Чему быть, того не миновать
Шрифт:
Альвы — первая и старшая по главенству раса Линеи, в сильвийцах отражен ее первозданный и неизменный облик. Именно этот народ сохранился в том виде, в каком был создан. Ни цинийцы, ни харенамцы этим похвастать не могли. Первые, были изменены Ашадель, вторые — смертной жизнью. Прекрасные альвы были созданы Богиней Ашадель, дочерью верховных Богов — Лар Вагота и Эйнилеи. Однако, в настоящее время сильвийцы давно отреклись от создавшей их Богини. Сейчас мы не будем поминать этот конфликт, до него еще дойдет время и не раз. Многие считали альвов самой красивой и грациозной расой Линеи и надо полагать, не без основания. Правда ныне это касалось лишь сильвийцев и цинийцев, харенамцы же старели и умирали как морты, не имея дара вечной молодости. Итак, сильвийцы, они же первозданные альвы, обладатели изящных, худощавых, а от того визуально слегка вытянутых фигур, с конечностями чуть тоньше человеческих. Их взрослые тела имели юношеский облик, а невозможность стареть или испортить фигуру, лишь прочно закрепляла за ними образ вечно молодой общины. Ростом они не отличались от людей, а само их телосложение воспевало
Сильвийцы как будто черпали силу из окружающих их, вековых деревьев, густой травы и озер. В довершении к этому они еще умели общаться с животными. Безусловно, альвы как таковые, рассыпались по всей Линее как горох с опрокинутой корзинки, но все равно не превзошли людей численностью. В Линденбурге их проживало больше прочих рас (не считая людей), из-за тесного соседства двух территорий и густых лесов естественно. Далеко не все предпочитали ортодоксальный образ жизни, врастая в свою вотчину корнями сродни старому дереву. Многие альвы весьма неплохо обустраивались в городах, а их безупречный вкус и мастерство в сфере искусства, быстро сделали их востребованными среди аристократов, как собственно и при королевском дворе. К прочим расам альвы относились порой высокомерно, в силу возраста — когда живешь не первое столетие, иные расы кажутся неразумными и малоопытными детьми. К счастью, далеко не все альвы придерживались такого мнение. Поход через пески Кахада под палящим солнцем выжег всякую надменность из тех же харенамцев. Некоторые сильвийцы до сих пор враждебно относились к своим «пепельным» собратьям, — эхо давно отгремевшей войны все еще витало в воздухе. К слову о возрасте альвов. Считалось, что альвы бессмертны, не в абсолюте конечно: они гибли, как и все живое от меча или стрелы. Однако, проносящийся сквозь них ураган лет не мог ни состарить их плоть, ни привести ее к гибели. Это не распространялось на харенамцев, живущих немногим дольше людей. При всем при этом, не существовало сильвийцев или цинийцев проживших долгую жизнь и на то было две причины. Первая — альвийки родившие ребенка от представителя иной расы утрачивали бессмертие лишь забеременев и начинали стареть со скоростью присущей той расе, от представителя которой был зачат ребенок. Вторая — альвов, чей возраст близился к так называемому миллениуму, непременно находили и убивали Инквизиторы Конгломерата. В этом деле им способствовали представители всех рас и народов, включая самих альвов. Однако не будем сейчас об этом. Сейчас время для знакомства с людьми Роже.
Оседлав лошадей, отряд выехал из форта и отправился на юг, к пограничью, разделяющему два княжества — Линденбург и Лиран. Ивельетта, или как она сама попросила себя называть — Ивель, вела отряд. Красивая, как и все альвийки, она имела редкие для представителя ее народа, но обыденные среди людей, светло-русые волосы, собранные в две косы и заплетенных по сильвийски вычурно. Несмотря на жизнь среди людей и похоже жизнь длительную, Ивель не утратила своей культурной идентичности. Поверх вареной кожи, в ее наряде были такие традиционные элементы сильвийской одежды как пончо со сложным рисунком не то корней, не то ветвей Виты, — дерева жизни и вместе с тем символа сильвийцев. Штаны из вареной кожи украшала бахрома, а из пучин океана волос, подобно рифам гордо подымались два соколиных пера, — обязательный атрибут всех сильвийцев вставших на путь воина. На запястьях девушка носила цветные, плетеные браслеты. На вооружении альвийки имелся лук и шпага — традиционный набор любого сильвийца и по совместительству, самое распространенное оружие этого лесного народа. Для полноты картины еще не хватало томагавка, излюбленного оружия сильвийских охотников.
Леон всегда испытывал некоторый внутренний дискомфорт при общении с альвами, будь то сильвийцы или цинийцы. Глядя на них никогда не знаешь сколько лет твоему собеседнику — он легко может оказаться как твоим ровесником, так и старше на пару сотен лет. Спорить с альвами все равно, что спорить с родителями, можно, но причиняет дискомфорт. Стоит сказать, что альвийка была единственной в отряде, кто ехал верхом не на лошади, но единороге. Эти благородные животные обитали только на серебряных лугах Сильверии. Единороги очень походили на лошадей, но были чуть крупнее и мощнее, всем одним своим видом крича о той силе и скорости, что воплотилась в них. Единорогов не подковывали и не только потому, что те не использовались для выполнения физических работ. Эти животные, ко всему прочему, имели крайне прочные копыта, не истирающиеся как у одомашненных лошадей. На лбу единорогов рос закрученный спиралью рог, достигающий до метра в длину. Укротить единорога мог только альв или атаб, что изрядно раздражало первых. Для всех прочих рас это животное было смертельно опасным, ибо даже на попытку погладить, отвечало смертельным ударом своего рога или могло затоптать в два счета. В редких, исключительных случаях альвы могли посвящать людей в серебряных всадников. Лишь таких людей единорог слушался как альва. Единорог Ивельетты имел небесно-голубой окрас и был покрыт белыми узорами, похожими на рунические символы. Перед обычными лошадьми единороги могли похвастаться большей выносливостью, скоростью и способностью постоять за себя с присущей им свирепостью. Спору нет, и конь может затоптать будь здоров, но единорог ко всему прочему мог без труда свою жертву заколоть.
