Черепашки ниндзя и Космический Агрессор
Шрифт:
– Так, – Эйприл чувствовала, что злость комком застряла в горле, – теперь я ещё и мышей ловить должна!
Накинула лёгенький прозрачный халатик, едва прикрывавший бедра. Поясок куда-то задевался. Ещё и заело дверную цепочку. Эйприл рванула. Цепочка отскочила. Эйприл толкнула дверь. Этого быть не могло!
На лестничную площадку рядом с квартирой Эйприл выходила ещё одна дверь – обитая железом – соседа девушка видела всего дважды: когда он, командуя роботами-грузчиками, заселялся и на следующее утро, когда в самый неподходящий момент у Эйприл кончились запасы пепси. Эйприл и сейчас поёжилась, припомнив скрежетание железных пластин и неприязненный взгляд старикана. Эйприл тогда поклялась, что лучше до конца
– Кыш! Кыш отсюда! – замахала девушка руками. Воронка замерла.
Честно говоря, Эйприл была готова сбежать. Юркнуть в квартиру, защёлкнуть замок и спрятаться под одеяло. Но тут дверь, увлекаемая сквозняком, мягонько шлёпнула. Замок задорно щёлкнул. Девушка, сознавая бесполезность поисков ключа, ощупала халатик. Смерч насмешливо крутнулся. А потом двинул вверх по ступеням.
– Нет! – взвизгнула Эйприл: нервы и так были напряжены, словно серебряная струнка, которую пробуют на разрыв. Прижалась к холодной двери соседа.
И в тот же миг дверь отворилась. На пороге, в пижаме и с мертвенно-бледным лицом, стоял неприветливый сосед.
– Наконец-то! – даже радость в голосе соседа звучала утробно и глухо. – Проходи!
Эйприл не поверила:
– Это вы мне, мистер… – имя соседа выпорхнуло из головы.
Но тот глядел мимо Эйприл. Девушка оглянулась. Смерч сгустился, потом вытянулся длинным сизым шлейфом и заскользил в открытую дверь. Сосед смотрел незряче. Словно сомнамбул, попятился.
«Пьян?» Эйприл не могла позволить себе не вмешиваться в эту историю: уж очень чудовищное выражение было на лице соседа. Эйприл, ругая себя, на чём свет стоит, прошмыгнула следом за смерчем. На неё внимания никто не обратил: ни человек, ни вихрь. Наконец Эйприл припомнила, что странного соседа зовут мистер Р. Смит. Только сейчас поразило, что столь приметная личность, которую не пропустишь в толпе, носит самое серенькое, распространённое имя. Эйприл не могла не признать, что снова вляпалась в приключение. Ещё было время уйти: Р. Смит и его посетитель не реагировали. Но тогда она не узнает, с чего это смерчи разгуливают по квартирам! Эйприл была уверена, что планировкой квартира мало отличается от её собственной. Современные архитекторы не мудрствуют: ставят короба да набивают их электроникой. Дома, в результате, похожи, как сиамские близнецы.
Но бесподобный мистер Смит и своё жильё превратил в кошмар. Во-первых, поражало гулкое эхо, гулявшее по нескончаемой анфиладе комнат. Стрельчатые окна, украшенные витражами, походили на бойницы древних замков, какими их нарисовал бы талантливый, но не отягощённый эрудицией двенадцатилетний гений.
Свет, куда бы Эйприл ни скользнула взглядом, оказывался за спиной, словно источник света играл в прятки.
Эйприл чуть замешкалась, рассматривая коллекцию оружия: от первобытных каменных топориков до небольшого лазера, – и тут же чуть не потеряла из виду парочку.
Круглый зал, куда заторопилась Эйприл, с окнами, забранными железной решёткой, освещался пламенем камина. Причём окна располагались и па потолке, похожие на иллюминаторы. Эйприл огляделась. И тут же впилась зубами в собственную руку, сдерживая крик. Спину окатило холодным потом. Эйприл чувствовала, что сейчас её стошнит. На стене, прикреплённое кожаными ремнями, висело тело девушки лет восемнадцати. Эйприл пригляделась: муляж был похож на живого человека. Нелепая гипсовая кукла – и все-то! – Странные фантазии у мистера Р. Смита, прошипела Эйприл, рассматривая электронную игрушку, имитирующую человеческое тело, покалеченное и изуродованное.
