Черная Леди
Шрифт:
— К полуночи они окажутся на трех разных кораблях, их все увезут Бог знает куда, — возразила она. — Другого раза не будет.
— Я посмотрю их на аукционе.
— Они слишком тяжелы и громоздки, их нельзя вынести в зал аукциона. Поэтому они здесь и выставлены.
Она еще раз обратилась к охраннику.
— В последний раз прошу вас пропустить в экспозицию моего коллегу!
— У меня приказ, — покачал головой тот.
Я чувствовал, что она еле сдерживается, и преодолев собственное горькое разочарование, легонько тронул ее за руку.
— Пожалуйста, Достойная
— Да черт возьми, Леонардо, неужели это вас нисколько не раздражает? — воскликнула она с явным раздражением.
— Меня проинструктировали, что, посещая человеческие миры, я должен подчиняться человеческим законам, — осторожно подбирая слова, ответил я.
— Это не закон! — возмутилась она, свирепо глядя на охранника. — Это политика, и я собираюсь протестовать.
— Разумеется, это ваше право, — ответил он с полным безразличием исполнителя, который знает, что за свое поведение будет отвечать не он.
Ее злость стала почти осязаемой, она бросила на охранника убийственный взгляд и, резко повернувшись, пошла назад в главную галерею, волоча меня за руку, словно маленького человеческого ребенка. Вопреки всему, я успокоился: мы избежали гораздо более оскорбительной сцены, и приобретенный в данном случае опыт лишь подтвердил старую истину — личные желания и цели в конечном итоге не имеют абсолютно никакого значения.
Я был новичком в человеческом обществе и впервые преследовал личные цели. Весьма тривиально. И не в последний раз.
Глава 2
Аукцион только начинался, когда мы снова присоединились к Рейберну. Он оживленно беседовал с пожилой дамой с зелеными волосами, выкрашенными в тон к ее изумрудам. Я был весьма спокоен, но видел, что Тай Чонг все еще кипит от гнева на охранника.
— Уважаемые гости, — провозгласил аукционист. — Добро пожаловать на третий полугодовой аукцион Галереи Одиссей! Сегодня на ваше рассмотрение будет представлено 143 работы, большинство из них — из миров скоплений Альбион и Квинелл. И разумеется, главный объект сегодняшних торгов: три скульптуры бессмертного Феликса Мориты, предоставленные правительством Аргентины III. Должен добавить, что вся прибыль от их продажи пойдет на борьбу с вирусом-мутантом, причинившим столько бедствий в системе Аргентины, и что Галерея Одиссей жертвует треть всех комиссионных, заработанных сегодня, в фонд помощи Аргентине III.
— Они и так заработают в десять раз больше, чем получили бы без Мориты, — с понимающей улыбкой шепнул Рейберн. — Вероятно, так и было условлено.
Аукционист подождал, пока смолкнут вежливые аплодисменты.
— Итак, мы начинаем торги великолепным экземпляром, произведением с самой Земли.
Вынесли древнюю скульптуру из хрома. Она была выполнена в Уганде, в 2908 Р.Х. (-2 Г.Э.), через сто лет каким-то образом оказалась на Спике II, а позднее пополнила коллекцию Андреа Барос, знаменитой актрисы эры Поздней Республики. Но, при всей ее захватывающей истории, собственные качества скульптуры явно оставляли желать лучшего, и вскоре, несмотря на тщетные потуги аукциониста, цена застыла, поднимаясь не больше, чем на тысячу кредитов за раз.
Тай Чонг с минуту внимательно наблюдала за торгом, затем повернулась ко мне.
— Останьтесь с Гектором, — сказала она, и я заметил, что ярость ее не угасла. — Я скоро вернусь.
— Надеюсь, вы не собираетесь заявить протест от моего имени, Достойная Леди?
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Мне не хотелось бы этого.
— Но почему? Политика музея не имеет оправданий!
— Достойная Леди, — ответил я. — Быть инопланетянином в этом обществе само по себе достаточно трудно. Зачем привлекать к себе излишнее внимание, жалуясь на ваше обращение с гостями других рас?
— Но вы не из тех рас, с которыми вы воюем, — возразила она. — Вы…
Она вдруг запнулась.
— Покорны? — подсказал я.
— С вами у нас всегда были мирные и гармоничные отношения, — ответила она смущенно.
— В галактике более двух тысяч разумных рас, Достойная Леди, — заметил я. — Ни от одного охранника нельзя требовать, чтобы он узнавал больше, чем ничтожную часть из них, а поскольку Олигархия воюет…
— Олигархия всегда с кем-нибудь воюет, — перебила она.
— При данных условиях такая политика разумна.
— Не говоря уже том, что оскорбительна для вас лично.
— Личность не имеет значения, — возразил я.
— Значение имеет только личность, — решительно заявила Тай Чонг, и снова я почувствовал, что она-то и есть настоящая инопланетянка.
Мы уже привлекали к себе удивленные взгляды, и Тай Чонг, заметив, как неловко я себя чувствую в центре внимания, понизила голос:
— Мне очень жаль, Леонардо, но я обязана заявить протест. Оскорбив одного из сотрудников Клейборна, они оскорбляют Клейборн. Я должна защищать своих служащих, даже если они сами не желают защищаться.
Я понял, что спорить дальше бессмысленно, и остался молча стоять, а она вышла искать директора галереи. Я заставил себя сосредоточиться на торгах и попытался не думать о последствиях ее действий.
Следующим лотом аукциона был Яблонски. Услышав стартовую цену 200 тысяч кредитов, я понял, что был прав, прикидывая окончательную оценку.
Частный коллекционер из сектора Антарес начал торговаться с четырехсот пятидесяти тысяч, и в конце концов отбил ее у местного музея за 575.
— В яблочко, — отметил Рейберн. — Вы знаете свое дело, Леонардо.
— Благодарю вас, друг Гектор, — ответил я, ярко просияв от гордости, вопреки стеснению из-за протеста Тай Чонг.
Он задумчиво взглянул на меня.
— Вы действительно думаете, что мы сможем взять этот портрет за пятьдесят тысяч?
Мой узор двусмысленно потемнел.
— Возможно, что он хорошо известен на Бортаи или на соседних мирах. В таком случае цена может подняться до шестидесяти тысяч кредитов.
Следующим шел Примроуз, и хотя данное произведение было типично для его Плоскоугольного периода, цена не поднялась выше разочаровывающей цифры 190 тысяч кредитов, что подтверждало упадок его славы.