Черная метка в паспорте
Шрифт:
– Я ненавижу Афанасьева и благодарна ему. Он умеет поддерживать, умеет сделать так, чтобы женщина чувствовала себя королевой и в то же время маленькой девочкой. Он такую любовь во мне разжег, а после его ухода она превратилась в жуткую ярость. Это меня спасло, заставило двигаться, убегать от смерти. Он ведь… как бы вам объяснить… Словно опытный энтомолог, изучает женщину как неизвестного науке жука, замечает ее достоинства и хвалит, хвалит, хвалит. Он был прав, когда говорил, что у меня сильный характер, что я многое смогу. Комплименты, вера другого человека в меня помогли мне стать тем, кто я есть сейчас. Это сработало, как спусковой механизм. Я преодолела болезнь, вернулась в профессию, открыла свой блог и достигла успеха. За короткий срок. Мне повезло, что тогда страшный диагноз спас меня от второй стадии, через которую проходили остальные невесты Сергея. После восхищения и свадьбы он начинал их втаптывать в грязь, уничтожать морально, чтобы превратить в покорных служанок. Сначала абсолютный плюс, а потом – такой же абсолютный минус. Я думаю, поэтому у Марины были такие несчастные глаза. Их идеальный брак начал превращаться в идеальный ад.
Надя вдруг улыбнулась смущенно:
– Сумбурно все звучит сейчас. Я до сих пор эмоционально переживаю эту историю, она длилась для меня несколько лет, изменила всю жизнь.
Лев Иванович кивнул:
– Понимаю. И действительно, я немного запутался. Вы ведь говорили, что после встречи в парке не виделись с одноклассницей, с Мариной Заицкой. Откуда тогда вы узнали о второй стадии в отношениях Афанасьева с другими женщинами?
Девушка охотно пояснила:
– Люда Рыкова. Когда она начала свою общественную кампанию против Афанасьева, я предложила сотрудничество, как блогер и как журналист. Помогала готовиться к интервью, собирала информацию у других пострадавших женщин для статей.
Она вдруг залилась звонким смехом:
– Сережа был прав, на сто процентов прав. Я на многое способна. Только одного не учел, что мои силы и талант будут направлены против него.
Отсмеявшись, молодая женщина продолжила:
– Мы с Людой стали приятельницами, она рассказывала мне о ходе всей кампании. Поэтому я в курсе каждой истории. А схема у Афанасьева одна. Сначала восторгается искренне и самозабвенно, после у него начинаются трудности и нужны деньги. Когда брак заключен, начинает якобы тревожиться о безопасности избранницы, о беспомощности женщины, убеждает, что он лучше распорядится ее деньгами. Критикует, запугивает, унижает, превращая бабочку в покорную куколку, которая боится сделать движение и разозлить своего хозяина. Вот почему у Марины был страх во взгляде. Она боялась реакции Сергея, что он увидит меня и взорвется, станет злиться на нее, высказывать, говорить гадости.
У Нади в кармане громко зазвонил телефон, и она охнула испуганно:
– У сына закончилась тренировка, мне надо срочно бежать. Он ждет меня в холле. Простите, мне надо ехать.
– Подождите, вы не рассказали, почему считаете, что некоторые из жертв Афанасьева пропали! – опер не знал, как остановить свидетельницу.
Если бы они были в Москве, то он отвез бы ее на своей машине, а по пути дослушал ее показания, расспросил как следует. А здесь она ускользала у него из рук, так и не рассказав самого важного – почему она оказалась в кабинете у майора Бережнюка. Надя сунула ему визитку и торопливо пояснила:
– Мы можем встретиться вечером, когда вам будет удобно. Я расскажу все до конца. Хотела попросить прощения и помириться с Мариной, а оказалось, что ее никто не видел из наших общих знакомых уже больше двух месяцев. Дети у отца в Испании, он забрал их через суд после скандала с Афанасьевым в СМИ. Я была так удивлена, мы обзвонили с Любой остальных жертв Афанасьева и не смогли связаться еще с Софией Дубровкиной. Вчера мне позвонила мама Люды, она сказала, что машину Рыковой нашли за городом, сама она не выходит на связь. Это совсем не похоже на Люду, она очень, очень пунктуальный и обязательный человек! Поэтому я пошла в полицию, ведь они даже не признают, что женщины пропали. Никто не ищет Дубровкину и Марину, но ведь никто из родственников и знакомых не знает, где они. Конечно, Афанасьев под домашним арестом, но он очень хорошо разбирается в компьютерах и электронике. Уверена, он нашел лазейку и стал избавляться от своих жертв. Без их показаний дело будет развалено и Сергей выйдет из суда свободным человеком.
