Черное зеркало
Шрифт:
— Кто там?..
— Это я. Игорь, сосед ваш.
Защелкали замки, звякнула цепочка, и дверь открылась. Сергей Сергеевич стоял на пороге весь какой-то понурый, обвисший, как мятый халат на гвоздике.
— Входите, входите, Игорь… — обреченно упавшим голосом пригласил он.
— Здравствуйте, Сергей Сергеевич…
— Да-да… Конечно, здравствуйте… Проходите, пожалуйста…
— Да я на минутку… Я в обуви.
Старик отрешенно махнул рукой:
— Бог с ним!.. Проходите…
Игорь оказался в уютной комнатке, увешанной всякими салфеточками, уставленной какими-то фарфоровыми собачками… Типичный уголок идиллического успокоения доживающей свой век престарелой супружеской пары.
Он
— Беда у нас, — неожиданно выдохнул Сергей Сергеевич. — С Ниной Леонидовной моей плохо…
Думая о своем, Игорь не сразу включился в смысл сказанных слов.
— Что?..
— Да вот, говорю, Ниночка моя… Как пришла с кладбища, уставшая какая-то вся, дерганая… Посидела немного… Потом вдруг надумала в булочную выбежать. Я уж говорю ей: не ходи. Так она все равно… И только вышла… Слышу — лифт вниз поехал. И вдруг звонок. Открываю — она. Стоит бледная как смерть… Словно привидение увидела… Молча в комнату вошла… Села и за сердце схватилась… Пока «скорую» ждали, ей уж совсем, смотрю, нехорошо… Вместе с ней в больницу поехал… Долго там просидел, пока не прогнали. Что, говорят, толку с вас. Идите, мол, отдыхать… А какой же тут отдых… Они говорят, что уж очень плохо с ней… Не знаю, выживет ли… — Сергей Сергеевич тяжело вздохнул, вытер глаза. — И что это она там на лестнице увидала?.. Ума не приложу…
— Квартиру мою обокрали, — тихо, чувствуя, что совсем не к месту, произнес Игорь. — Может быть, увидела кого-нибудь. Вот и испугалась… Или пригрозили ей…
— Ой, Игорек, извините!.. — как-то не слишком сочувственно, занятый своим горем, откликнулся Сергей Сергеевич. — Может быть, может быть… Но никого не было. Я выходил. Посмотрел, чего она могла так испугаться… Да и пока «скорую» ждал, выходил все время… А она молчит. Только и шепчет все время, что «грех» да «грех»… И Господа простить ее просит… А за что же ее прощать-то?.. Она же все для меня…
Игорь сидел как неприкаянный, тупо уставившись в пол. Хотелось исчезнуть отсюда, из этого уютного гнездышка, которое разрушилось далеко не без его участия…
Сергей Сергеевич помолчал. Потом, как будто извиняясь, неуверенно спросил:
— Игорь, простите… А у вас случайно не найдется ли чего-нибудь… такого… Выпить бы немножко… Сейчас бы не помешало, думаю…
Игорь раскрыл сумку. Вытащил из нее захваченную с собой на дорогу бутылку водки, поставил на стол.
— Вот, возьмите. Оставьте себе, — сказал он. — Выпейте за ее здоровье…
— Спасибо, спасибо!.. — заблагодарил Сергей Сергеевич. — Я немножко… Только чтобы успокоиться…
Спустя некоторое время, попрощавшись с разграбленным домом и с обреченным, оставшимся в одиночестве соседом, Игорь шел по освещенным призрачными фонарями улицам вечернего города и философически размышлял о странных, непредсказуемых поворотах судьбы. И с особенным сожалением вспоминая этого беспомощного и доброго старика. Он с какой-то болью представлял себе его безрадостные, но жестоко реальные перспективы. Ибо, если Нины Леонидовны действительно не станет, тот либо в ближайшем будущем загремит в какую-нибудь богаделку и растворится в безликой серой массе таких же, как и он, неприкаянных теней, либо просто-напросто сопьется и станет легкой добычей заботливых молодцов, которые оформят на него опекунство и участливо помогут незадачливому вдовцу поскорее избавиться от тяжкого бремени одинокой старости…
События последних дней, преследовавшие Игоря, зловещим эхом ворвались в мирное существование этих милых стариков, скомкали и изгадили умиротворенный покой их угасающей жизни.
