Чернильно-Черное Сердце
Шрифт:
— Привет, — сказал он. — Ты отлично прекрасно. Как все прошло?
Она молча повернулась и пошла обратно в свой магазин, пройдя мимо охранника, такого же крупного, как и сам Страйк, который стоял прямо перед дверью.
Две симпатичные молодые женщины, которые, как предположил Страйк, были продавщицами, обе в черных платьях, натягивали пальто и с любопытством смотрели на Страйка, когда он вошел. Трое мужчин в белых пиджаках убирали пустые бокалы из-под шампанского с низких столиков и стеклянных витрин. Магазин, в котором Страйк никогда раньше не бывал, был похож
— Это выглядит…, — начал он, но Мэдлин уже прощалась с продавцами-консультантами, а затем последовала за одним из официантов в заднюю комнату, где он услышал, как она давала указания забрать бокалы и уйти, не обращая внимания на протирание шкафов — она попросит девочек сделать это на следующее утро.
Четыре огромных фотографии моделей, использованных в рекламной кампании, стояли на золотых мольбертах. Длинноволосая темнокожая женщина носила бриллиантовые серьги такой длины, что они падали на ее обнаженные плечи; рыжеволосая смотрела на него сквозь переплетенные пальцы, на каждом из которых было кольцо с сапфиром; блондинка держала рубиновую брошь над одним глазом, как повязку; а Шарлотта смотрела на него с улыбкой Моны Лизы на алых губах, в тяжелом золотом ошейнике, усыпанном неограненными изумрудами.
Мэдлин снова появилась, следуя за поставщиками провизии, каждый из которых нес большую коробку, полную использованных бокалов.
— Можешь идти, Эл, — сказала она охраннику. Я запру и поставлю сигнализацию.
— Вы уверены? — спросил он.
— Да. Иди, — сказала Мэдлин резким голосом, хлопнув рукой по кнопке рядом с тяжелым деревянным столом в углу. Стальные защитные жалюзи начали автоматически опускаться на окнах.
Страйк мог сказать, что Мэдлин много выпила. Она раскраснелась, а ее голос слегка осип. Она решительно избегала взгляда Страйка, пока не ушли официанты, разносчики еды и охранник. Когда, наконец, они остались одни, окна погасли, Мэдлин повернулась и посмотрела на него.
— Я знала, что ты это сделаешь.
— Сделаю что?
— Ты даже не смог зайти на пару минут в конце.
— Снаружи все еще был фотограф.
— Послушай себя! — сказала Мэдлин с пронзительным смехом. — Кем ты себя возомнил? Своим отцом?
— Что это значит?
— Если бы Джонни Рокби появился здесь, да, пресса бы билась изо всех сил, чтобы заполучить его снимок. Ради всего святого. Ты не настолько знаменит. Успокойся, блядь.
— Дело в том, что я не хочу, чтобы моя фотография попала в прессу, — спокойно сказал Страйк. — Я говорил тебе это неоднократно. Я не хочу быть узнаваемым.
— И где твоя гребаная паранойя по поводу того, что тебя снимают, когда ты болтаешь с Шарлоттой Кэмпбелл в темных подъездах? Она рассказала мне сегодня вечером о том, что Джейго хочет назвать твое имя при разводе…
— Это была полезная информация с ее стороны, — сказал Страйк, вспылив вопреки себе.
— Которую было бы приятно услышать от тебя, а не узнавать в присутствии двадцати с лишним
— Ты думаешь, я хотел, чтобы она это сделала?
— И мне пришлось притвориться, что я все об этом знаю — так когда ты на самом деле порвал с ней?
— Ровно тогда, когда я сказал тебе, что мы расстались, — сказал Страйк. Почти пять лет…
— Так почему Джейго охотится за твоей кровью?
— Потому что он нахрен ненавидит меня.
— Шарлотта сказала, что он нашел сообщения между вами двумя.
— Эти сообщения были ее попыткой возобновить роман. Я о них не просил, — сказал Страйк.
— Ты действительно считаешь себя Джонни Рокби, — сказала Мэдлин с очередным недоверчивым смешком. — Женщины просто бросаются на тебя без всякого приглашения, не так ли?
— Нет, ты была первой.
Мэдлин взяла ближайший доступный предмет, которым оказалась пустая деревянная шкатулка для украшений, и бросила ее. Ее прицел был настолько плох, что она пролетела бы мимо Страйка и попала в окно, если бы он не протянул руку и не поймал ее. Мэдлин подошла к нему.
— Ты не хочешь, чтобы кто-то знал, что ты со мной!
— Мне плевать, кто знает, что я с тобой.
— Это не то, что говорит Шарлотта!
— Когда ты уже вдолбишь себе в голову, что нельзя доверять ни одному чертову слову Шарлотты Кэмпбелл?
— Ты сказал своей дорогой Робин, что мы вместе?
— Да, — сказал Страйк.
— До или после того, как Шарлотта сказала ей? Потому что Шарлотта сказала, что она выглядела чертовски потрясенной, когда услышала это.
— Очнись, мать твою. Шарлотта говорит то, что, по ее мнению, вызовет наибольший…
— Шарлотта сказала, что если бы ты действительно пришел на мою презентацию, то ты должен быть серьезно настроен на то, чтобы попробовать, потому что…
— Она мешает дерьмо, Мэдлин, черт возьми!
— Ты замалчивал всех своих подружек с тех пор, как…
— Я не замалчиваю тебя, блядь!
— Почему ты прятался через три подъезда, делая вид, что задерживаешься?
— Я только что сказал…
— Надеялся поймать Шарлотту, когда она будет выходить?
— Попробуй, блядь, решить, с кем из них, по-твоему, я играю, с Шарлоттой или с Робин…
— Может, с обоими — твой отец никогда не ограничивался только одной…
— Еще раз упомянешь моего отца, и я уйду отсюда.
Они смотрели друг на друга, находясь в пяти футах друг от друга, а большая фотография Шарлотты в изумрудном воротничке смотрела на них с полуулыбкой на алых губах.
— У меня складывается впечатление, что для тебя важнее то, что Шарлотта думает о нас, чем то, что думаю я, — сказал Страйк. — Поэтому мне пришлось приехать и забрать тебя сюда? Чтобы доказать Шарлотте, что ты управляешь мной?
— Ты никогда не говорил мне, что спал с Киарой Портер!
— Что? — сказал Страйк, сбитый с толку.
— Ты слышал меня!
— Какого хрена я должен был тебе говорить? Это был секс на одну ночь!
— Или что ты встречался с Элин Тофт!
— Господи Иисусе, я что, просил у тебя список всех твоих предыдущих…?