. На гребнях плясали блики прибрежных огоньков, лесозаводов, бирж, бумажных фабрик и тысячи судов.
МЫ ПЛОХО СЕБЯ ВЕДЁМ
Катя тотчас после приезда в Ломоносовск отправила Клавдии Павловне в Ялту пространное письмо авиапочтой.
«Мамочка, родная моя… Уверена, ты не станешь упрекать меня за досрочное возвращение… Я решила помочь найти Тамару Мухину…»
Письмо ушло с пометкой «до востребования» и прибыло на другой день после отъезда Клавдии Павловны из Ялты. Увез её на теплоходе «Абхазия» Шпиль.
Клавдия Павловна и её соседка по комнате шли по утреннему маршруту отдыхающих – на почтамт, спросить, нет ли «до востребования».
У самого тротуара замедлила ход машина, открылась дверца и какой-то гражданин в светлом костюме, раскрыв объятия, ринулся на обеих женщин. Клавдия Павловна в тёмных очках не узнала Бориса Ивановича. Он же, сомкнув объятия, стал целовать её, очки повисли на одной дужке. Приятельница Клавдии Павловны вовремя подхватила их.
– У нас пятьдесят минут до отхода «Абхазии»… Укладывай чемодан!
– Это мой муж, – как бы оправдываясь, объяснила Клавдия Павловна своей спутнице.
– Мы опаздываем…
– Мои туфли у сапожника.
– Вернемся через десять дней и выручим их.
– Я побегу за туфлями, – предложила соседка.
Шпиль метался по комнате, бросал в чемодан Клавдии Павловны вещи её соседки. Пришлось вновь опорожнять чемодан, на дне его Клавдия Павловна обнаружила кофточку приятельницы. Соседка принесла туфли и с ужасом увидела в руках Бориса её купальный костюм. Тут же к нему применили санкции – вытолкали за дверь.
Чемодан уложен, туфли надеты на босу ногу.
– Я бы с удовольствием прокатилась на теплоходе по морю. Давно мечтаю. Но билет… – сказала соседка.
Борис Иванович не дал ей закончить:
– Устрою. Ручаюсь. И у нас ещё нет билетов.
– Как же?!
– А вот так… Укладывайте чемодан.
И начался второй аврал. Платья утрамбовывались, во все углы пихали мыльницу, зубную щетку, зеркальце, бигуди, одеколон, чулки. Купальные туфли соседки Борис Иванович сунул в карман. Хозяйка впопыхах содрала с него за лишних двое суток. Наконец чемоданы, сумки, плащи в машине, сами кое-как уселись – и в порт.
– Капитан – мой напарник. Мы с ним караулили огороды в далеких местах. Сейчас летели вместе до Симферополя. Он из Москвы радировал на «Абхазию» оставить каюту первого класса. Не волнуйтесь, Валентина Михайловна, капитан вас устроит. Чудесный человек! Читал мне лекции по кораблевождению и астрономии, когда мы охраняли картофельное поле.
Капитан уже ждал. Спустился по трапу навстречу гостям.
– Мы плохо себя ведём. Захватили с собой нашу знакомую, – сказала Клавдия Павловна.
– Устроим, – коротко заверил капитан. Валентина Михайловна с ужасом всплеснула руками:
– Во дворе на верёвке остались мои… платочки.
– Не пропадут, – уверенно заявил Борис Иванович.
– Прошу. Через пять минут уходим, – поторопил капитан.
Валентину Михайловну временно поместили в каюте радисток. По просьбе Клавдии Павловны капитан «Абхазии» запрашивал «Адмирала Нахимова»: нет ли на его борту Кати Турбиной? Репродукторы теплохода убедительно просили Катю Турбину зайти в радиорубку. Наконец «Нахимов» сообщил:
«Катя Турбина убыла в Ломоносовск, на борту её подруга Ася Виноградова, она просит не беспокоиться – Катя здорова, всё в полном порядке».
Клавдия Павловна уверяла, что она совершенно не беспокоится, и послала срочную радиограмму в Ломоносовск.
Анатолий и Коста вошли в театр через служебный ход. Их направили к главному администратору.
– Тесен мир! Сухуми прибыл в Ломоносовск, – сказал главный администратор, высокий седой флегматик Семён Яковлевич Бродовский, переживший на своем театральном веку двадцать три директора драматических театров. – За свой век я выдал сто пятьдесят шесть тысяч контрамарок и создал успех тысячам плохих пьес, – заявил Бродовский.