Чёрная Вдова, или Королева Смерти

АПОЛИЯ

— Я не посмею, моя Королева, — в тон ей ответил он.

— Я люблю тебя, Аро… — еле слышно проговорила она.

— И я тебя…и я тебя люблю, — мучительно не хотелось нажимать «отбой», но все же было нужно. Не было сил, — Жди меня.

— До встречи, — ответила Нагайна и, замерев, отключила вызов.

***

Ноябрь в Риме — прекрасная пора.

Оживленные улицы и тихие переулки, зажатые с двух сторон фасадами узких зданий, были усыпаны золотыми, багряными, рубиновыми, ржавыми,

янтарными, медными листьями — все это создавало непередаваемую атмосферу теплой осени в гостеприимной столице Италии.

Эрик и Нагайна шли по палисаднику, медленно прогуливаясь по изжелта-красным аллеям. Ведьма изредка прибирала с помощью заклинаний сухие, лежащие поперек дороги ветки, чистила дорожки, если они были сильно завалены пожухлой листвой, расправляла чуть смявшуюся траву на газонах.

Ей помогал Эрик, с интересом отдавшийся этой непривычной для него работе.

За лилиями в родовом поместье он ухаживал вручную, не используя магию, поэтому теперь ее применение в этом русле казалось для него чем-то новым и неизведанным.

Постепенно обойдя все закоулки, аллеи и дорожки небольшого придомового парка, Нагайна и Эрик зашли в особняк.

Юноша, вымыв руки, устало сел в просторное кресло, стоящее в гостиной.

— Мама, спасибо, что согласилась на мое странное предложение временно переехать.

— Не благодари. Я знаю, как тебе это нужно… Узнать мир с новой стороны. Это же прекрасно, — улыбнулась девушка, садясь на стул перед роялем, отрывая, опирая на крепкий корпус инструмента массивную, лакированную крышку, и с любовью провела пальцами по клавишам.

Накатили воспоминания.

Вольтерра.

Аро.

Рояль на крыше.

И они были там…

Место, в котором они проводили целые дни…до разрыва.

Все будет…

Все будет — Нагайна верила.

Все будет.

Хорошо.

Из-под гибких, длинных пальцев полился мягкий, до невозможности податливый…

Шопен.

Начиная с нежной трели, мелодия полилась в аккуратных интервалах, каскадом то спускаясь, то поднимаясь по черно-белой череде клавиш.

Музыка лилась…лилась мягко, повествующе, спокойно, усыпляюще, переходя из тревожного, светло-грустного минора в солнечный, робко дающий надежду мажор.

И вновь каскад уже уверенных, настойчивых интервалов взбегал в самую высь, чтобы опять перейти в череду невероятного подъема, поднимаясь выше, выше и еще…не заканчиваясь, не доходя до конца.

Не зная его.

Отчаянная трель вновь сменялась четким, искусно прописанным мотивом, который в свою очередь, наконец, найдя вершину в четвертой октаве, нежно, робко, совсем тихо и неуверенно стал спускаться вниз трехзвучными фразами.

Излившись в долгожданную большую терцию, которая сменилась неожиданным септаккордом и чередой нежных нот, музыка окончилась небрежно брошенными аккордами, завершившимися двумя, совершенно одинаковыми

трезвучиями.

Первое робко, несмело словно взяло на себя ответственность завершить гениальное произведение, но второй чуть громче, уже увереннее поставил в нотоносце этого сладкого ноктюрна две вертикальные черты.

Нагайна мягко убрала руки с клавиатуры, закрыла крышку рояля и, слегка проведя по его корпусу пальцами, отошла от инструмента и села в противоположное от сына кресло.

— Ты как всегда великолепно играешь, — улыбнулся молодой человек.

— Все лавры Фредерику, — ответила на это Нагайна, — Я знала его.

— Ты знала Шопена?

— Да…когда он давал концерт в Париже. Я была на нем. В первых рядах… — улыбнулась Нагайна, — Конечно, лично мы не были знакомы, но о нем я знала все. Естественно, — сказала девушка.

— Прочла мысли великого музыкального гения?

— Да… Захотелось. Наверное, от любопытства. Я всегда любила музыку, с самого детства ее писала, была, так сказать, непризнанным композитором, поэтому их личности всегда интересовали и вдохновляли меня. Так и Фредерик…сложный был человек, но, определенно, гений на все времена. Жаль, что так рано ушел… — завершила свой небольшой рассказ ведьма.

— В наше время таких нет…и я не смогу быть современником таких великих людей, — сказал Эрик.

— Если истории нет, мы должны творить ее сами. Так же как и гениальность, — улыбнулась Нагайна, — Не печалься. Вся истинная слава как правило приходит после смерти. Люди, к сожалению, не ценят живых. А мы, к счастью, бессмертны.

Эрик молча кивнул.

Мать была неоспоримо права.

***

Утомившись от большого дня, Эрик, сонно поднявшись по лестнице, пошел спать.

Дождавшись, пока вода в его ванной комнате стихнет и из спальни донесется мерное посапывание, Нагайна покинула гостиную, в мгновение ока оказавшись в своей спальне.

Скинув с себя пиджак, она прошла в ванную комнату и, окончательно раздевшись, зашла в душевую кабину.

Теплые, до невозможности приятные струи стекали по нежной коже.

Смывая с себя заботы этого бесконечного, но так и не окончившегося дня, девушка думала о предстоящей встрече с супругом.

Она слегка волновалась.

Она была в предвкушении…

Казалось, они не виделись всего лишь около восьми часов, а она уже скучала.

Казалось, они не были вместе всего лишь два дня, а внутри нее уже все скручивало от непередаваемого желания.

Ей всегда было мало Его.

Развесив одежду в шкафу, Нагайна подошла к небольшому столику на кривых ножках, села перед ним и распустила волосы, сняв сдерживающую их заколку.

На хрупкие плечи упали густые иссиня-черные локоны.