Следующим в команде сопровождающих можно отметить Джека, довольно крупного мужчину, а в прошлом дровосека. Именно с ним рыцари познакомились вчера по приезду в форт. Как и остальные члены отряда, солдат был облачен в кожу и кольчугу, без излишеств и украшений. Далее стоит сказать об Афинее, мнящим себя не иначе как бардом и постоянно заставляющим окружающих слушать то стихи собственного сочинения, то обрывки иных сочинений. Следующим был Осий, рыбак из далекой юго-западной деревни Далланского княжества. Трофим, уроженец Линденбурга, а в прошлом городской стражник княжеской столицы. Маир, охотник несколько лет назад заступивший на службу гарнизона. Исаак, угрюмый малый не пожелавший о себе рассказывать и наконец последний в списке, но не последний по значимости — Верманд, самый настоящий рыцарь, правда уже в летах, давший обет вечно странствующего эквилара. Он остановился в южном гарнизоне на лето, предоставив тому свой меч в обмен на кров и пищу. Рыцарь уже был староват для ношения доспехов и одевал их редко. Сегодня он ограничился кольчугой и вареной кожей.
В обычном лесу уроженцы Линденбурга чувствовали себя неуютно, — слишком мало растительности и слишком она миниатюрна. Казалось тут все на виду и невозможно скрыться: не спрятаться за стволом относительно тонких деревьев, нет травы высотой с человеческий рост и зарослей, где можно было бы укрыть целый обоз с лошадьми. Все как на ладони перед рыцарям, как и они. Впрочем, для той цели, которую преследовал отряд Леона, это было только на руку.
— Я странник в пустыне одиночества, имя которой моя душа! Там одиноко и безлюдно, бездушный сланец скрипит под подошвой стоптанных лет, а редкие кактусы воспоминаний впиваются иглами в мое естество стоит моему взгляду коснуться их! — зачитывал Афиней строки из своей не то поэмы, не то сочинения. — Ну как вам?
У Афинея было гладкое, привлекательное лицо и заостренные уши, скорее напоминающие древесный лист, — не такие как у альвов, но и не человеческие. Это сразу выдавало в нем кресента, полукровку, рожденного в паре человека и (судя по светлой коже) сильвийца. Кресентами альвы со свойственной им романтичностью назвали детей рожденных в союзе разных рас, иначе говоря полукровок. Кресент с альвийского переводилось как «полумесяц».
— Честно? — уточнил тучный Осий, комплекция которого колола иголкой воображение, заставляя то раскрыть подробности того, как этот человек, в прошлом рыбак, занимался своим ремеслом. Воображение покорно отзывалось, рисуя в голове картины, где Осий ловил рыбу не в сети, а сродни киту, — бороздил морские просторы, заглатывая целые рыбные косяки ртом.
— Естественно! Хотя я и не смею надеется, что конкретно ты Осий сумеешь оценить по достоинству мои сочинения!
— Дерьмо собачье, — внезапно ответил угрюмый Исаак, с лицом таким, словно его отправили за пределы форта под страхом смертной казни, в лагере его прозвали Угрюмычем.
— Озвучил прям мои мысли, — ответил Осий и хохотнул, но никто больше его не поддержал.
— Вообще-то я не с вами разговариваю, это я о комарах, — вмешался Исаак, внося ясность и растирая перед самым носом пальцами тельце убитого комара.
— А-а-а, — загадочно протянул Осий, явно пришедший в замешательство от того, что он единственный кто высказал негативное мнение о трудах Афинея.
Исаак был прав, вдали от дыма лагерных костров, в лесу просто кишмя кишели комары, чудом находящие куда куснуть облаченных в варенную кожу и кольчуги, солдат. Комары тут были крупные и хрустели как дрова в камине, когда солдаты прихлопывали и растирали их на своих шеях и лице.
— Что взять с мещанина, разумеющего только в рыбной ловле? — ничуть не обидевшись и пожав плечами, произнес Афиней и проехал чуть вперед.
— Мещанина, ха? Ты Афиней сам-то в холуях при княжеском дворе на своей трыньке трынькал, покуда грабки не сунул куда не можно.
— Это куда же? — поинтересовался Джек.
— Известное дело куда, — княжескую дочку за ее яблочки хватанул, за то тебя горлопана этакого и выперли с замка, а если б не папашка, так ясень пень с петлей на шее выперли.
— Мне никто не верит, но она сама на этом настаивала!
— Ага, скажи еще, что потом с замка бежала следом тоже за тобой, — хохотнул Осий.