Чёрная дыра

С утра училище тихо гудело, как улей. Внешне всё выглядело как обычно. В 9.00 прозвенел звонок на первый урок, и основная масса учащихся, которая тусовалась на первом этаже, без особого энтузиазма потянулась к своим кабинетам по расписанию. Там их терпеливо поджидали мастера производственного обучения, прикреплённые к каждой учебной группе. Преподаватели уже находились в своих кабинетах,

как положено, за пятнадцать минут до начала занятия, и готовились принять в свои объятия ещё не совсем проснувшихся учащихся.

До звонка весь коллектив обошла секретарь учебной части и пригласила под подпись на внеплановое совещание при директоре сегодня после уроков. Формулировка «совещание при директоре» особенно никого не удивила и никому не резанула слух, кроме Натальи Наумовны, нового преподавателя химии. Она пришла работать в училище недавно, из НИИ, и с интересом осваивалась в новой обстановке. Конечно, она и раньше принимала участие в совещаниях, которые проводило начальство разного уровня, но они никогда не объявлялись «при директоре». Для неё это звучало, как совещание в присутствии короля или королевы. Сначала она даже решила уточнить у завуча, почему здесь так странно говорят. На это ей вежливо, но твёрдо дали понять, что надо привыкать к новой системе, а не задавать лишних вопросов.

Мастеров оповестили о совещании на ежедневной оперативке, которую проводил старший мастер в мастерских по утрам. Тема внеочередной «выволочки» не объявлялась заранее, но сам факт, что она проводилась не как обычно в понедельник, а в четверг – насторожил весь коллектив. Для поддержания трудового энтузиазма коллектива считалось достаточным встречаться с сотрудниками раз в неделю, что обычно и делалось по понедельникам.

В любом трудовом коллективе, а особенно в педагогическом, конечно, есть люди, которые всегда в курсе всех происходящих событий на работе. На таких работниках держится весь «мир», они на вес золота. Быть в курсе событий хочется всем, но у большинства таких возможностей и способностей, к сожалению, нет.

В училище таким человеком считалась Алина – первая сплетница и, по совместительству, секретарь директора. В перерывах между подшиванием бумаг и печатанием документов она с огромным удовольствием перемывала всем коллегам косточки. Однако в данном случае к ней обращаться было бесполезно: она крепко держалась за свою «маленькую» власть и так просто ею не бросалась. Она понимала, что разболтать тайну совещания сейчас – себе дороже.

Вера Михайловна – одна из физруков училища – практически ни в чём не уступала Алине по части осведомлённости о текущих событиях. Причём, в отличие от секретарши, она ничего не боялась. Она состояла в профкоме, работала там давно и с большим энтузиазмом, через профком проходило много людей, и их просьбы всегда подкреплялись рассказами и слухами о работе, о том, что сегодня обсуждается в коллективе, кому и что грозит в ближайшем будущем. Но Вера Михайловна находилась на отшибе, в гимнастическом зале, который располагался даже не в главном учебном корпусе, а через длинный переход в другом здании, и добежать до неё, всё разузнать и вернуться обратно до звонка, всё равно никто бы не успел до начала уроков.

Оставалась ещё Полина Георгиевна – преподаватель истории. Хоть она и появилась в коллективе не так давно, но её активность по части получения информации давала ей возможность быть всегда в курсе всех новых событий. Информация не так просто давалась ей в руки, она специально за ней охотилась: разговаривала со всеми, всем делала комплименты, рассказывала анекдоты и в ответ, конечно, получала свежие сведения. Однако Полина пока не имела своего закреплённого кабинета, и найти её на четырёх этажах училища было сложно.

Требовалось ещё, конечно, учитывать и завуча, милейшую Татьяну Степановну. Слово «милейшая» ни в коем случае не должно восприниматься как ирония. Татьяну

Степановну преподаватели воспринимали как своего защитника, который составлял вразумительное расписание, а в конфликтах старался встать на сторону преподавателей. Она, разумеется, знала, на какую тему планируется «выволочка», но благоразумно помалкивала и только предупреждала всех об обязательном присутствии на совещании и невозможности отпроситься. «Правила игры» для мастеров и преподавателей звучали по-разному. Мастера имели нормированный рабочий день, и если они оставались на совещание, то это всё проходило в их рабочие часы. Другое дело – преподаватели: они получали деньги за часы, и как только заканчивались уроки, они становились «свободными, как птицы». Поэтому присутствие на совещании после уроков все преподаватели рассматривали как лишнее и бесполезное времяпрепровождение, за которое, кстати, не платили. Из-за этого им постоянно «грозили пальчиком» и приглашали их на совещание под расписку.

Коллективу стало достоверно известно только одно: директор пребывает в тихом бешенстве. Все понимали, что пропустить совещание и попасть под горячую руку начальства – себе дороже. Тем более, шёл декабрь месяц, и впереди маячили долгожданные зимние каникулы. Оказаться «в опале» во время каникул никому не хотелось, ведь любой педагогический коллектив ждёт каникул едва ли не больше, чем учащиеся.

Три пары наконец-то закончились, и все с нетерпением явились в 118-й кабинет на первом этаже, назначенный для совещаний на текущий учебный год. Каждый год назначался новый совещательный кабинет, и быть заведующим таким кабинетом – нечего хорошего для хозяина не предвещало. Там обязательно требовалась наглядная агитация, плакаты, связь с профессией, наличие уголка учебной группы, закреплённой за этим кабинетом, перечень требований к такой аудитории каждый год расширялся и мог измениться в любой момент.

За столом «президиума», как всегда, заседала «тройка ВЧК» во главе с директором Борисом Львовичем. По обе стороны от него привычно располагались преданные ему Виктор Александрович, первый заместитель директора по учебно-производственной работе, и старший мастер Валентин Егорович. С краю скромно примостилась завуч.

Весь остальной коллектив расселся за парты, негласно разделившись проходом между рядами на новичков и старожилов. Эти группировки между собой демонстративно почти не общались. К новичкам, прежде всего, относили преподавателей общеобразовательных предметов: русского языка, литературы, математики, физики, химии и истории, – которые пребывали в училище всего второй год, после введения в училищах обязательного среднего полного образования. К «белой кости», то есть к старожилам, себя относили мастера и преподаватели профессионального цикла, в том числе этика и эстетика.

Среди последних обращала на себя внимание преподаватель эстетики Александра Александровна. Она всегда вела себя спокойно и с подчёркнутым чувством собственного достоинства. Каждое её движение смотрелось продуманно и эстетично. Она имела привычку, которая у многих ассоциируется с манерностью – периодически чуть вальяжным движением поправлять свои вьющиеся русые локоны, при этом слегка отставляя в сторону мизинец. Хотя надо сказать, что эта привычка не портила её, а, наоборот, приковывала к ней внимание.

«Новичков» в коллективе с прошлого года появилось много, и они продолжали прибывать. Конечно, это напрягало стажистов, и в коллективе стали назревать пока ещё неявно проявляющиеся подводные течения и возможные противостояния. Тем более что среди новичков оказалось немало ярких, образованных, творческих людей. Новые преподаватели держались «в сторонке», они здесь недавно, а в чужой монастырь со своими законами не лезут. Система начального профессионального образования пока ещё твёрдо стояла на ногах, гордилась прошлыми достижениями, полученными наградам и вниманием государства и чужаков особо не привечала.