Черная кошка для генерала

Елисеева Валентина

— Игнат Игоревич, там в августе вперед на полгода все проплачено, еще месяц остался! Давайте подождем до весны, а то нас Сантеро так по судам затаскает, что проверка цветочками покажется! Вначале его уведомить надо о расторжении договора! — верещал главбух.

— Нет, вы мне скажите: активность мозга есть или нет? — настаивал на своем руководитель центра, обращаясь к заведующему отделением.

— Минимальная. Физических нарушений в работе мозга нет, но активность меньше, чем обычно бывает в коме, — ответил заведующий.

— То есть, активности нет, — отрезал руководитель, —

про минимальную и прочее забудьте, сейчас не до нюансов! Соберем консилиум и констатируем смерть мозга — точка. Вы знаете, что в стране творится?! Ролики эти чертовы видели?! Как они людей взвинтили — видели?! Консилиум и отключаем!

— Проплата, — застонал главбух, но тут у него зазвонил мобильный. — Света, я занят!!! Что? КТО?! Немедленно оформляй возврат, немедленно!!! Да-да, ты верно услышала! НЕТ, ТУТ НЕЧЕГО ДУМАТЬ! Никаких претензий выдвигать не надо! Возвращай, а то уволю!

Главбух утер лоб большим клетчатым платком и выдохнул облегченно:

— Дамиан Сантеро прислал требование о возврате неиспользованной части предоплаты за лечение Савельевой. Слава Богу! Отключайте! Я теперь вам не нужен, у меня все чисто и законно. Я пойду?

Заведующий центра радостно подскочил в кресле:

— Идите, идите! Так, Григорий Германович, собирайте всех необходимых для консилиума специалистов.

Специалисты собрались. Анестезиолог-реаниматолог думал о том, что по поводу этой Савельевой ему уже звонили и угрожали расправой над членами его семьи, если он и дальше будет препятствовать «освобождению палаты от полутрупа». Невролог думала о том, что эта молодая женщина, почти полгода проведшая в коме, возможно все осознаёт и понимает, но при этом не может ни видеть, ни слышать, ни рукой шевельнуть: какая жуткая полу-жизнь! И шансов на полноценную жизнь после такой комы у девушки нет, даже если она когда-нибудь чудом очнется. Лучше уж мирно уйти за грань жизни, чем так мучиться. Кто-то думал о том, что не по-христиански насильно удерживать душу в умирающем теле, что бы там ни было написано в законах, и что если есть возможность освободить хоть эту душу — то нужно эту возможность использовать. Кто-то, как и пикетчики у входа, думал, что при выборе между лечением больного, имеющего шанс на выздоровление, и поддержанием жизни в теле, которое вряд ли сможет снова стать разумным человеком, следует выбрать первое.

В результате долгого диалога с самими собой и под давлением перепуганного руководителя, врачи консилиума диагностировали смерть мозга у пациентки Савельевой Ларисы Васильевны. Оснований для такого решения в самом деле было много, врачи никогда не пошли бы на сделку с собственной совестью, если бы не стопроцентная убежденность в том, что Савельева все равно не сможет выжить.

Руководитель центра выдохнул облегченно:

— Спасибо, все свободны! Григорий Германович, вы задержитесь, мы с вами к Савельевой пойдем, вот только распоряжение подпишу. Так, заключение консилиума врачей, медицинская карта, и эти бумаги тоже надо взять… — я готов! Пойдемте.

У палаты Ларисы Васильевны Савельевой стоял целый кордон из мужчин средних лет брутального вида. Мужчины были невозмутимы и непоколебимы, никак не реагировали на крики прорвавшихся

к палате пикетчиков с транспарантами. Пикетчики требовали освободить место в палате для детей-бесплатников, люди Василия Ильича и бровью не вели. Меж двух огней стояли офицеры полиции и не знали, что им делать: прорвавшихся митингующих из помещения выдворять или незаконную охрану от дверей палаты с ОМОНом отгонять. Алексей Иванович Гаврилов безуспешно пытался урезонить все противоборствующие стороны.

Руководитель медицинского центра посмотрел на творящееся безобразие и придумал «гениальный» выход из положения. Нырнув в комнату охраны центра, он потребовал:

— Вызовите сюда главного инженера здания, быстро!

Инженер пришел. Руководитель озвучил задание: полностью обесточить палату Ларисы Васильевны Савельевой, так чтоб ни один резервный генератор не смог питать медицинское оборудование в палате. Охранники и инженер неуверенно переглянулись. Григорий Германович возмущенно сказал:

— Так не делается! Решили отключить девушку, изволили подписать соответствующее распоряжение, так действуйте и дальше по инструкции, а не втихаря! Поставьте в известность ее родных, дайте им возможность принять такой исход, пришлите к ним психологов, дайте возможность перевезти ее в другой медицинский центр, в конце-то концов! То, что сейчас делаете вы — это незаконно!

— Чушь, — зашипел руководитель, — в такой накаленной обстановке, как сейчас, ее даже самая захудалая больничка не возьмет! Думаешь, только у нас проверки?!

— Я в этом не участвую, — твердо сказал Григорий Германович. — Я иду в палату и все говорю родным Савельевой. Они имеют право знать, что принято решение отключить их дочь от аппаратов жизнеобеспечения. Хотите меня уволить — увольняйте!

Заведующий отделения ушел, хлопнув дверью. Зазвонил мобильный телефон руководителя медцентра. Увидев на экране, кто звонит, Игнат Игоревич побелел, потом оглянулся на двух охранников и инженера, показал им высветившиеся на экране должность и звание звонящего, и включил громкую связь.

— Игнат Игоревич, — зазвучал голос Важной Персоны, — если вы немедленно не разрешите ваши затруднения и не освободите незаконно занимаемые в центре места для больных, нуждающихся в срочной терапии, то проблемы будут не только у вас, но и у всего персонала вашей больницы. В первую очередь — у руководящего состава и охраны, которая допустила, чтоб в коридорах больницы «братки» у дверей палат дежурили и мешали слаженной работе всего учреждения! У вас пять минут, дальше будут действовать наши люди.

Раздались короткие гудки. Руководитель выключил телефон.

— Отключайте, это приказ, — скомандовал он и главный инженер, судорожно сглотнув, трясущейся рукой потянулся к тумблерам на панели.

* * *

«Очнись! Очнись! Быстрее, а то поздно будет!» — орал во всю глотку мужской голос в Лариной голове.

«Слушай, уважаемый, иди в свою голову и ори там, — простонала мысленно Лара. — С семи утра и до одиннадцати вечера ори, а потом заткнись в соответствии с новыми поправками в гражданском кодексе РФ. Кстати, если сегодня выходной, то временные рамки меньше!»