Черная магия
Шрифт:
– Мне это тоже дано, - ответил он, не обращая внимания на вызов в моем тоне.
– У меня он открылся где-то в пятнадцать. Я думал, это связано с переходным возрастом. На теле растут волосы, ломается голос, открывается ведьмовской глаз.
– Что ты тут делаешь?
– Восстанавливаю руны оберега, - произнес он также буднично, как если бы сказал: «Подстригаю кусты».
– Вижу, Кэл начертил поверх моих рун свои.
– Он хотел защитить меня от тебя, - с намеком произнесла я.
– А ты меня от кого защищаешь?
Вспыхнула
– От него.
– Ведь ты же не собираешься снова связывать его, правда?
– спросила я.
– Не станешь сковывать цепью? Ты учти, я не позволю тебе причинить ему вред.
– Не бойся, не собираюсь.
– Хантер осторожно коснулся рукой своей шеи.
– Я лишь наблюдаю - по крайней мере, пока. Пока я не получу доказательства. А я их получу.
– Потрясающе, - с отвращением произнесла я.
– как вы мне оба надоели. Разбирайтесь вдвоем, оставьте меня в покое, а? Не нужна мне ваша цельная картина.
– Хотел бы я, чтобы все это обошло тебя стороной, Морган, - с печалью в голосе произнес Хантер.
– Но боюсь, ты часть этой картины, нужна она тебе или нет.
– С какой стати?
– воскликнула я, потеряв терпение.
– Виной тому твои корни, - ответил он.
– Мейв была из ковена Белвикет.
– И что с того?
– Я обхватила плечи руками и растерла их.
Меня пронизывал холод.
– Говорят, Белвикет был стерт с лица земли волной тьмы, так?
– Так, - подтвердила я.
– Мейв записала в «Книге теней», что пришла волна тьмы и уничтожила их ковен, убивая людей, разрушая жилища. Папа ездил туда посмотреть, что осталось от города. Там камня на камне не осталось.
– Не осталось, - кивнул Хантер.
– Я тоже там был. Все дело в том, что Белвикет был не единственным ковеном, который уничтожила волна тьмы. Я нашел подтверждения тому, что с ним вместе исчезли не меньше восьми других - в Шотландии, Англии, Ирландии и Уэльсе. И это только те, о которых мы достоверно знаем. Эта сила, какой бы она ни была по своей природе, могла причинить еще множество менее очевидных бед.
– В чем же ее природа?
– прошептала я.
– Я не знаю, - сказал Хантер, в сердцах ломая ветку куста.
– Я потратил на ее изучение два года и до сих пор понятия не имею, с чем мы столкнулись. Неизвестное зло. Наш ковен тоже был разрушен, моим родителям пришлось бежать и скрываться. Я не видел их уже почти одиннадцать лет.
– Они живы?
– Не знаю.
– Хантер пожал плечами.
– Никто не знает. Мой дядя сказал, что они бежали, чтобы спасти нас - меня, брата, сестру. С тех пор их никто не видел.
Все было точно также, как с моей семьей.
– Мои настоящие родители бежали сюда, в Америку, - сказала я.
– Два года спустя их убили.
Хантер кивнул:
– Я знаю. Мне очень жаль. Убили не только их. В восьми ковенах - сто сорок пять смертей.
– И никто не знает, что за сила их убила, - повторила я.
– Пока нет.
– Разочарование переполняло его и выплескивалось наружу.
– Но однажды я узнаю. Я буду преследовать эту силу, пока не пойму ее природу.
Несколько долгих мгновений мы стояли, не произнося ни слова, каждый погруженный в свои мысли.
– Что произошло с Линденом?
– спросила я.
Хантер дернулся, будто я его ударила.
– Он, как и я, пытался раскрыть тайну исчезновения родителей, - тихо произнес он.
– Только он призвал на помощь потустороннюю силу, и она убила его.
– Не понимаю, - сказала я.
Ледяной ветер взъерошил волосы, по коже побежали мурашки. Может, позвать Хантера в дом? Посидеть на кухне или в гостиной. Там тепло.
– Он призвал духа тьмы, - пояснил Хантер.
– Силу зла. Мне кажется, волна, о которой я говорю, и есть невероятно сильный дух тьмы или даже несколько духов, связанных воедино.
Это было уже слишком даже для меня.
– Это что, как покойник?
– пискнула я.
– Призрак?
– Нет. Этот дух никогда не был живым.
Я снова задрожала и обхватила себя руками. Не успела я опомниться, Хантер уже растирал мне спину и плечи, пытаясь меня согреть. Я увидела его склоненное лицо, точеные скулы, очерченные лунным светом, зеленый блеск глаз. Он был прекрасен, так же прекрасен, как эл, только по-своему.
«Он причинил Кэлу боль, - напомнила я себе.
– Он сковал его руки, нанес ему незаживающие раны».
Я выскользнула из его рук и твердо решила не пускать его в дом.
– Что ты сделаешь с этой силой, когда настигнешь ее?
– спросила я.
– Я ничего не смогу с ней сделать, - ответил он.
– Я хочу другого: остановить людей, которые призывают ее вновь и вновь.
– Я неотрывно смотрела на него. Он выдержал мой взгляд. Потом я поймала себя на том, что он смотрит намой губы… - И тогда, - тихо произнес он, - тогда те, кому она причинила боль, - ты, я… мы сможем идти дальше.
Слова слетали с его губ, словно сухие листья на снег, а я стояла, не в силах вырваться из плена его глаз. Грудь разрывалась, будто распираемая океаном бушующих чувств, которые не выплеснуть наружу: их так много, что не решишь, с чего начать.
Оцепенело я смотрела, как Хантер наклоняется ко мне. Пальцы, холодные как лед, приподняли мой подбородок. «Богиня!
– подумала я.
– Он хочет меня поцеловать». Мы смотрели друг другу в глаза, и вновь я чувствовала, как сплетаются наши разумы, наши души. Горячий укол у самого горла напомнил мне, что на шее я ношу серебряную пентаграмму, подарок эла. Я моргнула. Раздался шум подъезжающей машины. Я опомнилась, отступила на шаг и оттолкнула его.
– Прекрати!
– потребовала я.
Он смотрел мне в глаза, и я не могла постичь, что творится в его голове.