Черчилль. Биография
Шрифт:
Находясь в Ледисмите, Черчилль не переставал поражаться жестокости по отношению к бурам. «Я бы относился к бурам великодушно и терпимо, – говорил он, – вплоть до обеспечения средствами существования инвалидов войны и обездоленных женщин и детей». Мир должен быть достойным. «Мы не жаждем мести, – писал он в Natal Witness, – даже с учетом поражений в начале войны. Ничто не должно помешать достижению мира. Пока мы продолжаем вести боевые действия, мы одновременно должны дать возможность нашему противнику принять поражение достойно. Мы должны одновременно и уговаривать, и принуждать».
Черчилль сформулировал стратегию победителей в конце войны: «Нельзя доводить людей до отчаянья. Даже крыса, загнанная в угол, опасна. Мы стремимся к скорейшему установлению мира и меньше всего хотим, чтобы эта война стала партизанской.
«Нужно стремиться к коалиции и согласию между голландцами и англичанами, – писал Черчилль. – Не следует думать, что буры хорошо сражались, потому что были опьянены злобой и ненавистью». Реакция на его призыв к сдержанности, звучавший и в телеграммах в Morning Post, оказалась враждебной. «Уинстона жестоко критикуют за его пацифистские телеграммы, – написал Джек матери в начале апреля, вернувшись в Ледисмит. – В Натале все выступают против его взглядов».
Вскоре Черчилль узнал, что Холдейну удалось бежать, устроив подкоп. Он написал ему письмо с поздравлениями, в котором отметил, что эпизод с бронепоездом, в результате которого они оказались в плену, получил широкую огласку.
Теперь Черчилль решил просить разрешения присоединиться к армии, которая собиралась в поход через Оранжевую республику в Трансвааль и Преторию. Позже он узнал, что лорд Робертс не хотел, чтобы он отправлялся в Оранжевую республику корреспондентом, полагая, что его присутствие будет неприятно лорду Китченеру из-за книги «Война на реке». Тем не менее Робертс не стал препятствовать ему.
В апреле Черчилль из Ледисмита поездом добрался до Дурбана, проехав то место, где попал в засаду бронепоезд. «Его обломки, – писал он в Morning Post, – до сих пор валяются там, где мы когда-то, рискуя жизнью, пытались расчистить путь». Из Дурбана Черчилль пароходом отправился в Ист-Лондон, оттуда поездом – в Кейптаун, потом другим поездом в Блумфонтейн – на фронт. Там он на сутки присоединился к разведчикам. Перед ними была поставлена задача отрезать отряд бурских ополченцев от господствующей высоты. Англичан было от сорока до пятидесяти человек. Буры оказались на месте первыми. Тем не менее был дан приказ атаковать. Буры открыли огонь. Черчилль вставил ногу в стремя, но лошадь, испуганная выстрелами, дернулась в сторону. Он попытался вскочить в седло, но оно соскользнуло. Животное безумным галопом понеслось прочь. Большинство разведчиков уже были довольно далеко, и Черчилль остался один, без лошади, рядом с бурами. До ближайшего укрытия более километра, единственное средство обороны – пистолет. Ранение в этой ситуации представлялось лучшей перспективой. Он, как уже не раз бывало, помчался от бурских стрелков. На бегу мелькнула мысль: «Ну, вот и мой черед».
Внезапно откуда-то сбоку выскочил один из разведчиков. Черчилль крикнул ему: «Подхвати!» Тот остановился, и Черчилль вспрыгнул на лошадь ему за спину. «Мы помчались, – писал позже он. – Я обхватил его сзади, пытаясь ухватиться за гриву. Рука моя оказалась в крови – лошадь была ранена. Пущенные нам вдогонку пули свистели над головой, но, к счастью, расстояние быстро увеличивалось». «Не бойся, – крикнул спаситель Черчиллю и стал причитать: – Бедная моя коняга, ее ранило разрывной пулей. Вот дьяволы! Но их час придет! Бедная моя коняга…» – «Да ладно, – ответил Черчилль. – Ты мне жизнь спас». – «А мне лошадь жалко!» – сказал солдат.
Через несколько мгновений Черчилль оказался в безопасности без единой царапины. «Мне опять выпали две шестерки», – написал он в корреспонденции для Morning Post, в которой также отметил, что кавалерист Чарльз Робертс, который спас ему жизнь, достоин Креста Виктории за мужество. Однако Робертс ничего не получил. Только в 1906 г., когда Черчилль стал заместителем министра по делам колоний, он смог убедить власти наградить его медалью «За безупречную службу».
