Черная сделка
Шрифт:
Теперь это была единственная вещь, которую она могла использовать в качестве инструмента.
– Доченька, не нервничай, – успокаивал ее Николай Прокопьевич. – Немец уедет, все уладится. Мы будем жить отдельно, Антон будет жить отдельно.
– Я буду жить отдельно, – Вероника с силой откручивала шуруп.
– И где же ты будешь жить?
– Сниму комнату. Вон Виолетта снимает и ничего. Много бабушек добрых и хороших.
– Зачем тебе снимать комнату, когда она у тебя уже есть? Не понимаю.
– Не понимаешь?
– Немец уедет, я поставлю этот вопрос, – пообещал Николай Прокопьевич.
– Заладил, немец уедет. Ничего ты не поставишь. Ты не можешь этот вопрос поставить. Ты вообще не можешь ему ничего сказать, – укоризненно произнесла Вероника.
– Пока да. Пока он не отдал нашу долю от...
– От денег за кости, ты хотел сказать?
– Ну почему... За работу.
– За незаконную торговлю? – не унималась Вероника.
– Вероника, зачем же так?
– Я все равно его посажу! А пока просто уйду из дома.
– Посадишь? А если ему дадут с конфискацией, придется продавать дом, магазин, – Николай Прокопьевич поднялся по лестнице наверх.
– Ничего... Начнем заново. Сколько людей в эту минуту начинают жить заново, – Вероника открутила один шуруп, занялась вторым.
– Заново. Что ты говоришь... Может быть, для тебя это просто, ты молода, ты можешь начать заново. Но вспомни, сколько мне. Что мне делать? – Николай Прокопьевич присел возле закрытой двери, ведущей на мансарду.
– Делай что хочешь. Но если ты будешь всегда идти на поводу у этой скотины, – второй шуруп откручивался легче, – я не посмотрю, что ты мой отец, и не буду с тобой общаться.
Наконец она открыла окно. Села на подоконник, посмотрела вниз. Мансандра – это фактически был третий этаж особняка. Со стороны, где Вероника открыла окно, мансандра была обвита плющом.
Она схватилась руками за ветку, спрыгнула с подоконника, повисла на руках, поставила ноги на плющ.
– Доченька, осторожно. Я сейчас, – Николай Прокопьевич побежал вниз.
– Можешь не торопиться, – она начала слезать.
Тонкие ветки под ногами не выдержали, прогнулись. Вероника повисла на руках. До земли оставалось метров пять.
– Папа, – закричала Вероника, она чувствовала, что долго не продержится, – папа, помоги.
Пальцы ее разжались, она полетела на землю.
Внизу ее подхватили крепкие руки.
– Убежать хотела, сучка? – ей на самое ухо угрожающе прорычал Антон.
– Отпусти, сволочь! – Вероника укусила его за запястье.
– Ах, стерва! – Антон раскрыл объятия.
Она высвободилась, отбежала в сторону, столкнулась с бежавшим ей на помощь Николаем Прокопьевичем.
Это сыграло на руку Антону. Железной хваткой он схватил ее за предплечье.
– Если откажешься переводить, я тогда твоего папашку посажу. Забыла, что ли? Помещение антикварного магазина мне принадлежит, но сама торговля по бумагам оформлена на него. И загремит твой любимый папочка за подпольную торговлю крадеными у вдов советскими орденами и за фальшивых мух в янтаре. И ты с ним сядешь как соучастница.
Николай Прокопьевич от такого признания опешил, покраснел, затем побелел.
– Антоха, ты чего?
– Молчи, я сказал... Пошла, – он потащил за собой упиравшуюся Веронику, затолкал ее в машину. Закрыл дверь.
– Надела ремень! Лучше не сопротивляйся, тебе же хуже будет.
Он туго, как мог, чтобы Вероника не могла пошевелиться, натянул на нее ремень безопасности.
– Переведешь, а там катись на все четыре стороны.
Он резко вставил первую передачу, отпустил сцепление. «Фольксваген-Гольф» чуть подпрыгнул и рванул с места.
37
– Туз!
– Валет!
– Еще туз!
– Дама.
– Козырной туз!
– Мое, – загреб карты Чечёра Экскаваторщик.
– Шесть ноль в мою пользу, – подсчитал Грубас Робокоп и скривил губы в издевательской ухмылке.
– Еще партейку? – предложил обиженным тоном Чечёра.
«Черные копатели» сидели на раскладных табуретках в «домике на колесах», который находился в ангаре в отдельном боксе. Чтобы не сажать аккумуляторы, «черные копатели» занесли в трейлер средних размеров прожектор. Толстый шнур тянулся от него через окно к розетке. Яркий сноп света бил в железный потолок, лучи вырывались сквозь окна, щели, двери трейлера. Казалось, что «домик на колесах» парит в пространстве бокса.
На столе перед Чечёрой Экскаваторщиком и Грубасом Робокопом стояла только что начатая литровая бутылка самогонки, «одолженной» у прапорщика, пластмассовые стаканы, хлеб, куски вареного сала – «маслы», взятые в солдатской столовке. На плечах у «черных копателей» висели «шмайсеры». Таким образом Чечёра и Робокоп несли караул.
– Будешь играть? – переспросил Чечёра.
– Прокопыч приехал, – кисло сказал Грубас, – сейчас на загрузку погонит.
– Да пока подгонят кран, пока подойдет тягач с контейнером... Еще успею отыграться.
– Ты... Отыграешься... У меня? – Грубас захохотал. У него затрясся живот. – Сейчас умру.
– Не везет мне сегодня.
– Тебе никогда не везет. Думать надо головой, а не жопой, – ржал Грубас.
– Не везет мне в картах, повезет в любви, – Чечёра Экскаваторщик сдвинул ковшами-ладонями карты в кучу, сложил в колоду, харкнул на большой палец. – Ну, перекинемся?
– Ладно, раздавай, а я пойду отолью.
Грубас открыл дверь трейлера, не закрывая ее, направился к выходу из бокса. Увидел шнур, торчащий из розетки, выдернул вилку, и в боксе стало совсем темно.