Черная моль (сборник)
Шрифт:
— Кажется, понял, — задумчиво ответил Сергей.
Миновав постового, Клим повертел в руках пропуск и, выяснив, что ему надо явиться в комнату четыреста пятую, на четвертом этаже, направился к лифту. Около указанной комнаты он снова взглянул на пропуск, постучал и, услышав приглашение войти, открыл дверь.
— Присаживайтесь, — небрежно бросил Козин, смерив Клима с ног до головы долгим, испытующим взглядом. — Итак, вы и есть Привалов?
— Я и есть.
— Что ж, сейчас вас допрошу по существу
— Какого это дела?
— Сейчас узнаете, какого, — Козин вынул из стола бланк допроса.
— А меня допрашивать нечего, — возразил Клим. — Я не преступник.
В нем возникло глухое раздражение. Он приготовился совсем к другому разговору.
— Вы писали письмо в управление милиции?
— Ну, писал.
— Так вот, по изложенным там фактам я и обязан вас допросить. Прежде всего предупреждаю: согласно девяносто пятой статье, за дачу ложных показаний предусмотрена санкция до двух лет тюремного заключения. О том, что я вас предупредил, распишитесь вот здесь.
Козин придвинул к Климу бланк допроса.
— Не буду расписываться.
— То есть как это «не буду»? — угрожающе переспросил Козин. — Боитесь? Сначала письма пишете, а потом увиливать думаете?
— Ничего я не думаю, — разозлился Клим. — А показаний никаких давать не собираюсь. Я для разговора пришел, а не для допроса.
— А у нас, дорогой мой, не базар, — усмехнулся Козин. — Здесь за каждое слово отвечать надо. Вы зачем писали письмо?
— Как так «зачем»? Решили сообщить, что странно ведут себя те люди. Чтоб, значит, проверили их.
— Доказать свои обвинения можете?
— Да мы и не обвиняем. Чего вы придираетесь?
— Вы, Привалов, осторожнее выражайтесь. Никто к вам не придирается. Значит, не обвиняете? И доказать ничего не можете? Так чего же вы бумагу зря переводите? Милицию пустой работой загружаете? Сами посудите. Ну, мало ли что этот пьяный Перепелкин мог сбрехнуть. Сразу доносить надо? Или о Плышевском. Он вам что-нибудь плохое сделал?
— Ничего я о нем плохого не скажу, — с сомнением произнес Клим и пожал плечами. — Всегда по работе помогал.
— А вы, значит, в благодарность за это слушок какой-то из третьих рук поймали, снабдили сомнениями всякими и ну донос строчить? Всю жизнь человека зачеркнуть этим решили?
— Зачем же, — смущенно возразил Клим, окончательно сбитый с толку враждебным напором Козина. — Мы этого не хотели. Просто проверить бы…
— Мы просто не проверяем, товарищ Привалов! — отчеканил Козин. — Мы ведем следствие и на основании неопровержимых улик арестовываем виновных. А это разве улики? Говорите, улики это или нет?
— Какие же это улики. Это просто…
— Вот именно, — решительно перебил его Козин. — А если так, то берите перо и пишите.
— Что писать-то?
— А вот то, что мне сказали. Что просите вашему письму значения не придавать, сведения в нем считаете непроверенными и сомнительными, за достоверность их поручиться не можете и свидетелем считать себя отказываетесь. Тогда я вас допрашивать и предупреждать по девяносто пятой статье не буду. А то ведь у вас с этой статьей неприятность наклевывается. А там, между прочим, два года тюрьмы. Не шутка, а?
— Ну, если вы так поворачиваете… — неуверенно произнес Клим.
— Само поворачивается, дорогой мой, — снова перебил его Козин. — Само. Так будете писать?
— Говорите, как писать-то?
Козин принялся диктовать.
Под вечер довольный Козин уже входил в кабинет Гаранина. Он нарочно выбрал момент, когда Коршунова не было в Управлении. В этом случае его обращение через голову начальника отделения было оправдано. А с Коршуновым он не хотел говорить по такому щекотливому делу. Коршунова он не любил и чувствовал, что Сергей ему платит тем же.
— Разрешите доложить, Константин Федорович?
— Что там у вас? — Костя поднял голову. — Заходите.
— Допросил по существу письма этого самого Привалова. Как и следовало ожидать, выеденного яйца оно не стоит. Вот он объяснение написал. — Козин положил на стол бумагу. — Отказывается от своих подозрений. Легкомыслие одно.
Костя пробежал глазами объяснение Клима и спокойно сказал:
— Так. Оставьте мне это вместе с письмом. О чем еще с ним толковали?
— Пока больше ни о чем. Сильно парень расстроился, что письмо это написал.
— Вот как? — усмехнулся Костя. — Даже расстроился? Интересно! — И, подумав, спросил: — У вас какое задание еще?
— Завтра с утра в ГАИ. Разыскивать машину, которая была на убийстве.
— С кем едете?
— Один.
— Поедете с Лобановым. Он будет за старшего.
— Что же, я один, по-вашему, не справлюсь? — с досадой спросил Козин.
— Считаю, что нет, — как всегда, невозмутимо, ответил Костя. — Вам еще подучиться надо.
…В тот вечер Сенька Долинин еле дождался своего дружка. Пока пришел Клим, он весь извертелся на скамье у ворот и выкурил от волнения не меньше десятка папирос.
— Явился не запылился? — ядовито приветствовал он приятеля. — Ты, слава богу, не девушка, чтобы на свидание опаздывать, учти. А ко мне, между прочим, и девушки не опаздывают.
Клим, не отвечая, уселся на скамью и с мрачным видом закурил.
— Ну, чего молчишь? В милиции был? Чего сказали? — принялся теребить его Сенька. — Ты мне эти сфинксы брось. Давай рассказывай.
— Эх, Сенька, — вздохнул Клим. — Зря, брат, мы то письмо накатали.
— То есть как это зря? — возмутился Сенька. — Ты чего несешь?