Черное солнце Афганистана

Несмотря на всю свою необычность, судьба главного героя, не выдумана. Она взята из жизни. В основу романа положен сложный жизненный путь и боевые подвиги героя необъявленной войны в Афганистане, летчика-снайпера, полковника авиации Александра Викторовича Белякова, а также использованы исторические материалы, секретные документы и многочисленные воспоминания его друзей и сослуживцев, участников тех легендарных событий.

Однако роман нельзя считать сугубо документальным, поскольку, работая над своим произведением, автор стремился не к соблюдению биографической и фактической точности, а к созданию художественного образа и воссозданию той атмосферы, которая царила на необъявленной и засекреченной войне.

Джелалабад

похож на Сочи, На Крым, Бахчисарай, Но здесь душманы, между прочим, Отправляют в рай… Две ракеты осветят окрестность, Тишину разорвет пулемет, И летит вертолет в неизвестность, Свято веря, что вновь повезет!

«Рок судьбы неумолим. Каждый человек уверенно смотрит в свое будущее, хотя сам не только не знает того, что с ним произойдет завтра, но даже сегодня, в ближайшее время, в ближайшие часы…»

Лейтенант Александр Беляк отложил книгу. Но прочитанная фраза запала в душу, застряла, как заноза. Он улыбнулся. Он-то знает, какой сегодня у него будет день! Даже загодя может рассказать с точностью на все сто процентов, что и когда произойдет. Расписать может время дня по каждому часу, начиная от праздничного построения личного состава, которому предстоит потеть под палящими лучами солнца, изнывать от духоты, выслушивать длинные умные речи, смысл которых давно всем известен, приветствия от местных властей и дружественной афганской армии, а потом долгожданные награждения — кому грамоту, а кому благодарность в приказе, и, как положено в такой день, соответствующего традиционного обмытия наград, которое может и даже наверняка может затянуться далеко за полночь. С большой долей вероятности можно предположить, что к исходу дружеского застолья могут возникнуть и конфликтные «выяснения отношений». Все расписано, как по нотам, и проверенно армейской жизнью.

Правда нынешний праздник будет достаточно скромным, поскольку Александр, как и личный состав эскадрильи, еще ни разу за три месяца пребывания в Афганистане не получал ни родных советских ни чужих заграничных денег. Но летчики народ смекалистый и из любого положения всегда найдут выход. Шустрый штурман звена, разбитной и пронырливый Василий Друзьякин, клятвенно обещал кое-что «сообразить». А соображать Вася умет, поскольку сам большой любитель жидкости с градусами. Эта любовь и задержала на плечах Василия погоны с одним просветом и тремя маленькими звездочками, когда его одногодки уже носят погоны с двумя просветами. Но это обстоятельство нисколько не омрачало его жизнь. Он любил авиацию, был ей предан душой и телом. Шутник и озорник, никогда не унывающий старший лейтенант был классным штурманом и умел «держать слово». Если пообещал что-либо, то в лепешку расшибется, а выполнит. Обещал Друзьякин и на этот раз «сообразить», хотя все понимали, что положение безнадежное и безвыходное. Но ему все равно поверили.

Что же касается серьезного вопроса насчет судьбы и рока, о которых прочел в книге, то у лейтенанта Беляка имелось собственное на то мнение. Ни в какой такой рок Александр никогда не верил и не собирается верить, ибо с детства больше привык полагаться на себя, на свои силы, свою волю. А вот в судьбу верил и верит, в свою личную судьбу, и был давно убежден в том, что она у него красивая и правильная, хотя трудная и наполнена риском.

А какой еще должна быть судьба у молодого военного летчика эскадрильи отдельного вертолетного полка? Риск — дело благородное. Кто не рискует, как говорят бывалые люди, тот не пьет шампанское. С шампанским, тут в Джелалабаде, на юге Афганистана, не особенно густо, а вот риска хватает, даже чересчур. Так что на свое будущее, особенно ближайшее будущее, приходится смотреть через призму этого самого повседневного боевого риска, к которому трудно привыкнуть. Да можно ли вообще привыкнуть к тому, когда с высоты полета видишь, что на тебя, на твой вертолет, с земли устремляются пульсирующие огненные трассы крупнокалиберных пулеметов,

жаждущих лишить тебя твоего будущего? Но на войне как на войне. Кто кого? Моджахеды тоже не дураки, жить хотят и стрелять умеют отменно. Свободные и сильные дети гор. Глубокие древние времена веяли от снежных вершин, утверждая суровое мужество природы. И моджахеды также были полны мужества и смелости — такие имела природа, вздымая к небу горы и прорывая скалистые ущелья, и эти дети гор и равнин жили своей жизнью, покорно неся груз нищеты, отчаяния и смиренной косности.