Черчилль понимал, как ему повезло. «Честно говоря, – писал он матери, – я никогда еще не был так близко к смерти». Вместе со своим двоюродным братом Санни и новым другом, герцогом Вестминстерским, Черчилль двигался в составе колонны генерала Гамильтона по направлению к Претории. В пути они потеряли убитыми нескольких человек. Черчилль сообщил матери, что их общий друг Джордж Брезер-Крейг «получил пулю в живот и скончался в муках».
Еще одному другу Черчилля, брату Рональда Брука Виктору, пуля раздробила руку. «Он очень приятный и умный парень, – писал Черчилль матери. – Очень симпатичный и смелый. Ты должна пригласить его на обед, отнестись к нему по-доброму ради меня и попросить какого-нибудь из своих знакомых генералов навестить его». Через четырнадцать лет Виктор Брук погибнет во Франции в начале Первой мировой войны.
Продвигаясь с армией Гамильтона по Оранжевой республике и своими глазами наблюдая все боестолкновения, Черчилль все же решил положительно откликнуться на неоднократные просьбы консерваторов Олдема выдвинуть свою кандидатуру на ближайших всеобщих выборах. С подобной просьбой к нему обращались еще несколько округов, но он остановил свой выбор на Олдеме. «Они умоляли меня не бросать их», – сообщил он матери 1 мая.
Тетушке Леони он написал две недели спустя: «Я пережил так много, что мне будет приятно пожить немного в мире и покое. Я был под огнем в сорока различных боях только в этой стране, и не перестаю думать, сколько еще можно испытывать судьбу. Впрочем, я хорошо переношу невзгоды. Мое здоровье и моральный дух никогда не были столь крепки, как сейчас, в конце седьмого месяца войны».
15 мая, пока Черчилль с войсками Гамильтона продвигался к Претории, в Лондоне вышла его четвертая книга. Она называлась «От Лондона до Ледисмита через Преторию» (London to Ladysmith via Pretoria) и была написана на основе первых двадцати двух корреспонденций в Morning Post. Через две недели после публикации он пережил новое приключение. Гамильтон в это время находился южнее Йоханнесбурга, а лорд Робертс – севернее. Город буры еще освободили не полностью. Стремясь как можно быстрее отправить отчет в Morning Post, Черчилль решил рискнуть и проехать через Йоханнесбург, чтобы успеть послать его из штаба Робертса. Гамильтон, оценив смелость Черчилля, выдал ему на руки рапорт о сражении для передачи Робертсу. Один француз по имени Лотре, работавший на ближайшем золотодобывающем руднике, предупредил, что поездка через Йоханнесбург опасна, поскольку буры наверняка задержат любого, проезжающего через город на лошади. Он считал, что лучше ехать на велосипеде в штатской одежде.
Лотре предложил отправиться вместе. «Я снял форму, – рассказывал Черчилль читателям в следующем репортаже, – надел гражданский костюм, который был у меня в багаже, и сменил фетровую шляпу на кепку. Мы с Латре сели на велосипеды и покатили в Йоханнесбург. «Если нас остановят, – предупредил Лотре, – говорите по-французски». Мы ехали по городу. Группы хмурых людей беседовали на улицах и подозрительно смотрели на нас. Однажды с нами поравнялся вооруженный бур на лошади. Я взглянул ему в лицо, наши глаза встретились. Он равнодушно отвернулся, потом пришпорил лошадь и ускакал прочь». Проезжая по городу, Черчилль разговорился с тремя британскими солдатами, бродившими в поисках съестного. Он предостерег их от встречи с бурами, еще остававшимися в Йоханнесбурге. Солдаты повернули назад и проводили велосипедистов к британцам. Черчилль вновь избежал опасности. В штабе Робертса он доложил, что почти все буры покинули город. Вечером, после отправки телеграммы в Morning Post и передачи донесения Гамильтона, он был приглашен к Робертсу. «Как вы добрались?» – спросил главнокомандующий. Черчилль объяснил. «Его глаза блеснули, – вспоминал он позже. – Они блеснули от изумления или одобрения. Во всяком случае, по-доброму».
Йоханнесбург был занят, и британцы продолжили наступление на Преторию. 4 июня буры потерпели поражение на окраине столицы. На следующее утро, перед тем как основные силы британцев должны были войти в город, Черчилль и большая группа офицеров на лошадях двинулись вперед. Им пришлось остановиться у закрытого железнодорожного переезда. «Перед нами очень медленно, – вспоминал Черчилль, – два паровоза тащили длинный состав. Вагоны были набиты бурами. Из каждого окна торчали винтовки. Ошеломленные, мы смотрели друг на друга с расстояния метра в три. Случайный выстрел мог спровоцировать жуткое кровопролитие. Жаль было упускать поезд, но мы испытали неподдельное облегчение, когда последний вагон скрылся с глаз».