Черное платье на десерт
Шрифт:
– Варнава, – зашептала я, глотая слезы, – где ты? С тобой все в порядке? Как ты меня нашел?
– Так ты же сама дала мне телефон своей тетки, ты что, забыла уже?
– Забыла… Зачем ты сбежал? Как твоя рана?
– Надо бы встретиться. Но только на нейтральной территории, здесь такое творится… Ты не сможешь сейчас приехать в «Ротонду»?
В это время пришла Изольда – я услышала, как открывается входная дверь. Надо было срочно что-то решать.
– Хорошо, я приеду. Извини, но я не могу сейчас говорить. До встречи… – Я положила трубку и пошла встречать тетю.
– Если бы ты только знала, как я устала. Спина болит, ноги затекли… Три часа тряслась
Изольда сидела на низкой скамеечке и растирала онемевшие икры. Ее волосы серебряным шлемом сверкали при свете электрической лампы и совершенно не подходили к длинному, стройному и гибкому телу, затянутому в зеленый облегающий костюм, который придавал Изольде элемент женственности и делал ее совсем молодой.
– Что-нибудь случилось? – спросила я, унося на кухню тяжелые пакеты с продуктами. – Ты совсем меня бросила…
– Случилось. Еще одно убийство. Но не у нас, а в Москве.
– А при чем же здесь ты?
– Убит директор крупной совместной фирмы, а в его папке среди документов нашли фотографию женщины, похожей на «нашу», ту, что нашли на Набережной, в желтом платье… Теперь улавливаешь связь?
– А как тебе стало это известно?
– Представь себе, случайно. Дело в том, что погибшая у нас девушка, Вера Холодкова, оказалась проституткой, довольно известной в городе личностью. Иконников, я тебе про него рассказывала, подробно описал Веру, ее прошлое и настоящее, так сказать, и так же, как Чашин, обратил внимание на то, каким образом была одета Вера в день смерти. Дело в том, что желтое платье, в котором она была, совершенно не в ее духе, не вписывается в ее гардероб… Ну это как если бы меня, к примеру, вырядить в розовое бальное платье с кружевами, понимаешь?..
– А что, – расхохоталась я, вдруг представив себе Изольду именно в таком пышном платье, – тебе бы пошло…
– Я тоже сначала и слышать не хотела о стиле, тем более когда речь идет о проститутке, но Иконников убедил меня в том, что Вера оделась таким образом НЕ случайно.
– Быть может, она хотела стать похожей на другую девушку, чтобы понравиться какому-нибудь парню? – предположила я, краснея, поскольку последние часы только и думала о том, как бы примерить на себя платья Пунш. Но рассказать Изольде о чемодане с платьями, который я фактически украла, поскольку он мне не принадлежит, я пока не могла, да и не хотела, потому что довольно хорошо представляла себе, какую реакцию может вызвать это мое инфантильное признание: «Верни чемодан на место! Это же чужие вещи!» – и все в таком духе…
– Валентина, ты несешь ахинею, – отмахнулась от моего предположения тетка.
Со стороны могло действительно показаться, что я несу чушь, но разве не это чувство – понравиться Варнаве в облике Пунш – двигало мною, когда я уносила ноги из его квартиры вместе с не принадлежащим мне чемоданом? И если такое чувство посетило меня, так почему оно не могло возникнуть у другой влюбленной женщины?
Конечно, для тетки это казалось настоящим бредом, поскольку она, в отличие от моей пылающей плоти, была сотворена из замороженного мяса и крови. И пусть это был чистой воды самообман, разве я сейчас не приносила Изольде пользу, советуя обратить внимание именно на этот мотив, казалось бы, странного поступка Веры Холодковой? Да Изольде в жизни не пришла бы в голову столь оригинальная и вместе с тем такая простая мысль…
Я понимала, что сейчас настало самое время рассказать ей о платье, которое я видела в шкафу у Варнавы и которое сейчас лежало у меня в сумке, но не хватило духу… Да и вообще, с какой стати я буду здесь распинаться перед Изольдой, демонстрируя ей свое знание женской психологии, если она все равно относится к моим словам с явным пренебрежением и иронией? Себе дороже! Кроме того, я чувствовала, что рано или поздно
– Так каким образом тебе стало известно об этом убийстве бизнесмена в Москве? И кто рассказал тебе о том, что у него нашли фотографию Веры Холодковой?
