Черная Луна
Шрифт:
— Добрый день. — Он оценивающе посмотрел на Максимова, резво что-то скалькулировал в уме и принялся протирать глянцевую поверхность стойки. — Что будем пить?
— Кофе, коньяк. — Максимов демонстративно бросил взгляд на часы и добавил: — Посчитай сразу. — Интуиция подсказывала, что пользоваться местным сервисом придется недолго.
— Конечно, — кивнул бармен. Жестом фокусника выудил из-под стойки рюмку. Потянулся к выставке бутылок на стеллаже. Максимов кивнул, когда рука бармена выбрала нужную. Последовал обряд переливания из мензурки в рюмку, после чего завозился у кофеварки.
Максимов прислушался к себе, тревога все нарастала, но никаких изменений вокруг, если не считать мельтешения бармена, все
— Вот и кофеек. — Бармен ловко поставил перед Максимовым чашечку. Смахнул тряпкой невидимую пыль. Сейчас он напоминал актера, после дикого похмелья медленно входящего в роль.
Максимов отметил, что бегающие глазки у него действительно что-то подозрительно розовые, очевидно, пьет на работе в немереных количествах.
— Спасибо. — Максимов достал из нагрудного кармана рубашки деньги, купюра словно сама собой исчезла со стойки.
— Что-нибудь еще? — отвлек внимание бармен, явно не собираясь пробивать чек в кассе. Протер и поставил перед Максимовым пепельницу.
Максимов полез в карман за сигаретами, но плавным движением вернул руку на стойку. Негромко хлопнула входная дверь.
В подвале стоял полумрак, лишь пятачок перед стойкой ярко освещали лампочки, вмонтированные в потолочную балку, поэтому в зеркале за спиной бармена Максимов не разглядел, кто вошел. Но по выражению лица бармена понял, что особой радости от появления нового посетителя тот не испытал. Скорее тревогу. Растущую с каждой секундой.
Максимов опустил одну ногу на пол, чуть отклонился, готовясь повернуться и встретиться взглядом с подходившим со спины.
Бармен, находившийся прямо перед Максимовым, вдруг охнул и отпрянул к стеллажу. Жалобно треснул бокал, выпушенный барменом из рук. На его белой рубашке чуть левее кармана проступило красное пятнышко. Словно спелой вишней попали.
А дальше пошло кино в замедленной съемке… Максимов плавно соскользнул с одноногого сиденья, развернулся. Противник уже был совсем рядом, тянул растопыренную пятерню. Максимов выбросил руку, вцепился в мизинец, до хруста заломил. В полосу света вплыло толстое лицо с разинутым в немом крике ртом, глаза удивленно пучились из орбит. В захвате Максимова палец остро хрустнул, как переломленный карандаш, от боли противник просел на ногах, и тогда Максимов ударом ноги вышиб весь воздух у него из груди. Качнулся к стойке, хлестким движением послал пепельницу в голову второго, успевшего принять боксерскую стойку. Реакции у боксера не хватило, блестящий диск врезался в лысую голову и круто ушел вверх. Максимов нырнул вниз, провернувшись на опорной ноге, подсек под пятки, противник оторвал руки от залитого кровью лица, взмахнул ими, пытаясь удержать равновесие, Максимов пошел на добивающий удар, но тут из полумрака раздался отчаянный рев и следом — вспышка. Что-то вжикнуло в воздухе и с треском врезалось в стойку. Только потом бабахнул выстрел.
Под аккомпанемент второго выстрела Максимов взвился в отчаянный кувырок через стойку. Приземлился на что-то мягкое, и сразу же сверху посыпался дождь из осколков. Прямо перед глазами оказалась белая рубашка бармена с торчащим из красной капли штырьком. Максимов машинально вырвал его, и тут же под тканью забился темно-красный родничок. Максимов откатился в сторону. Бармен, очнувшись от болевого шока, накрыл рану ладонью и отчаянно заверещал. В ответ грохнул выстрел, раскрошив остатки зеркала. Максимов кувыркнулся вперед, стараясь пробить ногами то, что закрывала драпировка. Оказалось, угадал, ступни ударили во что-то твердое, он рывком собрался, вкатился через порог двери, молниеносно, одним движением оказался на ногах.
