Черная моль (сборник)
Шрифт:
— Нет, но я-то? — шутливо сказал Гвоздев, когда они все вместе вышли на улицу. — Во втором, видишь, серьезном деле участие принимаю. Просто новую специальность приобретать стал. Берите в ученики, товарищ Коршунов, ей-богу, стараться буду.
— А что ж? Иди в бригадмил. Там, брат, кое-кто именно в таких делах нам и помогает.
— Хм, стоит. Как считаешь, Вася? — обратился Петр к товарищу.
— Надо с ребятами в цехе потолковать.
— Точно.
— Вот и решайте, — устало посоветовал Сергей.
Вскоре они распрощались.
Шагая один по пустынным, полутемным улицам, Сергей
Утром Сергея вызвал к себе Зотов. В кабинете начальника отдела Сергей застал Лобанова. Вид у Саши был расстроенный.
— Докладывайте, Коршунов, — сумрачно приказал Зотов.
Сергей подробно рассказал о событиях минувшей ночи. Когда он кончил, наступило тягостное молчание. Зотов нарочито медленными движениями смял мундштук папиросы, закурил, потом суровым, даже каким-то отчужденным тоном произнес:
— Вы, Коршунов, проявили незаурядную личную храбрость и находчивость. Вы случайно задержали опасного преступника. Повторяю — случайно. При этом вы грубейшим образом нарушили главный закон нашей работы. Вы самовольно расконспирировали себя и тем самым могли сорвать важную операцию. А это служебное преступление, — с ударением закончил Зотов.
Сергей молчал. Да и что можно было сказать?
— Но иначе мы не взяли бы Тита, — вдруг невольно вырвалось у него.
— Нет, взяли бы, — жестко возразил Зотов. — И без ненужного риска. Он ждал вестей от Зубкова. Вы знаете, что он не мог их дождаться и, значит, пришел бы за ними в кафе. Неминуемо пришел бы. А вы…
Зотов внезапно умолк, что-то обдумывая и потирая ладонью бритую голову. Затем он холодным взглядом окинул Сергея и, тяжело поднявшись со своего места, сказал:
— Одним словом, Коршунов, о вашем проступке я буду сегодня докладывать полковнику Силантьеву, а пока отстраняю вас от работы. Все. Можете идти. Вы, Лобанов, останьтесь.
Сергей медленно вышел из кабинета. Потом так же медленно, ни на кого не глядя и ничего не видя, он прошел по длинному коридору к выходу. Мыслей не было. Только безысходное отчаяние владело всем его существом.
Очутившись на улице, он машинально пересек ее и, дойдя до площади, углубился в тенистую аллею бульвара. В самом глухом ее месте он устало опустился на скамейку. Через минуту, оглянувшись, Сергей даже не смог понять, как он сюда попал.
Преступление, служебное преступление… И это в то время, когда он по-настоящему полюбил эту работу и этих людей. Как же случилось с ним такое? Как мог он так забыться, он, солдат и разведчик, прошедший школу железной армейской дисциплины? Да, он забыл, на какую-то минуту забыл, что он и теперь на фронте, что продолжается борьба с врагом. Пусть и фронт, и враг — все другое, но он остался солдатом. Сергей вдруг вспомнил о своем разговоре с секретарем райкома Волоховым. Нет тебе оправдания, лейтенант Коршунов, и нет прощенья.
Сергей машинально вытер со лба бисеринки пота.
— Мама, смотри, этот дядя плачет? — услышал он вдруг звонкий мальчишеский голос.
— Нет, сынок, дяди не плачут, — ответила женщина.
Сергей, не поднимая головы, горько усмехнулся. Если бы он мог сейчас заплакать…
После ухода Сергея Зотов некоторое время сумрачно молчал. Потом он с расстановкой сказал:
— Оказывается, Тит ничего не знает о Папаше.
Саша вздрогнул от неожиданности.
— Но ведь они вместе были на даче, — неуверенно возразил он.
— Это не меняет дела. Там они встретились впервые. Главное — Тит не знает, где этот Папаша скрывается, не знает ни одной явки, ни одной связи. Понятно, конечно. Он слишком глуп, чтобы Папаша ему доверял.
— А кто дал Ложкину сведения о Шубинском?
— Он ничего не знает! — раздраженно ответил Зотов.
— Вот так штука, — растерялся Саша. — Значит, все концы оборваны?
Зотов не успел ответить. В кабинет неожиданно вошел Сандлер. Зотов и Саша встали. Сандлер махнул рукой и бросил пытливый взгляд на их расстроенные лица.
— Ручаюсь, о Папаше говорили.
— Так точно, — без всякого удивления ответил Зотов.
— Да, неудача. Крупная, надо сказать, неудача. И все же игра стоит свеч. Зверь редкий и опасный. Вот как подумаю, что такой еще на свободе, — задумчиво продолжал Сандлер, опускаясь в кресло, — так злость берет и, знаете, боюсь…
Саша удивленно вскинул на него свои рыжеватые глаза. Сандлер перехватил его взгляд, усмехнулся и с искренней горечью продолжал:
— Да, боюсь, ничего не поделаешь. Только подумайте: он каждую минуту действует, каждую минуту кто-то может быть убит, кто-то ограблен, кто-то из хороших, честных, наших людей. Мало этого. Он еще и кого-то втягивает сейчас в свои преступные дела, калечит жизнь, губит. Тут, знаете, последний покой потеряешь. А добавьте ответственность? Ведь если не мы, то кто обезвредит такого? Только мы, мы и никто другой.
Зотов нахмурился и полез за папиросой. А Саша поймал себя на мысли, что он просто-напросто перестанет себя уважать, если не поймает злобного, неуловимого человека по кличке Папаша. И он озабоченно, с несвойственной ему серьезностью воскликнул:
— Что же делать, товарищ полковник? Ведь надо что-то сейчас же предпринимать!
— Надо искать, — убежденно ответил Сандлер. — Немедленно искать новые пути, новых людей. И во что бы то ни стало найти. Понятно?
ГЛАВА 5
ПО НОВОМУ СЛЕДУ
Большая длинная комната красного уголка наполнялась медленно. Из всех отделов подходили и подходили люди. Пришли не только комсомольцы, но и многие коммунисты.
На повестке дня комсомольского собрания стоял один вопрос: «Персональное дело комсомольцев С. Коршунова и А. Лобанова». Само дело уже не было секретом: со вчерашнего дня по отделам разослали приказ начальника управления Силантьева. За грубое нарушение дисциплины при выполнении важного задания Коршунову и Лобанову объявлялся строгий выговор.