'Через повешение' (Из рассказа 'Ясным ли днем')
Шрифт:
Капитан ел помидоры с хлебом, расстелив газету на коленях, и ни во что не встревал. Не подал он голоса протеста и тогда, когда парни вынули поллитровку из рюкзака и принялись пить из горлышка. Первым, конечно, приложился тот, в кепке. Пить из горлышка умел только он один, остальные больше дурачились, болтали поллитровку, делали ужасные глаза. Еська-Евсей, приложившись к горлышку, сразу же бросился к вокзальной емкой мусорнице,
– На!
Девушка глядела на него со щенячьей преданностью и не понимала, чего от нее требуется.
– На! – настойчиво совал ей Славик поллитровку.
– Ой, Славик!.. Ой, ты же знаешь… – залепетала девушка, – я не умею без стакана.
– Дама требует стакан! – подскочил Еська-Евсей, вытирая слезы с разом посеревшего лица. – Будет стакан! А ну! – подал он команду блатняшке.
Тот послушно метнулся к ранцу Еськи-Евсея и вынул из него белый стаканчик с румяной женщиной на крышке. Эта нарисованная на сыре «Виола» женщина походила на кого-то или на нее кто-то походил? Сергей Митрофанович засек глазами Володину деваху. Она!
– Сыр съесть! – отдал приказание Еська-Евсей. – Тару даме отдать! Поскольку она…
Она, она не может без стакана!..Этим ребятам все равно, что петь и как петь.
Володя дубасил по гитаре, но сам веселился как-то натужно и, делая вид, что не замечает своей барышни, все-таки отыскивал ее глазами и тут же изображал безразличие на лице.
– Ску-у-усна-а! – завопил блатняшка. Громко чавкая, обсасывал он сыр с пальца, выпачкал шарф и понес все на свете.
– Ну, ты! – обернулся к нему разом взъерошившийся Славик.
– Славик! Славик! – застучала в грудь Славика его девушка – и он отвернулся, заметив, что капитан, хмурясь, поглядывает в их сторону.
Блатняшка будто ничего не видел и не замечал.
– Хохма, братва! Хохма! – Когда поутихло, блатняшка, вперед всех смеясь, начал рассказывать: – Этот сыр, ха-ха, банку такую же в родилку принесли, ха-ха!.. Передачку, значит… Жинки, новорожденные которые, глядят – на крышке бабка баская, и решили – крем это! И нама-а-азалися-а-а!..
Парни и девчонки повалились на скамейке, даже Володина барышня колыхнула ядрами грудей, и молнии пошли по ее свитеру, а хомут воротника
– А ты-то, ты-то чё в родилке делал? – продираясь сквозь смех, выговорил Еська-Евсей.
– Знамо чё, – потупился блатняшка. – Аборт!
Девчата покраснели, Славик опять начал подниматься со скамейки, но девушка уцепилась за полу его куртки.
– Славик! Ну, Славик!.. Он же шутит…
Славик снова оплыл и уставился в зал поверх головы своей девушки, проворно и ловко порхнувшей под его куртку, будто под птичье крыло.
Стаканчик меж тем освободился и пошел по кругу.
Володя выпил половину стаканчика и откусил от шоколадной конфеты, которую успела сунуть ему Еськина пламенно-яркая сестра. Затем Володя молча держал стаканчик у носа своей барышни. Она жеманно морщилась:
– Ты же знаешь, я не могу водку…
Володя держал протянутый стаканчик, и скулы у него все больше твердели, а брови, черные и прямые, ползли к переносью.
– Серьезно, Володенька… Ну, честное пионерское!..
Он не убирал стаканчик, и деваха приняла его двумя длинными музыкальными пальцами.
– Мне же плохо будет…
Володя никак не отозвался на эти слова. Девушка сердито вылила водку в крашеный рот. Девчонки захлопали в ладоши. Сеструха Еськина взвизгнула от восторга, Володя сунул в растворенный рот своей барышни остаток конфеты, сунул, как кляп, и озверело задубасил по гитаре.
«Э-э, парень, не баские твои дела… Она небось на коньяках выросла, а ты водкой неволишь…»
Сергея Митрофановича потянули за рукав и отвлекли. Славина девушка поднесла ему стаканчик и робко попросила:
– Выпейте, пожалуйста, за наших ребят… И… за все, за все! – Она закрыла лицо руками и как подрубленная пала на грудь своего Славика. Он упрятал ее под куртку и, забывшись, стал баюкать и раскачивать, будто ребенка.
«Ах ты, птичка-трясогузка!» – загоревал Сергей Митрофанович и поднялся со скамьи. Стянув кепку с головы, он сунул ее под мышку.
Володя прижал струны гитары. Еська-Евсей, совсем осоловелый, обхватил руками сестру и всех ее подруг. Такие всегда со всеми дружат, но неосновательно, балуясь, а придет время, схватит Еську-Евсея какая-нибудь жох-баба и всю жизнь потом будет шпынять, считая, что спасла его от беспутствия и гибели.
Конец ознакомительного фрагмента.