Черное солнце

Халле Карина

Я бросаю на него взгляд.

— А как насчет тебя? Ты смог выпить крови, пока я спала?

Его челюсти сжимаются, когда он качает головой, взгляд острый.

— Я бы никогда не сделал этого без твоего согласия.

— Ничего страшного. Я бы не возражала. Все бы поняла.

— Нет.

— Ты еще более слаб, чем я, — говорю я. Вспоминаю его в амбаре, когда он был в руках Темного ордена. Я чувствовала, как что-то сдерживает его. Если он был слаб тогда, то каково ему сейчас?

— Сначала тебе нужны силы, — говорю я, садясь прямее, и, прежде

чем он успевает что-либо сделать или сказать, я подношу руку ко рту и впиваюсь зубами в мягкую плоть предплечья. Кровь немедленно скапливается в ране и проливается наружу.

— Ленор, — хрипло произносит он, пытаясь отодвинуться, но потом я вижу, что запах крови уже овладел им, его зрачки краснеют.

Я протягиваю к нему руку, и он хватает ее, впиваясь ртом. Иногда я забываю, что он вампир — иногда забываю, что я тоже вампир, — но такие моменты напоминают, кто он такой на самом деле.

И я все равно люблю его.

Он пьет, пьет, и когда я слабею, то убираю руку и падаю обратно на кровать, он останавливается.

Следующее, что я помню, он прижимает руку к моему рту, его кровь проливается на мои раскрытые губы, нескольких капель достаточно, чтобы заставить меня полностью открыть глаза, а затем голод ревет внутри, и я сдаюсь. Потому что с ним могу быть монстром, но на поводке. Он сдерживает себя, как и я сдерживаюсь ради него.

Я пью и позволяю ему наполнить колодец, наполнить мои вены и сердце, пока оно не начинает биться вместе с ним, проталкивая его источник жизни через мое кровообращение.

Мир возвращается ко мне, становится яснее, немного ярче. Мышцы оживают, мозг снова включается, я свечусь, парю.

Никогда не чувствовала себя более живой.

Солон убирает руку и вытирает мой подбородок большими пальцами, его глаза светятся, когда он изучает меня.

— Вот и ты, мой лунный свет.

Я руками хватаю его за щеки, прижимаю пальцы к вискам, и притягиваю к себе.

— Поцелуй меня, — шепчу я ему, когда новый голод пронзает меня.

В его глазах вспыхивает жар.

Он приподнимается на кровати, наваливаясь всем своим весом, и накрывает мой рот своим, я теряюсь в его вкусе, в ощущениях. Его язык и губы одновременно успокаивают и подстегивают меня, чередуя инь и ян.

Сейчас все сводится к ощущениям.

К жизни.

Мы вдвоем, каким-то образом разделенные временем, а затем сведенные вместе.

Он так долго ждал меня.

— Я всеми силами пытался не влюбиться в тебя, — бормочет он, проводя пальцами по моей губе, затем немного прикусывая ее зубами. — Я пытался. Правда. Но было уже слишком поздно. Все уже происходило. Ты уже была предназначена для меня.

— Спасибо, что сдался, — тихо говорю я ему в губы.

Он дарит мне самую умопомрачительную улыбку.

— Не за что.

Затем он целует меня снова, на этот раз глубже, обжигающе и сладко, такой поцелуй, который твое тело никогда не позволит забыть, поцелуй, с которым можно сравнить все прошлые и будущие поцелуи.

Меня захватывают эмоции, сердце открывается для него, сердце, которое

уже по чуть-чуть наполняется его прекрасной кровью, под кожей, которая служит завесой между нами. Мы уже настолько связаны, что кожа теперь — всего лишь формальность.

И даже она будто исчезает, когда он стягивает мою ночнушку через голову, когда мои пальцы теребят и рвут его рубашку, когда мы раздеваем друг друга догола, а его тело прижимается к моему.

Я смотрю на него снизу вверх, поражаясь тому, как идеально сложен каждый его дюйм. Даже предполагаемые недостатки, такие как слегка широковатый нос, морщинки в уголках глубоко посаженных глаз, постоянный хмурый взгляд, — все это сливается воедино, создавая живое произведение искусства. Которому посчастливилось пройти сквозь историю, сквозь само время.

Весь этот путь до меня.

Он улыбается, морщинки у его глаз становятся глубже.

— Весь этот путь к тебе, — повторяет он, и на этот раз я не злюсь из-за того, что он прочитал мои мысли. Пусть слышит всё.

Он снова целует меня, на этот раз крепче, сдерживаемый голод теперь пробирается наружу, и я отвечаю тем же, подпитываясь. Мои руки блуждают по его твердым плечам, ногти слегка царапают его грудь, он стонет, целуя меня в шею, нежно покусывая, посасывая, облизывая, поднимая мое тело на новые высоты, и я выгибаю спину над кроватью.

— Ты такая красивая, — шепчет он с благоговением, его губы прокладывают путь вниз между моими грудями, по животу. — Самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел. Ты правда ставишь меня на колени, Ленор.

Мое имя в его устах звучит как молитва.

Я закрываю глаза, откидываясь на кровать, когда он оказывается между моих бедер.

Сначала он нежно целует меня, затем его язык и рот теряются в лихорадочной интенсивности, от которой я кончаю, и спальня оглашается моими криками.

Я ожидаю, что он будет торопиться, но нет, ведь у нас есть все время в мире. Его поцелуи превращаются в слова обожания, преданности, преклонения, и он покрывает ими все мое тело, от лодыжек до живота, до нежной кожи под грудью. Он целует меня с таким благоговением, что я практически дрожу, как и при любом оргазме, но на этот раз ощущения идут до самого сердца.

Не знаю, как это бывает с вампирами, едва ли знаю, как это бывает с людьми. Но прямо сейчас все кажется гораздо сильнее всего на свете. Такое чувство, что теперь нас двоих переплетает нечто большее, чем кровная связь, нас связывает любовь, связывает нечто большее, чем мы оба.

И когда он приближает свое лицо к моему, глядя сверху вниз так, что мое сердце делает сальто в груди, и целует, как умирающий на последнем издыхании, я знаю, что он тоже это чувствует.

Его руки скользят вниз по моим бокам, кожа к коже, затем он раздвигает бедра и толкается в меня.

Я ахаю, застигнутая врасплох, забыв о его размерах, о том, какой он властный, даже когда не груб. Он скользит внутри, мое тело сжимается вокруг него, грудь выпячивается, руки сжимаются в кулаки на простынях.