Повара на кухне замерли, изображая немую сцену «Налет санэпидемстанции на пищеблок». Даже показалось, пар над котлами временно застыл в воздухе.
— Лежать! — заорал Максимов, по опыту зная, что команду «ложись!» человек в экстремальной ситуации отрабатывает без излишних размышлений. Все дружно залегли. А за дверью уже ревели, как кастрируемые носороги. Потом в дверь стукнуло, будто гвоздь вколотили одним ударом. Глухо взорвался выстрел.
«Вперед», — скомандовал себе Максимов. Рванулся по скользкому кафелю к дальнему концу цеха, где чернела дверь. Из коридора пахнуло сыростью и картошкой. Он перепрыгнул через какие-то ящики, свернул за угол. Алкогольной внешности дядька тащил по полу мешок, оглянулся, затравленно вдавив голову в плечи. Максимов шлепнул растопыренными пальцами ему по глазам, ослепив ненужного свидетеля, в прыжке распахнул дверь и вырвался на свежий воздух.
Захламленный дворик еще тихо спал, не ведая о случившемся. Максимов осмотрел окна, наблюдательных старух не заметил. Быстрым шагом пустился через двор. По наитию не пошел сразу к выходу, а свернул к низкому заборчику, перегородившему проход в соседний двор. Не сбавляя темпа, перемахнул через него, отряхнулся, присев за грудой картонных ящиков. Острые стеклянные иголки набились в рубашку, искрились на солнце, на брючине красовалось огромное кофейное пятно.
«М-да, видок сейчас, как у курицы, вылетевшей из-под самосвала», констатировал Максимов. Но надо было двигаться дальше. Он выглянул из укрытия. Ничего подозрительного. Мусорный бак, полуразложившийся труп «Запорожца», плотный слой лежалого тополиного пуха вперемешку с прошлогодней листвой там, где когда-то была детская площадка. Максимов достал пачку сигарет, вытащил ту, на фильтре которой был выдавлен крест. Раскрошил, посыпал вокруг себя и на подошвы. Адская смесь табака с красным перцем гарантировала отшибание нюха у любой собаки. Лишь после этого вышел из укрытия.
Он пошел к арке, ведущей к выходу из двора. Но тут на улице отчаянно взвыли тормоза. Послышались возбужденные голоса. Максимов метнулся назад.
Времени бежать к подъездам уже не оставалось. Поднял голову. Изгиб газовой трубы, вынырнув из подворотни, шел под окнами второго этажа. Ближнее к углу окно чья-то добрая рука приглашающе распахнуло настежь. Довольно высоко, дом старый, но иного пути не было.
Уже ни о чем не думая, Максимов прицелился на выступ стены, разбежался, подпрыгнул, точно попав ногой на выступ, вытянулся, вцепившись рукой в трубу, рванулся вверх, энергии хватило, чтобы подтянуть тело еще выше, едва пальцы коснулись подоконника, перенес тяжесть на них, отчаянно толкая себя еще выше, ударил ногой по стене, уходя в горизонтальный полет, и кувырком ворвался в окно.
Просто повезло, что не врезался в стол, воткнув в спину все, что на нем лежало, руки ждали препятствия, а провалились в пустоту, он сгруппировался, закончив кувырок мягким торможением. Замер на корточках, уперевшись одной рукой в пол. Не шевелился, хотя тело сохраняло пружинную готовность к броску. Взгляд перебегал с предмета на предмет, уши ловили каждый звук, ноздри чуть вздрагивали, в мозгу в бешеном ритме обрабатывалась вся полученная информация…
Он немного расслабился, не обнаружив признаков присутствия других людей. И медленно повернул голову к единственному живому существу в непосредственной близости.
На расстоянии вытянутой руки, едва прикрытая простыней, лежала девушка. Тонкая кисть свешивалась с тахты, вторая — уютно устроилась под щекой. Девушка медленно открыла глаза, недоуменно уставилась на чужака. Откуда-то из глубины темных глаз с расширенными от сна зрачками стал всплывать ужас. Едва по-детски скривились ее губы, Максимов рванулся вперед, развернул ей голову и вжал в подушку. Тело у нее оказалось по-звериному сильным и гибким, оно отчаянно и яростно билось, пытаясь сбросить с себя тяжесть врага. Острые зубы вцепились в ладонь, Максимов налег всей грудью, прошептал в горячее ухо: