Чернобыльская молитва. Хроника будущего

Алексиевич Светлана Александровна

Домой приехал. Иду на танцы. Понравилась девчонка:

– Давай дружить.

– Зачем? Ты теперь чернобыльский. Кто за тебя замуж пойдёт?

С другой познакомился. Целуемся. Обнимаемся. Дело до загса доходит.

– Давай поженимся, – предложил.

И вопрос вроде того: а ты разве можешь? Способен…

Я бы уехал… И, наверное, уеду. Да вот родителей жалко…"

"У меня своя память…

Официальная моя должность там – командир взвода охраны… Что-то вроде директора зоны апокалипсиса. (Смеётся.) Так и напишите.

Задерживаем машину из Припяти. Город уже

эвакуирован, людей нет. «Предъявите документы». Документов нет. Кузов накрыт брезентом. Поднимаем брезент: двадцать чайных сервизов, как сейчас помню, мебельная стенка, мягкий угол, телевизор, ковры, велосипеды…

Составляю протокол.

Привозят мясо для захоронения в могильниках. В говяжьих тушах отсутствуют стегна. Вырезка.

Составляю протокол.

Поступило донесение: в брошенной деревне разбирают дом. Нумеруют и укладывают бревна на трактор с прицепом. Срочно отправляемся по указанному адресу. «Налётчики» задержаны. Хотели вывезти строение и продать под дачу. Уже аванс от будущих хозяев получили.

Составляю протокол.

В пустых деревнях бегали одичавшие свиньи. А собаки и кошки ждали людей возле своих калиток. Сторожили пустые дома.

Постоишь возле братской могилы…Треснутый камень с фамилиями: капитан Бородин, старший лейтенант… Длинные столбцы, как стихи – фамилии рядовых… Репейник, крапива, лопухи…

Вдруг досмотренный огород. За плугом ступает хозяин, увидел нас:

– Хлопцы, не кричите. Мы уже подписку дали: весной уедем.

– А зачем тогда огород перепахиваете?

– Так это ж осенние работы…

Я понимаю, но я должен составить протокол…"

"Да, пошли вы все…

У меня жена забрала ребёнка и ушла. Сука! Но я не повешусь, как Ванька Котов… И не брошусь с седьмого этажа. Сука!! Когда я оттуда прикатил с чемоданом денег… Машину купили, ей – шубу норковую… Она – сука жила со мной. Не боялась. (Неожиданно поёт)

Даже тысяча рентген

Не положит русский член…

Хорошая частушка. Оттуда. Хотите анекдот? (Тут же начинает рассказывать.) Муж возвращается домой… Из-под реактора… Жена спрашивает у врача: «Что делать с мужем?» – «Помыть, обнять, дезактивировать». Сука! Она меня боится… Забрала ребёнка… (Неожиданно серьёзно.) Солдаты работали… Возле реактора… Я их водил на смену и со смены: «Ребята, считаю до ста. Все! Вперёд!» У меня, как и у всех, висел на шее счётчик-накопитель. После смены я их собирал и сдавал в первый отдел… Секретный… Там снимали показания, записывали вроде бы что-то в наши карточки, но, сколько рентген каждому попало – военная тайна. Суки! Б… Проходит какое-то время, тебе говорят: «Стоп! Больше нельзя!» Вся медицинская информация… Даже при отъезде не сказали – сколько? Суки! Б… Теперь они дерутся за власть… За портфели… У них – выборы… Ещё хотите анекдот? После Чернобыля можно есть все, но своё дерьмо – хоронить в свинце. Ха-ха-ха… Жизнь прекрасна, падла, но так коротка…

Как нас лечить? Никаких документов мы не привезли. Я искал… Запрашивал по инстанциям… Получил и храню три ответа. Ответ первый: документы уничтожены в связи с тем, что срок их хранения – три года, второй – документы уничтожены во время постперестроечного сокращения армии и расформирования частей, третий – документы уничтожены, потому что были радиоактивны. А, может, их уничтожили,

чтобы никто не узнал правду? Мы – свидетели. Но мы скоро умрём…Чем помочь нашим врачам? Мне бы сейчас справочку: сколько? Чего я там набрал? Я бы своей суке показал… Я ещё ей докажу, что мы выживем в любых условиях и будем жениться и рожать.

А вот… Молитва ликвидатора: «Господи, если ты сделал так, что я не могу, то сделай так, чтобы я не хотел». Пошли вы все в ж.!"

"Начиналось… Все начиналось, как детектив…

Во время обеда – звонок на завод: рядовому запаса такому-то… явиться в городской военкомат, чтобы что-то уточнить в документах. Причём – срочно. А в военкомате… Таких, как я, было много, нас встречал капитан и каждому повторял: «Завтра поедете в посёлок Красное, где будете проходить военные сборы». Утром следующего дня все собрались возле здания военкомата. Забрали у нас гражданские документы, военные билеты и посадили в автобусы. И повезли в неизвестном направлении. О военных сборах уже никто не заикался. Сопровождавшие нас офицеры на все вопросы отвечали молчанием. «Братцы! А если в Чернобыль?!» – догадался кто-то. Команда: «Замолчать! За паникёрские настроения – военный трибунал по законам военного времени.» Через какое-то время объяснение: «Мы находимся на военном положении. Никаких лишних разговорчиков! Кто оставит Родину в беде – тот предатель».

В первый день – увидели атомную станцию издали. На второй уже убирали вокруг неё мусор… Таскали вёдрами… Гребли обыкновенными лопатами, зачищали мётлами, с которыми дворники работают. Скрёбками. А ясное дело – лопата приспособлена для песка и щебня. Но не для мусора, в котором находили все: куски плёнки, арматуры, дерева и бетона. Как говорится, на атом с лопатой. Двадцатый век… Трактора и бульдозеры, которые там применялись, были без водителя, радиоуправляемые, а мы шли за ними и подгребали остатки. Дышали этой пылью. Меняли за смену до тридцати «лепестков Истрякова», в народе их звали «намордниками». Неудобная и несовершенная вещь. Часто их срывали… Дышать невозможно, особенно в жару. Под солнцем.

После всего… Ещё три месяца проходили военные сборы…Стреляли по мишеням. Учили новый автомат. На случай ядерной войны…(С иронией.) Я так понимаю… Нас даже не переодели. Ходили в тех же гимнастёрках, в сапогах, в каких были возле реактора.

Ну, и дали подписать бумагу… О неразглашении… Я молчал…А если бы дали говорить, кому бы я мог рассказать? Сразу после армии стал инвалидом второй группы. В двадцать два года. Работал на заводе. Начальник цеха: «Прекрати болеть, а то сократим». Сократили. Пошёл к директору: «Не имеете права. Я – чернобылец. Я вас спасал. Защищал!» – «Мы тебя туда не посылали».

По ночам просыпаюсь от маминого голоса: «Сыночек, почему ты молчишь? Ты же не спишь, ты лежишь с открытыми глазами. И свет у тебя горит…» Я молчу… Кто готов меня выслушать? Заговорить со мной так, чтобы я ответил…На моем языке…

Я одинок…"

"Уже не боюсь смерти… Самой смерти…

Но не понятно, как буду умирать… Друг умирал… Увеличился, раздулся… С бочку… А сосед… Тоже там был, крановщик. Он стал чёрный, как уголь, высох до детского размера. Не понятно, как буду умирать… Если бы я просил смерти, то обыкновенной. Не чернобыльской. Одно мне точно известно: с моим диагнозом долго не протянешь. Почувствовать бы момент, и пулю – в лоб. Я был и в Афгане… Там с этим легче… С пулей…