Черная луна Мессалины
Шрифт:
– Вот именно. Потом даже не проси! Достаточно того, что я даю тебе и твоему мальчишке крышу над головой. Вы мне никто. Чужие люди. Так что имей в виду, Наталья, – как только умрет Алексей, я выставлю вас на улицу.
Горло Коти словно сжали стальные пальцы, из глаз от жалости к папе сами собой потекли градины слез. Стараясь не всхлипывать, он уткнулся лицом в намокшую подушку и так лежал, вздрагивая всем телом и икая, пока не заснул.
Рим, I век н. э.
Носилки
Завидев золотого императора, восседавший напротив Валерии Клавдий приосанился и кинул на невесту горделивый взгляд. Жених Мессалины потратил десять тысяч сестерциев на то, чтобы купить сан жреца Калигулы-Юпитера, позволяющий ему каждый день наряжать божественного идола в такие же одежды, в которые облачился и сам лучезарный Гай Цезарь. И вот, наконец, в знойной дымке римских улиц показались дворцы Августа и Тиберия и, севернее, жилище Калигулы – заветная мечта дочери сенатора Мессалы. Это был необыкновенно роскошный город в городе, со своими базиликами, фонтанами и садами, простирающимися на многие тысячи шагов, и имеющий своих носильщиков, для того чтобы добираться из одного его конца в другой.
Переступив порог Палатинского дворца, Валерия с внутренним трепетом прошла мимо храма Кастора и Поллукса, который служил Калигуле прихожей. Частенько стоя между статуями близнецов, император принимал божеские почести, именуя Диоскуров своими привратниками. Не переставая восхищаться увиденным, Валерия, поддерживаемая под локоть женихом, в сопровождении преторианцев шла мимо великолепных произведений искусства – статуй, картин, предметов интерьера. Переходила ажурные мостики, перекинутые через водоемы, спускалась и поднималась по мраморным лестницам, соединяющим верхние и нижние ярусы садов, прежде чем подошла к отделанным чистым золотом покоям императора и остановилась у высоких распахнутых дверей, ожидая, когда тот удостоит ее взглядом.
Завистники шептались, что Калигула наряжается с вызывающей роскошью, не подобающей титулу цезаря. Однако Мессалина с восхищением смотрела на богато расшитую каменьями алую столу, очень похожую на женскую, на золотые туфли и выкрашенную золотом бородку Калигулы и находила императора поистине прекрасным. Стоя у статуи Изиды, Гай Цезарь, не обращая внимания на вошедших, беседовал с богиней так, как если бы она могла его не только слышать, но и отвечать. Закончив беседу, он наконец-то заметил дочь сенатора Мессалы и царственным жестом протянул ей руку.
Валерия и раньше видела императора довольно близко, и он никогда не казался ей красавцем, но сейчас она вдруг подумала, что именно таким и должен быть муж. Пусть тщедушный, сутулый, тонконогий, с бледным одутловатым лицом и большой шишковатой головой, покрытой фурункулами, просвечивающими сквозь жидкие светлые
Держа Валерию за руку, Калигула ощупывал ее глазами, словно раздевая, и, кривя тонкие губы в ухмылке, говорил:
– Хороша! Ничего не скажешь! Я отлично понимаю похабника Стратоника! Чтобы такой аппетитный бутон, да не сорвать!
– В-в-ваше б-б-бессмерт-тие, – выглянул из-за спины Мессалины вспотевший от напряжения Клавдий, изо всех сил старавшийся заикаться как можно сильнее. – М-м-моя невеста не п-подала ему н-н-ни м-м-малейшего п-п-п-повода!
Несмотря на свое тугоумие, Клавдий прекрасно понимал, что жив лишь потому, что нелепыми ужимками забавляет Калигулу, ибо всех остальных своих родственников император уже казнил, а значит, парки [21] в любой момент могут оборвать тонкую нить и его жизни.
– Твоя невеста, дядюшка? – вскинул белесую бровь Гай Цезарь. – Ты, старая свинья, собираешься жениться на этом нежном цыпленочке?
– Мы с Клавдием любим друг друга, – с деланым смущением потупилась Мессалина, из-за опущенных ресниц многообещающе посматривая на Калигулу. – Я очень надеюсь, мой император, что после свадьбы мы с мужем будем жить в твоем дворце.
21
Три богини человеческой судьбы в древнеримской мифологии.
– Но, д-д-драгоценная, я с-с-собирался и дальше оставаться на з-загородной в-вилле, – промямлил опешивший Клавдий, в планы которого вовсе не входило столь близкое соседство с венценосным родственником.
Однако Калигуле эта идея неожиданно понравилась. Не отрывая похотливых глаз от возбужденного лица Мессалины, то и дело как бы невзначай облизывающей губы розовым язычком, он промурлыкал:
– Ну что же, я одобряю этот брак! Живите счастливо, детки! А свадьбу отпразднуем в Палладиуме. Отлично повеселимся!
– Так ч-что же б-б-будет со С-с-стратоником? – оборвал тонкую игру невесты Клавдий, так и не дав ей одержать окончательную победу над Гаем Цезарем. – Я б-б-был сегодня у сенатора М-м-мессалы Барбата. Б-б-бедняга так и не оправился п-п-после удара ножом.
– Да что там говорить! Стратоника высекут на площади и сошлют в пески Египта, – отмахнулся император, целиком захваченный идеей предстоящего бракосочетания своего пятидесятилетнего дядюшки и шестнадцатилетней рыжеволосой красотки. Этот союз показался Калигуле таким забавным, что он уже не сдерживал рвущегося из груди смеха. – И пусть сенатор Мессала обязательно присутствует на торжестве, – хохоча, приказал он. И, отсмеявшись, добавил: – Если, конечно, будет еще таскать ноги!