Через камень и море
Шрифт:
Рен ушла, даже не взглянув вниз на грозную Тень, когда проходила мимо собаки.
Винн осталась сидеть в темноте, отчаянно желая поскорее услышать звук шагов Чейна.
На следующую ночь Винн прошла вместе с Чейном и Тенью через ворота замка Хранителей.
Она просидела на палубе до поздней ночи, ожидая Чейна, но, устав и отчаявшись, ушла в каюту, на которую указал ей капитан Тристан. Только на следующий день она узнала, что он добрался до судна как раз перед рассветом. Возможно, поиски крови заняли у него
По крайней мере, он прибыл и спрятался на борту прежде, чем судно отплыло.
Теперь же… они вернулись в Колм-Ситт, вернулись в Гильдию.
Внутренний двор Гильдии был пуст, но к настоящему времени ее начальники, возможно, уже слышали, что она вернулась. Что бы они не сказали, в настоящее время у нее было мало желания разговаривать с ними. Хайтауэр наверняка хотел поговорить с нею — и она с ним относительно второго плана перевода. Он будет очень рад и почувствует себя свободным, узнав, что она скоро снова уедет, и куда менее рад, узнав, что ей потребуется больше финансирования.
Тень пронеслась прямо к двери спальни в юго-восточном крыле. К тому времени, когда Винн закрыла дверь своей старой комнаты, Тень уже запрыгнула на кровать и улеглась.
— Не привыкай к комфорту, — сказала ей девушка. — Мы не останемся надолго.
Она только прислонила посох в углу, а Чейн положил свои сумки к её столу, когда кто-то постучал в дверь.
Винн почти застонала. Кто-то заметил их и сказал Хайтауэру или Сикойн. Она не была готова встретиться ни с тем, ни с другой, но все равно открыла дверь.
В проходе стоял молодой человек, носящий темно-синие одежды ордена метаологов. Он протянул ей что-то плоское, завернутое в простую оберточную бумагу.
— Мне приказали отдать это непосредственно тебе в руки, — сказал он, уже приготовившись уходить.
Винн приняла свёрток. На нём не было никаких записей или отметок, и она выглянула за дверь.
— Подожди… кто приказал?
Посыльный уже свернул в дальний конец прохода и спускался вниз по лестнице. Винн отстранилась и закрыла дверь. Вспомнив цвет одежды посыльного, она задалась вопросом, было ли это от Премина Хевис, главы метаологов. Но это не имело никакого смысла.
— Что это? — спросил Чейн.
— Я не знаю.
Углы свёртка не были связаны бечёвкой, но каждый край бумажной обертки был запечатан клеем. Его содержимое было полностью скрыто. Без имени или намека на отправителя. Она осторожно вскрыла один угол, пока не смогла благополучно развернуть бумагу.
Внутри, на свернутом листе пергамента, было примечание:
«От домина Иль'Шанка.
Винн, если ты читаешь это, значит, ты все еще жива. Это приносит мне неимоверное облегчение, хотя это удивительно, учитывая твой характер…»
Винн поморщилась от этого своеобразного юмора.
«Вложенное может представлять интерес в твоём исследовании, хотя это неполно. Я не могу сделать ничего больше, так как не видел оригинал, с которого это переведено. Сделай
С сомнением и привязанностью, домин Гассан Иль'Шанк, Орден метаологов Гильдии Хранителей в Самоа-Гальб, иль'Дхааб-Наджуум.»
За то время, пока она была отъезде, он не мог добрался до дома, уже не говоря о том, чтобы отослать ей письмо. Он, должно быть, оставил его прежде, чем отбыл, с инструкциями для его доставки. Винн развернула пергамент и увидела на нём каракули иль'Шанка:
«Дети в двадцати и шести шагах стремятся скрыть в пяти углах
Якоря Существования, которое когда-то жило среди Пустоты.
Один, чтобы иссушить Дерево от корней его до листьев.
Заложенный, где проклятое солнце взломало почву.
Вдыхающий пламя, второй сидит в холоде и темноте.
Сидит один на воде, которая никогда не течёт.
Средний берёт ветер как последнее дыхание.
Засел на отмелях, которые всё ещё могут утонуть.
И глотает волны в бесконечной жажде.
Четвёртый уединился в высоком и плачущем камне.
Но последний, поедающий сам себя, заблудился
В глубинах Горы ниже места песни лорда.»
Винн узнала некоторые фразы. Но воздействие того, что она прочитала, все так же не понимая, перегрузило все, кроме ее исследовательской натуры. Она ничего не знала о поэзии Суманской Империи, уже не говоря о любых древних формах этого языка, на котором это и было написано. Вероятно, перевод сломал большую часть ритма стиха.
— Вот здесь… и это, — сказал Чейн, указывая на пергамент. — Тут близко к фразам, которые ты уже перевела.
Винн даже не заметила, что он читает через её плечо.
По сравнению с тем, что перевела она, правильно или нет, Иль'Шанк показал намного больше. Она должна будет проверить свои записи, но его перевод, казалось, был всем, что она вслепую скопировала из свитка Чейна. Даже Иль'Шанк спотыкался на некоторых фразах, когда она показала их ему в первый раз. Он, должно быть, неистово работал, пытаясь закончить это прежде, чем уехать.
— Пусть Вечные благословят тебя, — прошептала Винн с благодарностью.
В конце концов, учитывая весь ущерб, который она нанесла, она отчаянно нуждалась хоть в чем-то стоящем… чем-то, что бы направило ее следующие шаги. Определенные фразы на пергаменте начали шевелиться — будто муравьи в ее черепе, беспорядочно ищущие что-то, что она забыла…
Что-то прямо перед нею — но она подсознательно не хотела признавать это что-то.
— Что за пять углов? — спросил Чейн. — Это — устойчивое выражение, связанное с этими тринадцатью Детьми. Ты сказала мне, что они разделились… и здесь являются пятью загадочными записями.
— Места назначения, — рассеянно прошептала Винн.
Чейн надолго замолчал.
— Почему? — спросил он. — Твоя бледная дампирша и ее компаньоны забрали шар в Пока-Пикс. Но куда ушли другие? Я не могу даже сказать, какая из этих строчек относится к ней или тому месту.