Черчилль
Шрифт:
Конечно, тогда никто не мог предсказать, какая великая судьба его ждет. Род Спенсеров-Черчиллей был знатным, а их титул восходил к одному из величайших полководцев в истории Великобритании, Джону Черчиллю, которого королева Анна в 1702 году сделала герцогом Мальборо. Но с тех пор великих людей в их роду больше не было, да и особо выдающихся – тоже. Герцоги Мальборо женились на знатных леди, занимали придворные должности и понемногу проматывали и так не слишком большое фамильное состояние. Достаточно серьезную политическую карьеру почти за двести лет существования титула сделал только дед Уинстона, 7-й герцог Мальборо, но к тому времени премьер-министр Дизраэли уже насмешливо говорил об их семье: «Они недостаточно богаты, чтобы быть герцогами».
Отец Уинстона, лорд Рэндольф Черчилль, как младший сын обедневшего герцога, не имел особых шансов
«В нем сочетались утонченность и огромное обаяние, – писал о Рэндольфе один из биографов Уинстона Черчилля, Франсуа Бедарида. – Лорд Рэндольф обладал живым умом и хорошими ораторскими способностями. Его речь отличалась остроумием, подчас язвительностью, а колкие замечания метко попадали в цель. Все говорило о том, что Рэндольфу Черчиллю уготовано большое будущее, ведь он не скрывал своей цели – возглавить партию консерваторов. Однако отсутствие последовательности в действиях, нездоровый эгоизм, честолюбие, следствием которого были внезапные порывы, а не тщательно обдуманные решения, сводили на нет все его начинания. „Цезарь или ничто“, – сказал он однажды своей матери». Увы, Цезаря из него не получилось.
Мать Уинстона Черчилля, красавица Дженни Джером, была американкой, в чем нет ничего удивительного: к концу XIX века английские аристократы достаточно разорились, чтобы начать повально жениться на богатых наследницах из США. Даже двоюродный брат Уинстона Черчилля, надменный герцог Мальборо, не побрезговал американскими миллионами наследницы Вандербильтов. Правда, произошло это на двадцать два года позже, в 1895 году, когда у Спенсеров-Черчиллей уже не осталось ничего, кроме долгов.
Дженни миллионами похвастаться не могла, но все же ее отец был достаточно состоятелен, чтобы оплатить долги титулованного зятя. Задолжал тот, впрочем, не так уж много для аристократа – около двух тысяч фунтов (примерно девяносто тысяч фунтов на нынешние деньги).
Отец Дженни, потомок французских эмигрантов Леонард Джером, был личностью интересной – адвокат, биржевой спекулянт, «акула» с Уолл-стрит, американский консул в Триесте, совладелец New York Times и Тихоокеанской почтовой пароходной компании, яхтсмен, картежник, любитель женщин и лошадей – и это еще не полный список его занятий и увлечений. Мать Дженни, Кларисса, была не столь эффектной персоной, зато от нее девушка унаследовала примечательную внешность – смуглую кожу, черные глаза и волосы. Поговаривали, что в ее жилах текла кровь ирокезов, и хотя доказательств у этой семейной легенды не было, Уинстон Черчилль в нее верил и гордился тем, что в его жилах намешано столько различных кровей. Уже на закате своих лет он с удовольствием сказал кандидату в президенты США Адлаю Стивенсону: «Я сам – Союз англоязычных стран».
Семья Рэндольфа, конечно, возражала против его женитьбы на незнатной и не слишком богатой американке, отец которой к тому же потребовал заключить договор, по которому ее финансы будут принадлежать ей, а не мужу, как это было принято. Но Рэндольфа неожиданно поддержал принц Уэльский, будущий король Эдуард VII, и свадьба все-таки состоялась.
«Леди Рэндольф обладала ослепительной красотой, её скорее можно было принять за итальянку или испанку. Глаза её были большими и темными, изгиб губ был изысканным и почти озорным, волосы – иссиня-черными и блестящими, в ней было что-то креольское. Она была очень оживлённой и много смеялась, показывая белоснежные зубы, и всегда выглядя счастливой и хорошо проводящей время».
Мария, королева Румынии.
«История моей жизни», 1934
Выйдя замуж, Дженни с головой окунулась в светскую жизнь, для которой она была буквально создана. Красота, сильный характер, острый ум и умение себя подать надолго сделали ее королевой светских салонов. Правда, для реализации всех своих амбиций ей вечно не хватало денег. Как верно пошутил один из ее знакомых: «Дженни смело можно отнести к такому типу женщин, для которых иметь меньше сорока пар туфель означает прозябать в нищете».
