Черная свеча
Шрифт:
— Ещё не время, — шёпотом возразил Малина. — Померещилось.
— Тсс. Катит!
Все осторожно поднялись. Рёв мотора возник неожиданно. Вадим послушал и сказал:
— «Додж».
— Значит, оперативники. Три человека с автоматами, не считая водилы.
— Сегодня менты могут быть пьяные.
— Дал бы Бог! Пельмень, если они проскочат бревна, шмальнешь водилу. Дальше разберёмся. Линяем!
Машина выскочила на перевал, лихо срезав вираж и обдав грязной галькой плотную стену кустарника.
Она почти приканчивала
Выскочившего из машины сержанта Пельмень сразил выстрелом в голову, тот сел рядом с колесом, уронив автомат на колени. Через несколько мгновений автомат оказался в руках Чалдона, который тут же кубарем откатился от «доджа».
— А ну, подлюки, выходи! — крикнул Пельмень из-за большой ели.
Скрипнула дверца. Шофёр прежде высунул руки, сказал просяще:
— Братцы, я без оружия!
— Ползи сюда, раз без оружия! — весело распорядился Денис. — Кто ещё есть в машине?
— Товарищ старшина, — пролепетал длинношеий ефрейтор, не опуская рук. — Ранены они. Стонут.
— Ежели он хипишнется — убьём тебя! Так и передай товарищу старшине. А ну, ползи сюда, пидор!
Ефрейтор лёг на землю, пополз, не спуская глаз с Пельменя, повторяя только для него одного:
— Я ж без оружия, братцы! Без оружия…
Чалдон мягким шагом подошёл к машине, распахнул вторую дверцу. Глянул и облегчённо улыбнулся. По-деловому вытащил ещё один автомат, снова улыбнулся кому-то в кабине.
— Отвоевался, мусор. Щас подсоблю.
Он запустил обе руки в кабину, потянул к себе. Сразу раздался крик:
— Нога! Ой, лышенько! Пощади, ирод!
Старшина был белый от терзавшей его боли, но, оказавшись на земле, попытался подняться. Чалдон стукнул его по голове прикладом автомата. Старшина упал на четвереньки.
— Стой! — поднял руку с наганом Пельмень. — Боле не бей.
На лице вора играла шаловливая улыбка. Он выдернул из кобуры старшины пистолет ТТ и протянул его белобрысому ефрейтору. В этот момент старшина произнёс с усилием:
— Сволочи…
Пельмень вернул ТТ себе в карман, пошевелил старшину носком сапога:
— Не заговаривайся, мусор! Как бы пощады просить не пришлось.
Упоров проверил показания приборов. Бензобак был почти полон.
Он мельком взглянул на старшину, а тот упрямо повторил:
— Сволочи! Все равно вас изловят.
— Хочешь жить? Как там тебя? — Пельмень обратился к ефрейтору, слегка покривив губы. Им владело плохое чувство. Вероятно, он ещё не остыл после убийства автоматчика и желал продолжения…
— Тимофей! — вытянулся перед ним ефрейтор. — Жить я хочу. Не убивайте меня, дяденька!
— Застрели эту падаль
— Да нет… этого нельзя делать, — он смотрел заворожённо на протянутый ему ТТ. — Не могу я, дяденька. Кто же меня потома пощадит за такое злодейство?!
Чалдон воткнул в зад белобрысого нож.
— А! А! Не надоть, дяденька!
— Целься, сука! В лоб целься!
— Как же так?! — ефрейтор все ещё не мог прикоснуться к оружию. — Не хочу я! У меня мама одна-одинёшенька, пощадите, дяденька!
Он все время обращался к Пельменю, словно чувствовал, что судьба его находится в руках этого безжалостного человека.
— Обожди, Тимофей. Не блажи, — попросил все осознавший старшина. — Дай поднимуся. Негоже фронтовику лежмя умирать.
Поднимался он тяжело, но без стона, сцепив замком зубы.
— Вроде все, — сказал он, опираясь на голый ствол лиственницы. — В сердце целься, Тимофей. Это мой приказ!
— Да не могу я! — опять запричитал ефрейтор. — Ой, Боженька — Боже! Как же так можно?!
Вадим глянул на Дениса Малинина, зло захлопнул капот машины и сказал:
— Одумайся, Денис!
— Ну же, ну! Ткни его ещё раз, Чалдон, чтоб не сомневался!
— Не надо, мужики! — попросил старшина. — Малого хоть пожалейте. Ты, Тимофей, стреляй. Одна нога ведь…
И начинало уже казаться — сейчас будет выстрел, но Малина шагнул к ефрейтору, вырвал из его руки пистолет, рукояткой наотмашь ударил в челюсть. Тимофей грохнулся спиной на землю, схватившись руками за лицо.
— Все — в машину! Цирк устроили! Прощай, старшина. Шутка была глупой.
— Очко жмёт, Малина?! — Пельмень крутнул пистолет вокруг указательного пальца, ловко поймал рукоятку. — Кого щадишь?!
— Я сказал — в машину! Не перечь мне, Шурик!
Они уже захлопнули дверцы, уже взревел мотор, когда раздались два выстрела подряд, и старшина, скрючившись, осел на жухлую траву. Третью пулю Пельмень послал ему точно в лоб.
— Уважаю только мёртвых ментов. Живых не терплю! — Пельмень смерил Дениса оценивающим взглядом, устраиваясь на заднем сиденье. — Ну, чо ты, в рот меня кормить! Чо ты лупишься?! Замазал вас всех и себя тоже. Никто теперь не проканает чистеньким! Две мокрухи хватит на всех!
Малина опустил сверкнувшие недобром глаза и пожал плечами. Он бы успел выстрелить раньше Пельменя, но как быть с лишним мешком?…
— Поехали, — произнёс сквозь зубы Денис.
А Пельмень, уже держа пистолет в боевом положении, продолжал рычать:
— Чтоб не кроили! Любого грохну, кто пасть откроет! Вор должен умереть вором!
Вадим старался его не слушать, он думал о своём и не хотел умирать вором. Вообще не хотел умирать. Ну разве что неожиданно, чтоб не мучиться…
— Свет! Впереди — свет! — Малина выбросил вперёд руку, затем рукояткой нагана стукнул по голове впрягшегося Колоса. — Пригнись, Михаил! Пригнись, сука, застрелю!