«Какая же я сволочь!» — крутилось в мозгу.
Барин кинулся навстречу, радужно и счастливо сияя.
— Маришка нашлась! — с порога объявил он. — Она мне из дому позвонила. Я ее оттуда забрал — и вот она, здесь! Никуда ее больше не отпущу!..
Марина сидела на диване и, как всегда, поражала своей привлекательной яркостью. Но, несмотря на радостную, приветливую улыбку, было видно, что в глазах ее застыл какой-то надолго запечатлившийся ужас.
— Сейчас кости в тачку — и вперед! — бодрым голосом гремел Барин, хозяйничая над письменным столом. Юрик сидел рядом со стаканом шипучки в руке и покуривал.
На столе возвышались неизменная бутылка коньяка и темно-зеленая бомба со спрайтом. Тут же была разбросана закуска: сыр, колбаса, наполовину опустошенная банка с красной икрой… Груда крекеров, и раскатившиеся по столу фрукты.
— Ну так где ты пропадала? — поинтересовался Игорь.
— И не спрашивай!.. — отмахнулась Марина. — Кошмар какой-то… Вон, ему рассказала, — она кивнула на Барина, — так он до сих пор в себя прийти не может…
— Ну, тогда уж и не стоит вспоминать… Если захочешь, потом как-нибудь расскажешь…
Игорь принял предложенный ему стакан, с удовольствием отхлебнул из него. Надкусил яблоко.
— Нет уж… — с каким-то капризным упрямством в голосе произнесла Марина. — Я лучше сейчас. И тебе в особенности. Потому что тебя это тоже касается.
— Что, серьезно?..
— Серьезнее некуда… Мне Леша про кассету все рассказал…
— Ты послушай, послушай ее! — вклинился Барин, жуя бутерброд и тыча пальцем в сторону Марины. — Она тебе сейчас такого нарасскажет!.. За голову схватишься!
Марина пригубила коньяк. Закурила сигарету. И, как-то странно быстро оглянувшись в темный угол, начала:
— Ну, короче, Игорек, в тот вечер, как ты помнишь, поехали мы с Лешей к нему… Ну, сам понимаешь… Утром выхожу из парадной… Леша хотел меня до дому подбросить, но я, как умная Маша, решила одна пойти, проветриться на воздухе… Так вот, выхожу я, иду по улице. Стоит тачка. «Ауди»… Как сейчас помню, вишневая такая… Прохожу мимо, никого не трогаю, ни о чем не подозреваю… Вдруг распахивается дверца и… Я даже пискнуть не успела, как влетела в нее. На лицо — тряпка мокрая. И все. Я чуть потрепыхалась — и в отключке. Короче, тьма полная… И очухиваюсь в какой-то темной комнате. На стуле. Привязанная так, что ни рукой, ни ногой не шевельнуть. В голове туман, в висках стук, точно гвозди забивают… И пить хочется — сил нету. Знаешь, Игорек, такая дикая жажда, что уж не знаю, чего напилась бы… Лишь бы капельку… Ну так вот, сижу я, вся из себя жаждущая, и постепенно начинаю кое-что различать во тьме. Да такое, что и в голове не укладывается… А в комнате этой начинает постепенно светлеть. Как будто луна восходит… И открывается мне, Игорек, такая картина, какая только в бредовом сне привидеться может. Или, разве что, по иллюстрациям знакомая. В книгах о каменном веке или о каких-то шаманских обрядах. Короче, стоит идол. Самый что ни на есть настоящий идол. И все при нем, как и положено для такого страшилища. И глаза горят, как две красные фары, и орнамент соответствующий. И зубами скалится, словно сожрать собирается… Жуть. И самое-то страшное — так это ложе перед ним. Нутром чувствую, что для меня приготовленное. А рядом — какие-то блестящие ножи, крючки, топоры… Я как впилась в них глазами, так и оторваться не могу. Все внутри упало… Ей-Богу, Игорек, была бы беременна — так тут же выкидыш случился бы… До сих пор страшно! И вдруг вижу: из темноты какая-то рожа страхолюдная высовывается. И сам выползает… Весь в каких-то перьях, бубенцы какие-то… позвякивают… Ручищи волосатые, пальцы корявые, будто крючки… А снизу — весь голый!..