Черное и белое
Шрифт:
— Не стой, проходи, я бегло расскажу, где что лежит, — как заботливая хозяйка, ворковала Олеся. — Вот смотри… — она обернулась и посмотрела на Алекса. — Как ты? Что-то не так?
— Не беспокойся, — задумчиво произнес Алекс. Понимаешь, я долгие годы, окончив работу, запаковывал себя в спальный мешок и ложился на пыльный стеллаж, а утром испытывал счастье, если удалось запомнить сон. Весь день я ходил под впечатлением этого сна и лелеял его, как великую тайну. И вдруг — эта комната! Я вхожу в нее человеком. Вы открыли передо мной такие дары, о которых я когда-то и мечтать не смел. Там, в роскошном доме, работая на хозяина, ежедневно я ожидал близость гибели,
— Да, свет льется по многим руслам… и эта комната — тоже свет. Входи, обживайся.
Алекс сделал шаг и свободно вздохнул.
— Так-то лучше, — заметила Олеся. — Вот диван, при необходимости трансформируется в кровать. В матрас встроены датчики, при усталости мышц, происходит массаж, ты его не почувствуешь, все происходит на клеточном уровне, очень осторожно и избирательно. Пользуйся, не стесняйся. Это шкаф для одежды, все подобрано специально для тебя… надеюсь, по размеру. Рабочий стол, компьютер, полки с книгами — бывший жилец натискал их сюда из хранилища, мы не стали их убирать, ты сам во всем разберёшься.
— Кто тут жил до меня? — поинтересовался Алекс.
— Мальчишка семнадцати лет, жил у нас очень долго, учился, работал, очень любил книги — все хранилище перебрал… За этой дверью — санитарная комната, там есть все необходимое. Пожалуй, все. Я сейчас уйду, подготовлюсь к прогулке и зайду за тобой. Я вернусь быстро, будь к тому времени одет.
Как только за Олесей захлопнулась дверь, Алекс открыл дверцу одежного шкафа и начал подбирать одежду для прогулки. К одежде он проявил самый живой интерес, он видел, как ее носят, но сам не имел ни малейшего понятия, как ее правильно надеть и застегнуть. Повозившись с одеждой некоторое время, остановил свой выбор на джинсах, теплом свитере и высоких ботинках. Надев все это, Алекс почувствовал легкую усталость и уже собирался присесть на стул, как дверь комнаты распахнулась и вошла Олеся.
— Ты еще не одет? — удивилась Олеся.
— Как? Одет!
— Ах, да! Ты же не знаешь, какое сейчас время года, да и откуда тебе знать об этом. Это мое упущение. Сейчас зима, и тебе необходимо надеть вот эту куртку и, пожалуй, эту вязаную шапочку.
— Как — зима? Прошло столько времени? — Алекс недоверчиво посмотрел на Олесю. — Зима, насколько я знаю — это минусовая температура, большие снежные сугробы…
— Все верно. Все именно так. Одевайся.
— Но эта куртка слишком тонкая, в ней я сам превращусь в мороженое.
— Не превратишься, вся одежда сама распознает погоду и создает предельный комфорт для ее обитателя.
— Здорово!
— Прекрасно! — сказала Олеся, когда Алекс был полностью одет. — Пойдем. Сейчас уже поздний вечер, и прогулка будет короткой, но для тебя — крайне необходимой и полезной.
И вновь они петляли по белому коридору, прошли два контрольных пункта и наконец оказались у выхода. Но привычной для Алекса двери не было. Две огромных гранитных плиты, стилизованные под валуны, плотно притертые одна к другой, и были дверью.
— Встань здесь, — тихо сказала Олеся. — Будь спокоен, идет сканирование.
Алекс остановился и от чего-то начал считать в уме: «Один, два, три…». На цифре десять плиты почти бесшумно разъехались, выпустив людей наружу.
— Темно, почти ничего не видно, — заметил Алекс.
