Чёрное лето
Шрифт:
— Ага, не убивали, не зэки, отстреливались от зэков. Так и запишем. Теперь ты Еремеев Павел Никифорович, отчество знатное у тебя. Никифорович — проговорил Иван как будто просмаковал каждую букву отчества. — Ну что Никифорович, говори.
— А что тут скажешь? Макс уже всё рассказал. Не трогали мы никого. Собирались из города уехать, взяли припасы, на нас напали у подъезда, мы побежали и отстреливались по пути. Ваши ребята нас мордой в пол уткнули и притащили сюда, конец истории.
— Хорошая история, ладная. Вот только я так и не услышал ответа на мои вопросы. Вы единоборствами
Я отрицательно кивнул, Макс сказал, что боксом занимался.
— Ну тогда Никифорович меня поймет как никто другой. Залы то все закрыты, а тренироваться нужно. А груши у меня увы нет. А тут вы так удачно в гости зашли. Сейчас потренируемся, а попозже снова поговорим.
А дальше был долбаный ад. Он меня месил и руками, и ногами, куда попадет. В голову, в корпус, по ногам. Я терял сознание, от очередного удара приходил в себя и кричал, когда был воздух. Но как только я начинал кричать, прилетал удар в солнечное сплетение, и я замолкал, хрипел, плевался кровью. Сопли вперемешку со слезами и кровью размазывались по лицу. После очередной отключки обнаружил что я больше не хочу в туалет. Всё случилось без моей воли.
— Фу Максим, как некультурно. Повиси пока, пойду с другом твоим поспарингую. Не хочу замараться.
Удар в бороду и сознание уплыло. Очнулся от ледяной воды, окатившей меня с головы до ног.
— Ну что? Знатно потренировались, за одно и умыл вас. Кто первый расскажет мне, где беглые зэки и кто убил моего брата, получит свободу. А со вторым я еще поработаю.
— Сука! Иди нахрен! Ни чего мы не знаем! Ты идиот что ли? Мы тебе сказали, как всё было! По базе пробей мать твою кто мы!
— Родной, я бы обязательно пробил, но ты, наверное, забыл, что электричества нет? А вот ругаться в моем присутствии не нужно, не культурно.
И снова избиение, снова боль, накатывающая волной и отступающая, когда теряешь сознание. Был в избиении и определенный плюс. От ударов кровь приливала к мышцам и помогала согреться, правда минусов в таком методе согревания, значительно больше, чем плюсов. После третьей или тысячной волны избиений я просто повис безвольной тряпкой, не получалось даже мычать, только смотреть и выдыхать кровавые пузыри. Паша был в таком же состоянии.
Когда Иван потерял все силы, он сплюнул, попрощался и ушел, пожелав нам доброй ночи.
— Паша, я не могу больше. Лучше сдохнуть. Я сознаюсь, пусть посадят в тюрьму, или убьют. Я не хочу. Я не могу больше. Скажу, что я зэк и что это я убил его брата. Пусть бьет, но потом в тюрягу посадят, там уже не тронет.
— Ты дурак? Макс, тебя никто сажать не будет. Зэков кормить нужно, а жратва как видишь на улице не валяется, налоги не платятся, и кормят зэков из своей же едой, которую могли есть семьи служивых. Он тебя тут просто прикончит и на этом всё закончился. А если не повезет, то и не закончится. Он может месяцами тут тебя прессовать, не давая сдохнуть.
Слёзы полились по щекам от бессилья, хотелось выть, сбежать, умереть, что угодно, только не повторение сегодняшнего. Всё тело нестерпимо болело, и каждое движение отдавалось болью. Начало знобить. Простудиться в пыточной камере,
Новый день начался куда быстрее чем я думал. Бил меньше. Но за то с ритмичностью. Вопрос, ответ, удар, вопрос, ответ, удар. Когда сил не оставалось отвечать, переходил к следующему и так пока не надоест. Снова ночь в ледяном помещении, боль, жалость к себе, жалко Пашу. Хочется, чтобы всё закончилось. К ознобу присоединился кашель. Паша пока только чихал. А я кашлял, как будто пытался извлечь из себя легкие. Так прошло еще несколько дней. Избиения, холодный душ на прощание, ледяной ад, новый день с новыми мучениями. Если я выживу, я найду эту мразь и разделаю его на куски! Срежу с него кожу и заставлю её сожрать! Эта тварь заплатит мне за каждый удар! Злость сменилась бессилием и слезы опять сами собой заструились из глаз. Сукаааа! Ненавижу!
Порой в подвале раздавались еще чьи-то крики. Били долго, ожесточенно. Первое время они мешали заснуть, после стало всё равно. Осталась только радость, радость от того, что бьют не нас.
В очередной раз вернулся Иван. И принес с собой плоскогубцы. В мозгу сразу всплыли яркие картины что с этим инструментом можно сделать. В картинках были не только изображения как он вырывает из нас куски плоти и зубы, а еще и затесались картинки, где я вколачиваю ему плоскогубцы в глазницу и растаптываю череп своими берцами.
— Здоров хлопцы! Парни вы упертые. Но мне нужна правда, так что не обижайтесь.
— Пошел нахрен ублюдок! Знать не знаю твоего брата! Но уверен, что он такой же мудак, как и пхээээ.
Удар привычно выбил дух, немного отдышавшись я продолжил.
— Надеюсь его убили мучительно, если бы он был еще жив, то клянусь тебе, выйдя от сюда, я бы выпотрошил его и его семью, только чтобы.
Опять удар.
— Что бы посмотреть на твоё выражение лица. Тварь!
— Макс заткнись — крикнул, испугавшись за меня Паша.
— Да хрена молчать? Всё равно мы тут сдохнем! Так что пошел он нахрен! Что ты вылупился на меня мудак? Братика завалили? Да так ему и надо ублюдку! Плохо что тебя вместе с ним не привалили! Гонд кхэээ.
А дальше понеслась зубодробительная серия, причем в прямом смысле. Мою голову швыряло из стороны в сторону. Иван реально был в ярости. Больно? Не больнее чем раньше. Он хотел меня убить, и я очень надеялся, что у него это выйдет. Когда Иван отступил назад, я сплюнул крошево из зубов ему на рубаху.
— Что остановился? Избив меня братика не вернуть. Прими как должное сука! — попытался снова плюнуть, но уже ему в лицо, кровавая слюна густой жижей повисла у меня на подбородке.
— Макс! Макс! Молчи сука! Заткнись!
— Говорливый? Щас я тебя угомоню тварь! — Иван дернул меня за волосы запрокинув голову назад, после чего в его руке появились плоскогубцы. Холодный металл чиркнул по языку и вцепился в мои уже не белоснежные тридцать два.
Хруст ломаемой кости. АААААААААААААААААААА от боли мутнеет сознание и начинаю биться в судорогах пытаясь вырваться из стальных ручищ своего мучителя.