Черная армада

Стальнов Илья Александрович

На полу лежали оставленные мной часы. Я поднял их. По ним получалось, что с момента, как я пересек границу купола, прошло всего семь минут…

АСГАРД. 17 АПРЕЛЯ 2138 ГОДА

Повадки у всех «головастиков» одинаковы, и не дай Боже попасться в их хищные лапы. В Москве после моего победного возвращения из ТЭФ-зоны надо мной издевались специалисты исследовательского центра МОБС. После Акары за меня взялись ученые Асгарда с не меньшим энтузиазмом. А в Асгарде техники было побольше, чем в ИЦ моего родного министерства, и на десять

дней жизнь моя превратилась в настоящий тягучий кошмар.

Надо мной измывались гораздо больше, чем над другими. Мои друзья волновали «головастиков» больше с точки зрения восстановления здоровья после изнурительного похода, тяжелейшей боевой операции, потребовавшей гигантских энергозатрат, особенно после применения резонанс-стимулятора. Я же для ученых мужей оказался настоящей лакомой находкой, призванной хоть немного утолить их любопытство и неуемную жажду знаний Как же — супер, вступивший в контакт с непонятной энергией, проведший то ли восемь минут, то ли восемь месяцев в каком-то совершенно фантастическом мире. Такой экземпляр необходимо пропустить через все «пыточные» приспособления. Хуже всего в этой ситуации было то, что теперь они не отстанут от меня несколько лет, а может, и всю жизнь и время от времени будут браться за меня вновь и вновь

Я и не знал, что у наших ученых столько аппаратуры в их подвалах и лабораториях Начальник исследовательского центра МОБС генерал Ефимов, славившийся пристрастием к накопительству технических новинок, загнулся бы от зависти, доведись ему кинуть хоть мимолетный взгляд на богатства Асгарда. Я испытал чувство злорадного удовольствия, когда узнал, что все эти чудеса техники оказались совершенно бесполезными — «головастикам» ничего не удалось выяснить. Я знал, что чем-то отличаюсь от остальных суперов и после контакта с Джамбодиром во мне что-то изменилось, но не было аппаратуры, способной уловить данные перемены.

Состояние у меня было просто превосходным. Пребывание в стране заколдованных дорог пошло мне на пользу. Никаких последствий для моего здоровья от выпавших на мою долю испытаний и применения резонанс-стимулятора не наблюдалось.

Чем больше меня исследовали «головастики», тем больше бесились от собственного бессилия. Но сделать ничего не могли. По-моему, они начали поглядывать на меня, как на чудовище, где-то даже побаиваться. Оно и неудивительно. Я был «темной лошадкой», никто не знал, что со мной станется в будущем и что можно от меня ждать. Меня самого это пугало гораздо больше, чем других. Нередко, когда я закрывал глаза, передо мной представал Синий Шар, рассыпающийся в прах от моего взора. Я понимал, что с уничтожением этого Джамбодира для меня ничего не кончилось Какое будет продолжение, и не сломает ли меня эта сила — вот в чем вопрос.

С ребятами я виделся лишь изредка. К нам никого не пускали. «Головастики» дошли до того, что не давали мне увидеться с Ликой, которая занимала в Асгарде особое положение и непосредственно участвовала в подготовке операции. Я дозвонился до Чаева и устроил ему скандал — по какому праву меня держат на положении заключенного?

Подействовало. Мне дали встретиться с Ликой в помещении, напичканном всеми видами контрольной исследовательской аппаратуры, — меня

не могли оставить в покое даже на несколько минут. Им нужна была полная картина за все время наблюдения, и перерыв хоть на короткое время был невозможен.

— О том, что я тебе напророчила, мне рассказали только после вашего ухода, — сказала Лика, и я увидел слезы в ее глазах. — Я бы не отпустила тебя.

— Ты сама знаешь, — произнес я, ласково гладя ее по плечам, — что у нас не было другого выхода Я должен был идти. И я вернулся.

— Надолго ли? Ты как-то исказил линию судьбы. Ты единственный человек, кто оказался способным на подобное. Однако, чем закончится такое вмешательство в предначертанный порядок вещей, никто не знает.

— Все будет хорошо.

* * *

Наконец мучения закончились и пришел последний день карантина. Ребята выглядели еще плоховато — под глазами у них лежали синие тени, аура была слабоватая. Оно понятно — после резонанс-стимулятора нужен год на полное восстановление организма. Мне даже неудобно было за собственный румянец на щеках и хорошее самочувствие…

Чаев пообещал закатить вечером грандиозный пир на весь Асгард с чествованием героев. Еще он заявил, что день нашего возвращения станет «национальным праздником» в городе. Наша победа над рагнитами — первая в истории звездная битва.

Интересно, сколько их еще будет звездных битв, поражений, побед?

Перед знатной гулянкой Чаев пригласил нас в «каморку у вулкана». Там появился новый предмет интерьера — хрустальные часы семнадцатого века, настоящие.

Мы сидели на тех же местах, что и в прошлый раз, 24 марта, перед отбытием на Акару. Кресла, в которых тогда располагались Уолтер, Одзуки и Антон, были пусты, если не считать лежавших на них цветов.

— Рад видеть вас здесь снова, — негромко и грустно произнес Чаев. — И тебя, Герт. И тебя, Рекс. И тебя, Саша. И тебя, Мечислав. Вы отлично поработали. Я знал, что вы способны на это. Добрая память погибшим, да будут их новые пути легкими и благодатными!

— Добрая память, — повторил каждый.

— Ну что, — продолжил Чаев, — выглядите вы неплохо, благодетели человечества… Чем больше будет отдаляться от вас этот поход, тем сентиментальнее вы будете относиться к пережитому. Глядишь, лет через десять дойдете до патетических выступлений перед молодежью и скупых мужских слез за рюмкой водки. Будете полноправными ветеранами. А неуверенность и боль тех дней, когда от вашего мужества зависела судьба Земли, неопределенность, отчаяние — все это останется в прошлом. И лишь иногда, в кошмарах, прошлое во всей красе будет являться вам, и вы будете просыпаться в холодном поту.

— У вас уже сегодня получается весьма патетичное выступление, — усмехнулся Герт. — Неизвестно еще, у кого из нас ветеранский комплекс.

— Так у меня и возраст соответствующий, — весело прищурился Чаев. — У вас все впереди. Молодежь, никому не перевалило еще даже за сотню.

— Невинный возраст.

Треп, прибаутки, теплая атмосфера — я снова был на посиделках у Чаева, где обычно решаются важнейшие проблемы. Мне нравился хозяин, нравилось сидеть здесь, когда все позади, и наслаждаться победой и возвращением.