— О, да, а ты воображал, что тут будет фонтан из фейерверков. Пойми, наконец: нас нет, мы не существуем, а афишировать наше существование — смерти подобно.
— Прогулка в темноте для меня невозможна. Даже если я буду плестись за тобой след в след — это не доставит радости и не будет отдыхом.
— Вот, что нам поможет, — Олеся достала из кармана куртки небольшой цилиндр, спокойно умещающийся на ее ладони.
— Похоже на баллончик-распылитель.
— Все именно так, это распылитель света. Сейчас я распылю частицы света вокруг нас, но не надейся — фейерверка не произойдет, хотя тьма станет заметно реже. Я как бы разбавлю тьму светом.
Олеся заставила баллончик выполнить свое предназначение, и серебристое светлое облако, возникшее мгновенно, потеснило тьму. Окутало собой верхушки елей и кедров, снежные сугробы и едва заметную тропинку. Алекса поразила первозданная красота, открывшаяся перед ним. Огромные снежные сугробы сияли мириадами разноцветных огоньков, подобных драгоценным камням. Вековые кедры вздымали свои макушки в небо, встречая на своем пути лишь огромные хлопья искрящегося снега. Ветра не было, и завораживающая тишина проникала глубоко, в самое сердце. Алексу было спокойно и радостно, в душе его звучала ни с чем не сравнимая музыка света. Он чувствовал, что эти кедры, ели, снег, свет являются друзьями его сердца, они встречают его, как равного им друга, возвратившегося домой после многолетних скитаний на чужбине.
— Красиво, правда? — спросила Олеся и обернулась, взглянув на Алекса.
— Они праведники, — задумчиво, словно продолжая мысли вслух, отозвался он.
— Кто? — не поняла Олеся.
— Они могущественны и сильны, но благосклонны к нам — эти кедры, ели, этот свет и снег. Все.
— Я знаю это чувство, я живу здесь с рождения и всегда, когда я бываю наедине с ними — деревьями, ручьями, травой, птицами, я ощущаю полноту жизни и ни единого мутного помысла — только великая радостная музыка жизни. Вот, возьми, — Олеся протянула Алексу нечто похожее на выпуклую с обеих сторон монетку.
— Что это? Зачем?
— Тут музыка… мои любимые произведения. Это не компьютерная, это живая музыка. Мой отец коллекционировал и собирал ее всю жизнь, он многое спас от уничтожения. Возьми, и ты услышишь звуки настоящих инструментов. Здесь «Времена года» Вивальди. Сейчас я найду тебе «Зиму»… — Олеся принялась пальчиком вращать «монетку». Вот она. Возьми в руку, и ты услышишь музыку внутри себя и только для себя.
Едва «монетка» коснулась руки Алекса, музыка вспыхнула в нем, как свет — мощно, торжественно и проникновенно. Странное чувство посетило его, будто он слышал эту музыку где-то в других мирах. И там, тот лес, из деревьев трав и цветов, таких радостных, милых и чистых, пел похожую песню только для него одного, когда он летал над ними, купаясь в небесах. Прогулка длилась совсем не долго, Алекс и Олеся возвращались. И Алекс точно знал, что возвращается домой. И еще: он твердо знал, что найдет свой дом, где ждет его мать и, когда прозвучали последние аккорды музыки, Алекс вернул Олесе «монетку».
— А теперь к делу, — серьезно сказала Олеся. — Завтрак для гостей в восемь утра, в гостиной. Мы завтракаем раньше, но гостям специально продлеваем отдых, знаем — они засиживаются у компьютера допоздна, читают, пишут свои воспоминания. Это очень важно для их реабилитации. Нам важно творчество — любое самостоятельное мышление, понимание искусств и отвращение к безделью, к невежеству, к жестокости… Но что-то я разговорилась, — смутилась Олеся. — Вот твоя дверь, пора расставаться. Спокойной ночи.