Александр, как и его боевые товарищи, жил возбужденно, с тревожным восторгом в сердце. Они были чем-то похожие на древних охотников, забравшихся далеко, в незнакомые пределы чужой природы. В свои молодые лейтенантские годы он еще не познал глубины всех ценностей жизни, и потому ему была неизвестна трусость, которая всегда порождалась жалостью потерять свое живое тело. Из детства и юности он сразу вышел на войну, не пережив радости от созерцания неимоверного мира, который его окружал. Он был неизвестен еще самому себе и потому еще не имел в своей душе тех цепей, которые привязывали бы его внутреннее внимание к своей личности. Поэтому он жил открыто одной общей жизнью со своими однополчанами, природой и историей своей страны. Был доволен своим красивым именем, подаренным родителями, и короткой звонкой фамилией, доставшейся ему по наследству.

А время отмеряло последние спокойные утренние часы начала праздничного дня. Да и спокойными их можно было назвать с большой натяжкой, поскольку к незатихающему возбуждению, ставшему привычным со своими постоянными тревогами и вылетами на боевые операции, прибавилось желанное состояния приятной радости ожидаемого торжества праздника. Пусть далеко от своего дома, от родины, среди незнакомой природы и незнакомого народа, но праздник есть праздник, и отмечать его русский человек привык со всей широтой души.

Праздничный февральский день, зимний по нашему календарю, в Джелалабаде выдался ясным и по-летнему жарким. Здесь на юге Афганистана зима и весна почти неотличимы друг от друга, поскольку нет заметного перехода времен года, и они своей дневной теплотою похожи на наше российское лето. Повсюду роскошное буйство зелени, которая не ведает холодного дыхания все морозящей зимы. Места красивые, курортные. Долины Кунара, как Швейцария, только с жарким климатом, сухие афганские субтропики. Повсюду растут пальмы, упругие листья которых поблескивают зеркальной гладью, кустистые бананы, стройные, как отборные гвардейцы, высокие эвкалипты, а в садах за глинобитными оградами зреют абрикосы, хурма, апельсины, груши, мандарины, гранаты, айва и прочая южная экзотика. Берега реки заросли травой, в топких низинах и над ручьями тянутся вверх камыши высотою в два человеческих роста — царство диких уток и летучих мышей. Река бурно пенится на отрогах и каменных выступах, несмотря на жару, хранит в себе холод горных ледников, и по утрам над стремительным потоком стелется белесый молочный туман.

Солнце начало припекать с утра.

Весь летно-технический состав эскадрильи размещался в просторных темных полуподвальных комнатах массивного здания аэропорта, потеснив немного афганцев. Их эскадрилья, состоящая из шести стареньких Миг-17, подаренных советским правительством в знак дружбы между нашими странами еще в незапамятные времена, тоже базировалась на Джелалабадском аэродроме. Командовал эскадрильей высокий черноусый майор Махмуд, как он представился нашим пилотам.

Вечером, в первый же день прибытия, как и положено, офицеры отметили «новоселье». Пригласили для знакомства и майора Махмуда, с эскадрильей которого предстояло сотрудничать и совершать боевые операции. За рюмкой крепкого русского «чая» он охотно рассказал, что учился летать в летно-методическом центре подготовки летного состава в городе Фрунзе, столице Киргизии, что тамошние горы похожи на афганские, что ему очень понравилось пребывание в Советском Союзе. Еще майор доверительно признавался, что у него там даже закрутилась страстная любовь с голубоглазой блондинкой, которая была официанткой в офицерской столовой, что ее, эту блондинку, привезти сюда в Афганистан ему, к большому огорчению сердца, не удалось, несмотря на все попытки, ибо нарушать законы шариата ни он, ни кто иной из правоверных мусульман не может. Но он о ней часто думает и постоянно тоскует.