Черника в масле
Шрифт:
– Пустить обманку? Разумно. А кого бы ты туда отправил?
– Не знаю пока. Уверен, что многие откажутся уезжать из страны. Можно будет кого-нибудь из них послать отвлечь внимание.
– Думаешь, кто-то откажется от такой возможности?
– Конечно. Не удивлюсь, если большинство. Может быть – все. Человек такое существо, которое будет до последнего терпеть невыносимые, но привычные и знакомые условия жизни, чем решиться на прыжок во что-то незнакомое. Вы же сами слышали Рустама. Они с женой готовы отпустить старшую дочь на поиски счастья, а сами – нет, нам уже поздно. Хотя оба на десяток лет младше меня. И младших отпускать не готовы, всё надеются, что жизнь наладится. Я вот уже не надеюсь, поэтому готов сорваться.
– Кстати, всё хочу спросить, – Катя наклонила голову и заглянула ему в лицо. – Почему ты решился? У тебя же всё здесь налажено.
– Это? Налажено?
– Разве нет? – это уже заинтересовался пастор.
– Конечно, нет. Зачем им вся эта возня? Мы – незарегистрированное поселение, без представителей центральной власти. Нас как бы нет в природе. Если «Транснефть» нас найдёт и заподозрит, что наше существование связано с потерями нефти из трубы, они просто сотрут это место в порошок с вертолётов. Их даже не будет волновать, что по нынешней засухе это приведёт к лесному пожару. Им-то наплевать, их бизнес – нефть, а не древесина. Потом, когда догорит, высадят сюда десант и всё прочешут. А потом по счётчикам прокачанной нефти проверят, привело ли уничтожение неизвестного поселения в тайге к уменьшению потерь. Если да, то они угадали. Если нет, значит надо искать дальше. Простая арифметика.
– Но это же… чудовищно!
– То, что чудовищно для обычных людей, может быть вполне нормальным с точки зрения чудовищ. Когда речь идёт о корпорациях, человеческая логика или мораль не всегда работает. Для них главное – уровень затрат, норма прибыли и удержание сопутствующих потерь в приемлемых рамках. Мы как раз проходим по графе «непроизводственные потери», так что сокращение нас, как фактора – святая обязанность по корпоративной морали.
– Но как же… убийство?
– Пастор, перестаньте. Вы же сами говорили: нет убийства, есть ликвидация, работа. Для выполнения этой работы есть специальные люди, как вы когда-то или как те бравые ребята, с которыми мы столкнулись во время передачи раненых. Понимаете, никто на уровне высшего или любого другого корпоративного руководства никогда не скажет: «Идите, сожгите их дома, убейте их мужчин и первенцев, а женщин возьмите в рабство». Зачем такие сложности. Так и манжеты запачкать можно. Или бессонницу заработать. Говорят просто: «Решите проблему». И отправляют её решать людей менее брезгливых и с более крепкими желудками. Для которых всё это – просто работа. Специфическая, но если слишком сильно не напрягать воображение, то ничем не хуже других. Возможно, некоторые даже получают от неё удовольствие.
Некоторое время молчали. Андрей подбросил в костёр ещё немного дров, потом вытащил и прикурил от тлеющего прутика новую сигарету. Наконец, Клаус подал голос.
– На самом деле это всё ужасно.
– Что именно?
– Последняя ваша фраза. Про удовольствие от работы.
– Чем же?
– Ужасно, если убийство других людей начинает приносить удовольствие. Знаете, когда я служил в армии, то встречался с разными людьми. Среди них были те, кто говорил о своей работе с гордостью, как о красиво решённой сложной задаче. Всё-таки у снайперов есть своя специфика. Иногда для того, чтобы поразить цель на дистанции в километр, особенно в горах, нужно учесть громадное количество факторов. Высота над уровнем моря, которая влияет на плотность воздуха и оказываемое им сопротивление, соотношение высот вашей позиции и цели, потому что угол к горизонту, под которым вы стреляете, имеет важное значение. Ветер, рельеф местности. Вы можете сидеть в тихом месте, но при стрельбе через ущелье может оказаться так, что в нём будет сильный поток воздуха. Время суток, степень прогрева скал, восходящие и нисходящие струи – короче говоря, сплошная физика и тригонометрия. И вот, когда в результате всех расчётов и подготовки вам с напарником удаётся правильно отработать и поразить цель, непроизвольно возникает чувство гордости – какие молодцы, справились с такой сложной задачей! То, что на другом конце правильно рассчитанной траектории находился живой человек, ты начинаешь понимать уже потом. Да и тогда есть масса отговорок, спасительных тезисов вроде «они все плохие» или «убив этого незнакомого бандита, я спас много жизней людей, которых я хорошо знаю, своих товарищей по оружию». Так что по молодости всё оказывается в порядке. Но попадались мне среди сослуживцев и такие, которым убивать действительно нравилось. Их обычно легко определить. Они не рассказывают про
Помолчали ещё. Смирнов подумал, что он с удовольствием выпил бы в этой компании. Может быть, даже сегодня вечером.
