Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле
Шрифт:
Так и вышло. Я выдохнул. И хотя дрожал от холода, был доволен. Облачился в свои обноски прямо на мокрое тело. Взял фонарь в руки. Опять медленно и подробно, метр за метром обвел светом все пространство и свода, и поверхности воды.
«Чистая работа!» – хмыкнул удовлетворенно.
И уже обратная дорога по узкому лазу не казалась мне сложной и утомительной.
Я вылез из подземелья на свет божий новым человеком. Никто не узнает в обтрепанном оборванце во влажных грязных обносках и с всклокоченной шевелюрой прежнего толстого
Утро уже было в разгаре, в баню спешили первые посетители. Клиентов было немного – не то, что в четверг, когда перед пятничной молитвой толпы мусульман спешат на омовение. За важными посетителями следовали слуги с черными атласными сумкой с банными принадлежностями. Всех встречали банщики-теллаки, почтительно кланялись и провожали внутрь. Но на меня все смотрели как на пустое место, а албанцы, которые, как среди них было принято, работали в хамаме, – с нескрываемым презрением.
Но мне было плевать на косые взгляды. Я заслужил свой кусочек кайфа, я нуждался в основательной отмывке, стрижке и новой одежде. Я хотел очиститься хотя бы внешне. В данную минуту я хотел в хамам больше всего на свете.
В стороне от албанцев стоял полуголый грек с крестом на шее и в традиционном банном полотенце вокруг бедер – в пештемале. Я подошел к нему, вынул изо рта золотую монету и незаметно показал:
— Земляк, ты можешь мне сделать красиво?
Добродушный толстяк с такими пышными и ухоженными усами, что впору завидовать, улыбнулся:
— Это моя работа, господин. Идите за мной и не обращайте внимания на этих кровожадных выкормышей суровой Адриатики. Я приму вас, как анатолийского пашу – со всем моим прилежанием и умениями. Уверяю, лучшего кейфа[2] вы не найдете во всем Константинополе.
Теллак провел меня внутрь и проводил на галерею на втором этаже. Там были устроены крохотные приватные кабинки для переодевания местных вип-персон. Из красивого соснового ящика во всю стену банщик достал для меня целый набор: два полосатых пештемаля, деревянные, украшенные серебром и перламутром шлепанцы на двойных высоких каблуках, мало подходящих для комфортной ходьбы, красивую медную чашу для обливания тела водой и круглую шкатулку для монет и драгоценностей-украшений, которых у меня не было.
— Кладите сюда свой золотой и все, что есть еще. Из рук не выпущу, лично отвечаю перед вами, уважаемый, своей старой головой. И не беспокойтесь за полотенца, у меня всегда для вас найдется сухое. А свои грязные вещи вы можете бросить на пол – все отстираем и просушим к концу вашего пребывания в нашем храме чистоты.
— Эти обноски – только на выброс. Держи золотой – он твой. Вот мой кошель с монетами – я тебе доверяю. И мне нужна новая одежда, цирюльник и много-много воды, чтобы стать подобным героям древней Эллады.
Банщик с поклоном и каким-то внутренним достоинством принял мою монету.
— Как обращаться к вам, господин?
— Зови меня Костой, и давай без лишних церемоний. Я уважаю старших, где бы я ни был, а мудрых единоверцев – еще больше.
— Так мы тезки! – не стал ломаться теллак. – Я Константин. Переоденься и следуй за мной.
Я оставил надоевшие лохмотья, как было сказано, на полу, обернул бедра полотенцем и двинулся за банщиком. Он повел меня вниз запутанными переходами. Мы добрались до настоящего склада с одеждой, аккуратно разложенной по полкам.
— Что только не оставляют люди в бане, Коста. Просят постирать или забывают в кабинке, потом не возвращаются. Вещи копятся – причём, на любой цвет и вкус. Все пропарено и отглажено, никаких вшей и прочих паразитов, пахнет лавандой или мелиссой. Как бы ты хотел выглядеть: богатым купцом, чиновником визиря, работником мастерской или продавцом бузы? Я любой вид тебе придам, только скажи.
— Давай я буду балканцем, который прибыл в столицу на заработки.
— Православный босниец сойдет?
— Идеально!
— Тогда нам нужны: обычные подштанники, белая рубашка, штаны, на ноги опанки с загнутыми носами, на голову – плоская феска, бордовый жилет с красивым узором, к нему еще добавим доломан и под цвет жилета расшитый кушак. Все в наличии и все твоего размера, – по-доброму улыбнулся Константин, набрав с полок нужные вещи. – Могу еще добавить боевой пояс для ножей и пистолетов, но оно тебе нужно?
Я отрицательно покачал головой, не скрывая своего удивления быстротой и качеством выбора новых нарядов.
— Даже не буду ничего примерять. Не хочу одежду пачкать. И уверен, ты все точно на меня подобрал. Сразу видно профессионала!
Константин довольно погладил свои роскошные усы.
— Тогда к цирюльнику?
— К нему в первую очередь, а потом мыться, греться и массаж! О, как же я его жду!
Через полчаса я, бритый налысо, с аккуратно обработанной квасцовым камнем раной на голове, с восторгом окатывал себя теплой водой, а Константин все с той же добродушной улыбкой, держал мои вещи. Потом он подозвал мускулистого мойщика-массажиста и с его помощью устроил меня на краю мраморной плиты с подогревом. Мойщик снял с меня деревянные шлёпанцы и начал медленно растирать меня желтой пемзой, нажимая на колени. Мой верный теллак в это время разводил в бадье белую глину.
— Эта глина из Алеппо, Коста, настояна на цветочной воде. Натрем тебя, запахнешь, как роза!
Мойщик нанес эту смесь на мои тело, ноги и голову и попросил подождать четверть часа. Когда глина была смыта, процедура еще раз повторилась, а после Константин лично дважды намылил мне голову, обходя подсохшую рану. Затем хорошенько протер меня банной мочалкой.
— Эта мочалка называется кесе. На деле, этот тот же кисет для табака, который придумали европейцы. Но мы приспособили его для другого.