Надя нажала на рычаг двери:
– Мне очень нужно бежать. Через три часа я освобожусь. Приезжайте прямо ко мне домой. Я все вам покажу, записи интервью с пострадавшими, список женщин с подробными рассказами о Сергее. Я дам адреса пропавших девушек, телефоны их родственников. Только отвезу сына домой и буду свободна. Готова вам помогать хоть сутками, я надеюсь, что они живы и мы сможем их найти, спасти. Афанасьев, он… он умный и жестокий, но не убийца. Я уверена, женщины живы, нуждаются в помощи!
– Я обязательно приеду, Надя, – пообещал Гуров. Он проводил глазами женщину, которая исчезла в своей машине. Красный автомобиль стремительно развернулся на парковке и влился в поток.
Перед тем как выйти из салона, Гуров взглянул на себя в зеркало: бледное лицо в испарине, руки дрожат от слабости, а белки налились желтизной. Опер прислушался к своим ощущениям – неужели отравился едой в дороге или гостиничном кафе? Уж слишком плохо ему было, чтобы списать все на акклиматизацию организма к южному климату. Он повернул голову к темным окнам казенного учреждения. В сумраке помещений с солнечной улицы было не рассмотреть десятки любопытных глаз, но оперуполномоченный был уверен – коллеги наблюдают за каждым шагом визитера, пытаясь вычислить, как можно быстрее избавиться от московского засланца. Ему, конечно, есть что сказать, уже сейчас можно устроить разнос местному начальнику, указать на ошибки и недочеты в работе. Информации хватит для начала внутренней проверки действий сотрудников: пропавшие женщины, оставленные без внимания со стороны органов, непродуманность домашнего ареста Афанасьева.
Только все обнаруженные ошибки он обсудит не с местными операми, а с генералом Орловым по окончании рабочего дня. Сейчас нужно узнать официальную версию расследования. Все-таки вполне может быть, что его недоверие напрасно и Надежда Хвалова просто не в курсе всех оперативных мероприятий. Так бывает иногда: свидетели или потерпевшие хотят правосудия как можно быстрее, горят желанием отомстить за пережитую боль и потерю, не принимая во внимание, что работа сотрудников регулируется законом, а не является импровизацией. Иногда преступник находит щелку в законе, а у опера оказываются связаны руки. Тогда и начинаются обвинения полиции в бессилии или коррупции, а общая атмосфера раздражения, давление начальства, жалобы жертв приводят к новым ошибкам, желанию пойти на поводу и получить от преступника признание вины любой ценой. Подтасовка фактов, слепота к мелким деталям – частая ошибка новенького старательного опера, но не такого опытного сыщика, как Гуров. Он знал, что сейчас лучше собирать сведения, внимательно вслушиваясь в каждое слово коллег, свидетелей, родственников, а не пороть горячку.
В кабинете его уже ждали, на столе стояла пузатая бутылка с янтарной жидкостью, рюмки и тарелка с закуской. Майор Бережнюк радушно предложил:
– Господин полковник, Лев Иванович, может быть, с дороги стресс снимете? А потом сразу к делу. Вы вон какой бледный, лечение не повредит.
– Спасибо, и правда после дороги чувствую себя не очень. Поэтому давайте лучше сразу к делу, и потом я в гостиницу – отлеживаться, – отказался от скрытой взятки Гуров.
Майор с явным сожалением на лице убрал приготовленное угощение на сейф и вздохнул:
– Давай, Сладкевич, докладывай.
Павел, не меняясь в лице, сухо заговорил:
– Поступило заявление о пропаже гражданки Рыковой, свидетельницы по делу Афанасьева. По информации от матери Рыковой, та не вернулась домой в положенное время после работы.
Анатолий Юрьевич нахмурил тяжелые брови:
– Давай ближе к делу, какие мероприятия провел? Результат какой у тебя, Сладкевич, результат?
Сладкевич осекся, как от удара, но на лице не проявились эмоции. Он так же сухо ответил: