Черная роза

Скай Кристина

Рейвенхерст с сумрачным лицом послал тяжелый короткий удар левой в солнечное сплетение противника, и Хобхаус замычал, пошатнувшись под силой этого удара. Потом закачался, пытаясь тем не менее смотреть уцелевшим глазом.

Небо у них над головами сделалось темно-синим, а потом черным, но двое все продолжали кружить и сходиться, почти ничего уже не видя, нанося удары вслепую. Пил с беспокойством смотрел, как удар пришелся Рейвенхерсту под дых и тот опустился на землю, — Вы выставляете себя на посмешище, милорд, — натянуто

произнес он. — Это не делает вам чести.

Не обращая внимания на эти слова, виконт, пошатываясь, поднялся на ноги.

И тогда кулак Хобхауса обрушился на его висок, заставив застонать от боли; из глаз Дейна посыпались искры. Он покачнулся, и земля бешено закружилась у него под ногами; из носа тонкой струйкой текла кровь. Мимо него с пронзительным криком пронеслась летучая мышь — или крик раздавался у него в голове?

«Куда подевался этот болван?» — смутно соображал Рейвенхерст, силясь разглядеть что-то в темноте.

Но теперь это уже не имело значения, потому что земля неслась ему навстречу.

Глава 23

Хобхаус издал долгий, шумный вздох облегчения. Слегка покачиваясь, он посмотрел вниз на неподвижное тело виконта, распростертое перед ним на холодной земле. Только после этого мажордом «Ангела» повернулся и собрался уходить.

— О, не беспокойтесь, он совсем не умер, — сказал он Пилу, суетившемуся поблизости. — Это тем более обидно, что никогда человек так не заслуживал смерти, как он. Но я не хочу, чтобы меня называли убийцей даже такого человека. Передайте это Рейвенхерсту, — холодно произнес избитый слуга, поднося покрытый синяками кулак к лицу камердинера. — И скажите, что я советую ему держаться подальше от «Ангела» и от мисс Лейтон в особенности. — Голос Хобхауса выровнялся. — Или в следующий раз я убью его.

Гордо выпрямившись, усталый боец натянул черный жакет поверх рваной грязной рубашки. Из раны на виске у него густо сочилась кровь, а правый глаз распух и почти закрылся, но он и виду не показывал. У черного хода усадьбы он остановился, медленно повернувшись.

— Поразмысли над этим, то же самое предупреждение касается и тебя, Пил. Не думай, что я не заметил, как вы с Летти Глоссоп прячетесь по углам, почуяв весну.

Камердинер немедленно напустил на себя важный вид, и это стало подтверждением слов Хобхауса.

Возвращение мажордома «Ангела» вызвало переполох. С распухшим заплывшим глазом он, пошатываясь, вошел в дверь кухни, едва держась на ногах. Скоро, однако, он был окружен ласковой заботой Летти и двух хихикающих кухонных прислужниц, в то время как Эдуард набивал драгоценными кусочками льда промасленный холщовый мешочек для холодных примочек.

Пальцы Тэсс дрожали, когда она обмывала пораненный висок Хобхауса.

— Это послужит тебе хорошим уроком, если неделю не будешь видеть, — отрывисто произнесла она в тревоге. — Никогда бы не подумала,

что ты способен на такое, Хобхаус! Ты взрослый человек, а ведешь себя как надутый, скверный школяр. Ты выглядишь ужасно!

Хобхаус несколько минут смотрел на кухонную плиту отсутствующим, холодным взглядом.

— А-а, вам надо было посмотреть, как я разделался с ним. Уложил на месте чертова подонка.

Тэсс вдруг стала принюхиваться.

— Только не говори мне, что ты пил, Хобхаус!

— Трезв как стеклышко, мисс.

— Тогда что на тебя нашло?

— Это вас не касается, — последовал невыразительный ответ. Тэсс вдруг оцепенела; ее руки, лежащие на распухшем лбу Хобхауса, напряглись.

— Кто это был?

— Не думаю, что мне хочется вам это сообщать.

— Это… это не был… — Ее голос упал.

— Я говорил, мисс, что не собираюсь называть его имени. По губам Тэсс зазмеилась медленная, коварная улыбка.

— А тебе и не надо, — прошептала она.

Хобхаус зашевелился, глядя на нее с выражением оскорбленной невинности.

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, мисс Тэсс. — Его губы изогнулись в ответной улыбке, а черты избитого лица осветились от злорадного удовольствия. — Могу сказать вам только вот что: один негодяй не будет больше беспокоить здесь людей.

В эту самую минуту лорд Рейвенхерст сидел, нахмурившись, на кухне своего дома, а его камердинер, плотно сжав губы, прижимал к разбитому виску своего хозяина кусок сырой говядины. — Ох! Черт побери, приятель, смотри, куда пихаешь эту!

— Прошу прощения у вашего сиятельства, — последовал натянутый ответ.

Глаза Рейвенхерста заблестели. Пил называл его «ваше сиятельство», только когда он впадал в немилость.

— Как бы то ни было, кто надоумил тебя делать это?

— Один мой лондонский знакомый.

— Его хозяин часто дерется, так?

— Мой друг сам себе хозяин. Он держит пивную около «Друри-Лейн», и его клиенты часто бывают буйными.

— Ну так вот, его чертово лечение бесполезно, можешь передать это ему от меня.

— Полагаю, этой ране мало что поможет, — сухо заметил Пил, — за исключением, пожалуй, времени.

— Тогда зачем ты трешь этим проклятым куском мяса мою голову?

— Надо же что-то делать, милорд. Теперь, пожалуйста, перестаньте дергаться, как чумовой пес.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты как заноза в… заду, Пил?

— Полагаю, неоднократно, ваше сиятельство!

— Не будь педантом, приятель.

— Да, ваше сиятельство.

Рейвенхерст слегка вздрогнул, хотя пальцы Пила дотрагивались до его лба с большой осторожностью.

— По сути дела, если б ты не был таким чертовски компетентным слугой, я бы завтра же избавился от тебя.

— Спасибо, ваше сиятельство. — Голос камердинера стал ледяным.

— Это был не комплимент, Пил.