Чёрная эстафета

Васильев Владимир Николаевич

«Птицу» от «Ландграфа» отделяло чуть более полумиллиона километров. Свету ближайшей звезды из группы Набла Квадрат требовалось около двух секунд, чтобы преодолеть это расстояние. «Ландграфу» понадобилось четыре часа, да и то большую часть времени сожрала корректировка курса.

Бьярни допил кофе и водрузил любимую керамическую кружку с эмблемой концерна «Volvo» прямо на пульт. Магнус одновременно хрустел тостом и глядел в экран телескопа.

– Полсотник! – сказал он с воодушевлением. – Бьярни, слышишь? Это земная яхта! В

смысле, человеческая.

– Название не видно? – деловито справился младший.

– Только хвост. «…EK». И еще, знаешь, Бьярни… У него шлюз открыт.

Бьярни немедленно оттеснил брата от телескопа. Если говорить начистоту, то шлюз был скорее полуоткрыт, и вокруг полуоткрытого шлюза явственно просматривались искалеченные ошметки стыковочного модуля.

«Ландграф» сближался с потерпевшей крушение яхтой – а что еще можно подумать о скорлупке, затерянной черти-где с полуоткрытым шлюзом и с борта которой отвечает только автомаяк?

– »…OWEK» – прочел Бьярни, когда очередные буквы названия показались из-за изгиба обшивки. Над буквой «O» стоял штриховой умляут. – Ни хрена не понимаю. Буквы, вроде, латинские, но что за язык – никак не пойму.

Они подождали еще немного – и теперь имя корабля открылось полностью.

«OLOWEK». Первая «O» оказалась обычной, без всяких умляутов, зато «L» была украшена косой перекладинкой.

– Убей меня, но я не знаю такого языка, – вздохнул Магнус. – Держись, сближаемся.

«Ландграф» рванулся еще на полторы сотни километров ближе к увечному полсотнику.

– Все. Дальше лезть не станем – мы догоним его через пару часов, а там и уравняемся. Пошли скафандры готовить…

Бьярни отнюдь не возражал.

То, что люди издревле называли «скафандрами», название и назначение сохранило, но первоначальный вид давным-давно утратило. Когда-то этим словом именовались громоздкие и неудобные костюмы для защиты от враждебных сред. Теперь это был генератор силового кокона, упрятанный в крохотный плоский ранец, и такой же махонький модуль жизнеобеспечения, пристегиваемый к поясу. Плюс – по желанию – комплект насадок-манипуляторов на предплечья и спецобувь с двигательными системами.

Присоединение Земли и земных колоний к союзу сильно изменило технологии людей, да и лет с тех пор прошло уже немало…

Приготовление скафандров заключалось в проверке батарей и перекрестной диагностике. На это у самого ленивого человека уходило от пяти до пятнадцати минут. Поскольку Бьярни и Магнус никуда не спешили – сближение с дрейфующим и неуправляемым кораблем дело небыстрое – они провозились добрых полчаса.

Наконец все было готово – «OLOWEK» и «Ландграф» с равными скоростями дрейфовали друг подле друга, всего в паре сотен метров (Бьярни еще похвалил брата: ювелирная, мол, работа, на что тот уныло ответил в том смысле, что хорошо бы и икс-привод работал так же ювелирно); скафандры только и ждали, чтобы их надели да вышли наружу…

А больше

всего Бьярни поразил тот факт, что шлюз найденной яхты был освещен.

– Ладно, – Магнус быстро и сноровисто программировал автоматику «Ландграфа» на автономные действия. – Пошли, братец. И захватим, на всякий случай, оружие.

Перед шлюзом они надели скафандры и активировали их. Тоненький силовой шлейф окутал человеческие тела. Ничто не могло проникнуть сквозь эту эфемерную оболочку: ни излучения, ни вещество. Космос был волен сколько угодно жалить братьев потоками нейтрино и пытаться отнять тепло – все его усилия оставались тщетными.

Покорный команде, внешний шлюз «Ландграфа» стал медленно отворяться.

Магнус скосил взгляд на Бьярни – тот, конечно же, остался в любимой безрукавке. Неподражаемое это было зрелище – крепкий белокурый парень в рабочих штанах, массивных ботинках, в каблуках которых прятались миниатюрные сингулярные движители, и кожаной безрукавке; и все это на фоне величаво разъезжающихся створок шлюза и россыпи звезд в открытой щели.

Воздух толчком выплеснулся наружу, когда погас внешний силовой щит. Вместе с воздухом, как рыбки из банки, вылетели из шлюзовой камеры и братья-яхтсмены.

«Ландграф» провалился куда-то вниз и вбок; Бьярни привычно погасил крутящий момент. При этом он смешно растопыривал ноги, гнул их в коленях, выворачивал голени – словом, управлял направлением тяги. Впрочем, смешными его движения показались бы лишь тем, кто живет в условиях постоянного тяготения – на планетах или больших космических станциях. Любой, кому часто приходится парить в невесомости, не усмотрел бы в подобной гимнастике ничего особенного.

Жизнь. Рутина.

– Вот он! – сообщил Магнус откуда-то из-за спины.

Бьярни поправил бусины спикеров в ушных раковинах. Переговорное устройство скафандров было настроено на полный стереосигнал, что очень помогало ориентироваться в трехмерном мире, лишенном силы тяготения.

«OLOWEK» дрейфовал метрах в двухстах «правее» и «выше». Бьярни, при всей условности подобных формулировок, привычно развернулся к «Ландграфу» ногами, к чужой яхте головой. Инстинкты прирожденного яхтсмена-пространственника руководили телом сами, Бьярни даже не задумывался проделывая все это.

Его старший брат – тоже. Короткие точечные импульсы на движители – и Бьярни, из озорства подхватив брата за рукав рабочего комбинезона, помчался к цели. За спиной огромным багровым диском на четверть неба раскорячилась звезда-гигант. Наверное, это было достойное зрелище – два парящих человеческих силуэта на фоне неяркого пурпурного диска. Прям, хоть плакат делай – в левом нижнем углу – косо виднеется серый блин «Ландграфа»; вверху на фоне сплошного мерцания центра Галактики – чечевицеобразный штрих чужой яхты, видимой с ребра. А по центру – необъятный тускло-багровый круг, и два контрастных силуэта в свободном полете…