– Повторяю: все произошло случайно… Просто мне позвонила Катя Смоленская. Мы говорили с ней о каких-то нейтральных вещах, потом я рассказала ей о Холодковой, поскольку думала в тот момент именно о ней, а Катя, услышав, что на девушке было желтое платье с черным кантом, как-то оживилась и попросила меня выслать ей по факсу фотографию убитой. Лицо, конечно, было трудно рассмотреть в подробностях, но Катя перезвонила мне и сказала, что Холодкова очень похожа на девушку со снимка, найденного у Князева. Личность ее они там, в Москве, так пока и не установили…
– То есть твоя знакомая обратила внимание лишь на платье?
– Ну почему же?..
– Да ты же сама сказала, что лицо на фотографии было трудно рассмотреть, да еще и в факсовом исполнении…
Изольда пожала плечами.
– Странные вы люди… Ну да ладно, вам виднее, – пробормотала я, не желая досаждать ей своими доводами и изо всех сил давая понять, что она убедила меня и мне в свою очередь удалось-таки уловить связь между трупом на Набережной и бизнесменом Князевым. Хотя, признаться, меня тогда чуть было не прорвало, еще мгновение – и я бы проговорилась о том, что этой девушкой, снимок которой нашли у Князева, запросто могла быть Елена Пунш, возлюбленная Варнавы, поскольку именно ее платье я видела не так давно в шкафу у Варнавы. И почему бы не допустить мысль, что она бросила Варнаву именно ради москвича Князева? А что касается непосредственно платья, то я могла отстать от моды, и если не принимать во внимание тот вариант, что усилиями какого-то ловкого пройдохи-модельера, вовремя почуявшего новое веяние в моде, была выпущена целая серия подобных платьев, именно исключительность этого наряда пока что и связывала две истории с Холодковой и Князевым… Что ж, пусть будет так.
Развивать беседу можно было бы еще долго, но у меня оставалось катастрофически мало времени, ведь мне надо было спешить – Варнава ждал меня в «Ротонде».
Я не знала, как мне поступить, чтобы и тетушку свою не обидеть, и к Варнаве успеть до того, как он уйдет из бара с другой девушкой. Я почему-то была уверена, что такого мужчину, как он, нельзя надолго оставлять без присмотра. А потому, прервав Изольду, сказала:
– Чтобы не врать… Меня в «Ротонде» ждет Варнава. Я спешу. Отпусти меня, пожалуйста, можешь приставить ко мне хоть десяток охранников, но только не заставляй мучиться или превращаться в лгунью, я все равно уйду. Ты меня знаешь: я бы нашла дюжину причин для того, чтобы сейчас улизнуть от тебя, но мне не хочется запутываться в этой истории одной. Если хочешь, включайся, но только мою личную жизнь оставь в покое. Пусть Варнава бандит, пусть вор и убийца, но я сама должна это выяснить…
– Валя, какая же ты… – Изольда впервые смотрела на меня вот так: жестко и почти с ненавистью. Это был взгляд совершенно чужого человека, которому я вонзила нож в спину и теперь спокойно, нисколько не смущаясь, больше того – бравируя, заявляю ему об этом. – Как ты могла молчать все это время, пока я здесь? Ты мне не доверяешь?
– Так я же сказала… И вообще, ты сама вынуждаешь меня совершать самостоятельные поступки, рисковать жизнью. Я же позвонила тебе сегодня и рассказала о телефонном звонке, попросила, чтобы ты выехала к нему на квартиру и проверила, кто это там так грубо шутит, а ты что?