Чёрное Солнце
Шрифт:
– Если б ты был жесток - ты давно сделал бы это!
– нахально ответил главарь.
– А если сделаешь - так тогда всё едино! Но пока я свободен - сказано: не продам! Не продаётся он!
– Погоди, Владыка, дай я улажу!
– встрял в разговор Шагох.
– Эй, ты, надсмотрщик шакалов и мумаков, ты мне проиграл ЛЮБОЕ существо, так? Так! Ну дык вот: я беру этого гнома! И не вертись: я не владыка, церемониться не полюбляю… А отдашь - и чести не нарушишь! Решай!
Главарь, посмотрев на верзилу-орка, на его кулаки, недовольно пробурчал:
– Ты умеешь убеждать! Хм. Ну ладно, забирай психа,
– Владыка, этот гном твой! Забирай его как мой подарок! Хотя ума не приложу, на что он тебе…
В замке Саурон велел отмыть и переодеть гнома, но тот вырывался и царапался, как зверь. А затем вырвался и бросился бежать вниз, в тёмные подземелья.
Там он облюбовал себе самый тёмный закуток, и поселился там.
Пищу он принимал, но за всё время не проронил ни словечка. Мог часами сидеть неподвижно, уставившись в одну точку.
Все старания медиков ни к чему не приводили: разум не возвращался к бедняге.
К нему привыкли, подкармливали и не обижали. Но народ недоумевал: зачем понадобился этот полоумный Владыке.
И никто, совсем никто не знал, что было в один из первых дней после приезда бродяг. В тот день, когда Саурон лично спустился в комнатку в глубинах подвалов, облюбованную этим гномом…
Саурон зашёл в комнату и сочувственно посмотрел на одноглазого хромоножку, настороженно зыркающего на него из клочьев своей бороды.
– Ну здравствуй, Фрайн, сын Трора. Здравствуй, сын Короля Под Горой.
Гном молчал и испуганно жался в угол, выискивая, где потемнее. Его единственный глаз сверкал, как глаз маленького хищного зверька, готового кусаться до последнего, но не видящего, что же есть опасность и есть ли она вообще.
Саурон продолжал, стараясь говорить как можно мягче:
– Где же тебя носило-мотало? Как же вышло, что ты, герой битвы с Азогом у ворот Мории, Король, Кузнец и Кольценосец - и вдруг оказался в этом пакостном бродячем зверинце?.. Что могло помутить твой разум? Что же увидал ты такого, что и тебе не по силам пришлось?..
Во взгляде гнома по прежнему не было ни капельки разума.
Саурон осторожно протянул вперёд руку и коснулся седых лохм гнома. Фрайн вздрогнул, но затем звериным чутьём почуял, что его не собираются обижать, и подался вперёд, как пёс, ожидающий ласки…
Саурон примостился поудобнее рядом с гномом и тихо заговорил:
– Я хочу рассказать тебе сказку. Давнюю сказку о событиях не столь уж далёких, если мерять не человечьими, а долгой гномьей жизнью. Сказку, которую я помню хорошо, и которую никому ещё я не рассказывал.
Было это в те давние времена, когда Трора и его народ потеснили с севера огромные и злобные драконы, не подчинявшиеся никому, и он отступил немного на юг, к Одинокой Горе. Гора и раньше принадлежала его народу, а теперь стала единственной родиной. Множились тоннели, шахты. А уж чем-чем, а каменьями драгоценными да металлами благородными Одинокая всегда славилась! Так что богатели тамошние гномы не по дням, а по часам, благо - покупателей на их изделия было всегда полным полно… И ведь не только оружие в торг шло! Ювелирные побрякушки да кубки давно искусство Курумо переплюнули! А уж игрушки да прочие
И вот как-то прибыл один из Земноморья. Ты не знаешь, наверное, где это, думаешь, что Средиземье - это весь мир… Но есть на другой стороне нашей планеты Западный Материк. А возле него, в южном полушарии, и располагается Земноморье. Там множество и людей, и совершенно других существ. Там же полно и драконов, но они не в ссоре с людьми, и поэтому чаще помогают, чем вредят. А есть там и совсем крохотные комнатные дракончики, ростом немногим больше фейери-драконов с Тайкора.
Вот яйцо одного из этих дракончиков и привёз торговец вместе с другими диковинками. Гномы, ясное дело, тут же и купили это яйцо. Будучи опытными механиками и техниками, они соорудили инкубатор, и в положенный срок из яйца вылупился крошечный огненно-красный дракон. Дракончик.
Тут уж и самые недоверчивые из гномов убедились, что есть на свете такие малютки. И оставили его жить у себя.
Нельзя сказать, что его невзлюбили или специально обижали - но в поведении своём гномы уподобились малым детям. Как дети, которые обижены за что-то на взрослых, частенько пинают и бьют своих кукол, похожих на взрослых видом, но не размером, сгоняя на куклах свою злость на тех, кого побить силёнок не хватит, так и гномы, в сердцах которых жил неистребимый страх перед большими драконами, сгоняли своё зло и раздражение на дракончике, так похожем на драконов Средиземья всем, кроме размеров… Они ведь знали, что он не в силах ответить. Они не старались сделать дракончику больно специально - как дети не думают никогда, что их игрушке может быть больно или обидно. И всё же - шпыняли, щипали и награждали пинками.
Он жил среди них своеобразным мулей, изгоем, «дракончиком для битья», которого пинали и стар, и млад, отдувался за чужие проблемы. Он не встречал ни капли сочувствия - и это тоже не удивительно: какое же сочувствие к драконам может быть у гнома!.. Безрадостно текли дни дракончика, единственная вина которого в жизни была в том, что он был драконом, хоть и маленьким. Он давно убежал бы от щипков и обид - но бежать ему было попросту некуда: кроме Подгорного Царства он ничего не знал. Тут был его дом, хотя и безжалостный и неуютный…
Единственной радостью в жизни дракончика было - летать! Он мог часами висеть в тёплых струях воздуха, восходящего над Дейлом, красуясь рядом со своими собратьями - бумажными змеями-драконами, которых любили запускать с крыш городские мальчишки. А мог стрелой рассекать прохладные струи горного поднебесья, тенью проносясь над сверкающим льдом или изумрудной травой. Но - радость полёта была лишь отдушиной, и после счастья свободного полёта дракончик возвращался в обыденный и опостылевший мир гномов под горой: он ведь был всего-лишь маленьким комнатным дракончиком, и лететь ему было некуда: он не знал других краёв, кроме того, в котором родился и вырос…