Но никакие светские увеселения не помешали новоиспеченной леди Рэндольф Черчилль (именно так она стала именоваться, выйдя замуж за третьего сына герцога) исполнить главный долг супруги аристократа – родить наследника. Свадьба состоялась в апреле, а уже в конце лета ей пришлось уехать из Лондона в родовое владение герцогов Мальборо – дворец Бленхейм, где царила ее властная свекровь. «Она железной рукой управляла дворцом, – вспоминала Дженни. – От шороха ее юбок трепетал весь Бленхейм».
Тем не менее развлечения продолжались и там, что едва не закончилось печально. По крайней мере, еще одна семейная легенда Спенсеров-Черчиллей гласит, что схватки у леди Рэндольф Черчилль начались 29 ноября, прямо во время бала, на котором она слишком активно танцевала, хоть и была на седьмом месяце беременности. До спальни ее не довели, и в итоге Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль родился в половине второго ночи 30 ноября 1874 года, в дамской раздевалке Бленхейма. Сейчас, когда дворец открыт для посещения, эту комнату тоже показывают туристам, правда, по решению герцогов Мальборо она теперь выглядит куда благопристойнее – не как раздевалка, а как обычная небольшая спальня.
Счастливый отец Рэндольф Черчилль с гордостью рассказывал друзьям: «Мальчик очень красив, по крайне мере, так говорят все. У него темные глаза и волосы. К тому же он очень здоровенький, несмотря на преждевременное рождение». И надо сказать, о преждевременном рождении он упоминал не зря: в обществе активно болтали, что «раннее появление на свет Уинстона больше вызвано не его торопливостью, а тем же качеством лорда Рэндольфа». Но современные биографы Черчилля не слишком в это верят – слишком много дел его родители планировали закончить к январю, когда по плану должен был родиться их наследник, и его появление на свет в ноябре явно застало их врасплох. Впрочем, это не мешало им быть вполне счастливыми, тем более что любимого первенца они по обычаю высшего света сплавили няне, а сами вновь окунулись в светские развлечения и политику.
«Много ли Уинстон унаследовал от отца, – пишет еще один биограф Черчилля, Пол Джонсон, – это отдельный вопрос. Мне кажется, немного. На самом деле, в нем мало было от Черчиллей, которые, по большому счету были людьми посредственными. Даже основоположник династии, Джон, первый герцог Мальборо, по мнению проницательного Карла II, мог так и остаться тихим провинциальным джентльменом, если бы не амбиции его блистательной жены Сары Дженнингс. Потомки его ничем не прославились. Пятеро из первых семи герцогов страдали хронической депрессией. Известно, что и Уинстон страдал от периодических приступов черной меланхолии, которые сам он называл „тоской зеленой“. Они наступали как реакция на сильные потрясения и быстро рассеивались под действием напряженной работы. Унаследованный от отца экстремизм и резкость политических суждений часто работали против него на протяжении всей его карьеры, но было несколько ситуаций, когда и сам он заходил слишком далеко и жестоко за это расплачивался. Однако в целом он помнил все ошибки лорда Рэндольфа, и всякий раз ему удавалось удержаться на краю пропасти. В нем не было никаких признаков умственного расстройства, которое сгубило его отца. На исходе девятого десятка Уинстон был вполне дееспособен, ум его был ясен, несмотря на общее физическое угасание.
Между тем от матери Уинстон унаследовал самые характерные свои черты: энергию и любовь к авантюрам, амбициозность, гибкий ум, умение сопереживать, отвагу и стойкость, а кроме того – огромное и всепоглощающее жизнелюбие. Он поставил себе цель – стать самым влиятельным политиком Вестминстера, это было своего рода мужской проекцией безудержного желания матери быть самой блестящей леди округа Мейфэр. Дженни сохраняла этот титул более десяти лет, и причиной тому была не только красота ее лица и осанки – ее манера двигаться, говорить, смеяться, танцевать, ее взгляд были исполнены дьявольского очарования. Однажды, уже будучи пожилой дамой, она сказала: „Я никогда не примирюсь с тем, что не я самая красивая женщина в этой комнате“. Она привыкла к тому, что стоило ей появиться – и все мужские взгляды были прикованы к ней… Она верила, что все в ее руках, все возможно, что традиции, условности и сам порядок вещей могут быть принесены в жертву честолюбию. Леди Рэндольф любила риск и быстро забывала о разочарованиях. Все эти качества она передала своему первенцу… Мать также научила Уинстона всегда быть в центре беседы».