Кукла, запрограммированная на чужое
Эйприл, сдерживая отвращение, опрометью бросилась прочь. Сейчас ей уже не хотелось приключений – она готова была дать обет не высовывать носа, даже если рядом будет гореть: мистер Смит нуждался в консультации психиатра! И здоровенного полицейского!…
Время от времени в газетах и на телевидении возникала шумиха: электроника достигла того уровня, когда человек, не угрожая окружающим, мог воплотить в реальность самые грязные свои помыслы и желания. Достаточно заказать игрушку. Её могут сделать в виде нелюбимого начальника или склочной жены. Вначале новинку приняли: уровень преступности резко пополз вниз. Но потом игрушки пришлось запретить: имитация оказалась так сильна, что, вырвав глаз кукле или оторвав ей руку, человек привыкал к мысли: ближний – та же игрушка. Электронные монстры выпустили на свободу кровожадного джинна – человек быстро ли шалея остатков совести.
И вот в соседней квартире Эйприл встречает маньяка. Где гарантия, что однажды Смит не захочет посмотреть, как дёргается и мучается живой человек.
Эйприл метнулась, наверное, перепутав коридоры: она попала в зал, так же скупо освещённый.
Единственным украшением зала был примитивный алтарь в центре. Грубо сложенная из камней пирамида была залита спёкшейся красной краской. Венчал пирамиду светящий желтоватыми бликами человеческий череп. Эйприл догадалась: мистер Р. Смит не был сумасшедшим. Пирамида, залитая кровью, и череп – атрибуты секты сатанистов. Впрочем, сатанисты, по мнению девушки, все поголовно были помешанные.
В зале напротив мистера Р. Смита, присев на корточки, пристроился молодой человек. Лишь рост поражал: даже вот так, сидя, он был головой на уровне со стоящим Смитом.
– Четыре века, говоришь? – незнакомец вытащил из кармана кожаного комбинезона пачку сигарет.
Размяв сигарету в зубах, парень внезапно встряхнул кулаком и выбросил вперёд указательный палец. Тот зажёгся ярко-жёлтым пламенем.
Эйприл попятилась: огонь был настоящим.
Смит глядел с восторженностью барана:
– Ишь, и спичек не надо переводить!
Секта сатанистов в последние годы все смелее поднимала голову, игнорируя общественную мораль. Ходили смутные слухи о сваренных в молоке заживо козлятах, о диких оргиях в пригородах и заброшенных парках.
В слухи не верили. Но куклу Эйприл видела своими глазами. Даже захотелось ещё раз проверить, мучается ли кукла на стене садиста.
– Я рад, что вы пришли ко мне первому, – заискивал Смит.
Хищник растянул губы в улыбке: кажется, именно так у людей принято выражать добрые чувства?
Его явно принимали за кого-то другого. Но Хищник был рад, что, наконец, выбрался из средневековья.
От воспоминаний передёргивало. Хищник столько плутал по лабиринтам времени, побывав в разных столетиях и странах – он устал. И нигде не было ни минуты покоя: где бы ни появился Хищник, струилась кровь, горела в войнах земля. И угнетающая бессмысленность существования. Будь Хищник чуть откровеннее сам с собой, он бы признался, что попросту хочет куда-то приткнуться. Но люди – неугомонны. И Хищник занимался, чем умел: торговал оружием, переворачивая историю. И вздохнул с облегчением лишь тогда, когда в разгар очередной войны учуял призыв из двадцатого века. Столько зла, как двадцатый, не накопили все предыдущие века – и барьер времени треснул, вырывая Хищника из глубин прошлого. Зло – самая мощная сила, которой не противостоять. Хищник не сопротивлялся, когда призыв из будущего потянул его через время. Хищник скользил по лучу зла, как конькобежец по ледовой дорожке, не понимая окружающее и не стараясь понять. Хищник осознал себя живым существом, наделённым разумом, перед дверью этого недотёпы, который сейчас глядит, открыв рот.