– С другой стороны, пастор, умение убивать людей иногда необходимо. Не возможность или средства – оружие всякое, а именно умение. Знаете, в старые времена в русских деревнях почти все держали домашнюю скотину – коров, свиней. Но было всего несколько человек, иногда только один на всё селение, кто умел эту скотину резать. Нет, понятно, что с курицей справится любая старуха. Что там сложного – положил на пенёк и голову топориком – тюк! А вот подойди к свинье или корове обычный хозяин – и будет стоять с ножом, не зная, куда и с какой силой надо его воткнуть. То же самое и с людьми. Вы же сами рассказывали, что у большинства есть специальный барьер против убийства. И это правильно. Посмотрите на моих людей. Каждый, абсолютно каждый знает всё об оружии и умеет с ним обращаться. Но убийц, настоящих, кто сможет нажать на спуск, глядя человеку прямо в глаза – раз, два и обчёлся. Взять, к примеру, Олю Самохину. Пастор, вы её знаете – рыжая пулемётчица, вспоминаете?
Клаус кивнул.
– Отличная девчонка. Пулемёт разберёт, почистит и соберёт с закрытыми глазами. Просто ас во всём, что касается «прижать огнём», «обеспечить огневое прикрытие» и так далее. Вы понимаете, о чём я? Если она взяла сектор под контроль, там ни одна сволочь головы поднять не сможет. Вы, Клаус, имели удовольствие наблюдать ей работу.
Майер снова согласно качнул головой.
– Так вот, стрелок от бога. Но для меня она в первую очередь – потрясающая экскаваторщица. Вы бы видели, что она вытворяет на своей машине, и с какой скоростью Оля способна вырыть котлован или траншею необходимых размеров. Причём идеальных размеров! Я не знаю, как ей это удаётся, но за ней можно идти с линейкой и проверять, а отклонение будет на пару сантиметров, не больше. И вот в этой своей ипостаси она мне гораздо более важна и интересна, чем в качестве бесподобной пулемётчицы. Тем более что поставь её с другим человеком нос к носу – и я сильно сомневаюсь, что она не дрогнет, сможет спустить курок. Просто жизнь у нас тут такая сволочная, что все мы помимо нормальной рабочей, полезной специальности вынужденно стали стрелками и пулемётчиками. Но вот убийц – настоящих убийц – у нас всего ничего.
– И кто же? – на этот раз спрашивала Катя.
– Немного Новиков, как бывший солдат. Немного я. Но в основном – вот он. – Андрей кивнул в спину Лёши, который к этому моменту уже отложил в сторону пистолет и принялся за автомат. Его пушистая компаньонка теперь сидела горизонтально, поджав под себя передние лапы, и заинтересовано разглядывала разложенные детали. Лёша время от времени бросал на неё взгляд, отчего для постороннего наблюдателя сохранялась полная иллюзия беззвучного диалога.
– Он?
– Он самый. Единственный человек среди нас, у которого нет дублирующей рабочей специальности. Так что можно сказать, что он профессионал. Убийца.
– Как так получилось? Откуда он взялся?
– Понятия не имею. Мы просто однажды его нашли на месте перестрелки с бандитами. Я не знаю, кем он был до этого. Не знаю даже, на него напали бандиты или он был среди нападавших. Спросить не у кого, а он сам не рассказывал. Был там единственным, кто ещё дышал, хоть и плавал в луже крови. Ну а дальше, вы же нас знаете – мы никогда никого не бросаем.
Андрей невесело усмехнулся.
– Подобрали, привезли. Нет, целенаправленно не спасали, хирурга не вызывали. Марина сделала, что могла, а потом просто ждали – выживет или нет. Лёша оказался живучим. Долго карабкался обратно, но в итоге выкарабкался. А потом, когда уже мог самостоятельно двигаться и нас начал мучить вопрос, что с ним делать дальше, попросил разрешения остаться. Сам.
– Чем мотивировал? «Не бросай меня, Иван Царевич, я тебе пригожусь»?
– Примерно так. Но я пораскинул мозгами и решил, что пусть у меня будет под руками свой, карманный убийца, который способен сделать это в любых условиях, надёжно и эффективно, не раздумывая и комплексуя. Это лучше, чем превращать в подобного кого-то из своих людей, кто умеет делать что-то другое, полезное в обычной жизни. В последнем случае слишком велик риск не получить в итоге первого и напрочь лишиться второго. Так что Лёша остался у нас. Естественно, мы поставили ему жёсткие условия. Он выслушал и молча кивнул. А через полгода все уже думали, будто Лёша был у нас с самого начала. Ни одного происшествия. Вообще говоря, он самый спокойный среди нас. И самый молчаливый.