Шрифт:
Всё во Вселенной создаётся и существует благодаря силе.
Мы должны предполагать, что за этой силой стоит сознательный разум,
который является матрицей всякой материи.
Макс Планк
Часть I
Любовь
Глава 1
Неважно, как сильно я буду пытаться, мне уже никак не вспомнить, чем меня привлекла эта самка. У неё действительно хорошая задница и стройные ноги.
Она собирается второпях. Она что-то рассказывает. Ей нужно отвести брата сестры в школу. Что-то о том, что друг у друга остались одни они. Что-то о том, что других родственников нет. Я не слушаю. Мне всё равно.
Перед уходом она улыбается. Целует меня.
Несмотря на то что ночью нам было хорошо, с первыми лучами солнца на меня начало накатывать стыдливое чувство, становящееся с каждой минутой сильнее. Оставшись в её небольшой квартире в одиночестве, я принялся оглядываться в поисках причин, которые могли бы подсказать мне, почему такая молодая, чуть ли не насильно затаскивает в кровать мужика вдвое старше её. Как она думает, вдвое старше.
В квартире ничего лишнего. Старая мебель, одежда, детские книги. Поэтому она и не боится оставить в ней незнакомца – брать попросту нечего. Задержавшись на несколько секунд у фото с оборванным краем на холодильнике, я проигнорировал бегущий по спине холодок и, одевшись, вышел на улицу. На фото она и, наверное, тот самый племянник. Они очень похожи.
Оказавшись под палящими лучами южного солнца, я огляделся в поисках своего байка, которого нигде не было. Я приехал в бар на нём, а вот как очутился здесь не помнил.
Какие-то молодчики в спортивных костюмах подваливают ко мне и начинают меня облаивать. Не понимаю, о чём они говорят. Кажется, их вожак хотел оказаться на моём месте этой ночью. Нет. Он явно уже бывал там раньше.
В носу начинается зуд. Запах дешёвого алкоголя, табака, не стиранная несколько дней одежда, запах женщин и резкая вонь от препаратов, от которых гниёт нутро: от их вожака несёт всем сразу.
Он называет женское имя. Мол, я забрался на их территорию. Я не знаю, как зовут девушку, с которой провёл ночь. Моя память устроена так, что вытесняет лишнее, и через несколько месяцев я не вспомню её, даже если снова окажусь с ней в одной кровати.
Я пытаюсь уйти, но дворняги распускают руки. Толкают. Лают. Говорю себе, что не стоит вмешиваться в чужие проблемы. Я отвечаю им, что от суки не пахло кобелём и в её доме не пахло кобелём, а значит, она свободная. Пока он пытается понять, что я имел в виду, я извиняюсь за то, что спал с его женщиной и говорю ему, что от него тоже не пахнет кобелём.
Его же стая смеётся над ним. Вожак стискивает зубы. Пытается напасть на меня. Извернувшись, по неосторожности, я, не рассчитав силу, ломаю ему руку. Извинившись, я разворачиваюсь к ним спиной и ухожу. Такие безродные дворняги не рискнут напасть со спины. Не потому, что у них есть понятие о чести, а потому, что боятся.
В желудке пусто, но пить не хочется. Чего действительно хочется, так это мяса. Несколько дней нормально не ел. Планировал поохотиться сегодня ночью, но всё сложилось иначе.
Вообще, я не очень люблю сырое мясо, но бывают такие луны, что только о нём и думаешь. Сейчас на юге почему-то туго с добычей. У нас в лесах только зайди подальше – и ветер переполняют ароматы добычи. Выследить просто. Бери сколько хочешь. Сложнее выбрать. Я предпочитаю убивать быстро. Это поступок достойный того, кто охотится ради еды, а не ради удовольствия.
Хм. Кажется, сегодня ночью я оказался в роли добычи. За последние десятилетия секс, как его теперь называют, перестал представлять интерес. Но сегодня ночью что-то пошло не так. Кто эта девушка, и почему я всё ещё думаю о ней?
Я встречаю дальнобойщика. Спрашиваю, где бар у обочины. Описываю его как могу. Чаще запахи, конечно, но он всё равно понимает меня, ведь во всей округе только один такой, и указывает направление. Говорит, что скоро поедет туда и сможет подбросить меня. Я пойду пешком. Он говорит, что идти далеко и вроде видел, как туда ходят автобусы.
Иду пешком. Раньше все ходили пешком, а скотину запрягали, только если нужно было перевезти груз. Они не могут этого помнить. Я и сам с трудом помню. Всё было так давно, что кажется, это была чья-то другая жизнь.
Вообще-то, я не очень стар, по нашим меркам. Говорят, в Москве есть ликантропы намного старше. Они едят отборное мясо, принимают специальные таблетки и прочие полезные для здоровья вещи. Интересно, они помнят себя? Молодых себя. Или их жизнь превратилась в сплошной сон, где нет ни вчера, ни завтра, а сплошное сейчас.
Ещё вспомнил, как один домовой рассказывал мне, что есть какая-то болезнь у стариков, когда они не понимают, что с ними происходит. Раньше просто говорили: “он старый”, “он умом тронулся”. А сейчас нет. Для всего есть название. На всё навешена бирка. Интересно, болеют ли ликантропы этой болезнью?
Вообще не помню, когда был у врача. Конечно, обычно всё само заживает. Раньше вообще почти на глазах, а сейчас…
Страшно. Это раньше можно было зайти к любому ветеринару, а сейчас все эти больницы. Не дай бог возьмут кровь на анализ или ещё чего.
Вот и бар. Вот и байк. Солнце в зените. Денег нет, но есть немного бензина. Достаточно отъехать подальше от людей, а ночью вдоволь поохочусь. Шкуры продам за бесценок каким-нибудь охотникам или браконьерам. Так и живу.
Стою у байка и снова думаю о молодой. Почему-то стыдно за то, что называл её сукой. Стыдно не перед теми щенками, а перед собой. Даже когда про себя так думаю о ней. Запала она мне. Беспокоюсь о ней. Переживаю. Она вроде девка неплохая. Зачем живёт в такой дыре?
Зачем-то иду в бар. Бар закрыт. Выходной? Слышу шорох внутри. Да. Пахнет этой су… Этой девушкой. Прямо отсюда чую, как пахнет её промежность. А ещё чую молодчика, которому сломал руку. Запах больницы и свежего гипса. Кучу его дружков. И страх.