Черное золото(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. т. XXIII)

Панов Николай Николаевич

IV

ЧЕРНЫЙ АВТО

Бетон и стекло. Вещей воза. Асфальт освещенных зал. И крики звонков. И ламп глаза. И толпы людей. Вокзал. Сначала качала толпа. Перрон Свернулся как белый плат. Бросало по залам. И выпер он — Нахмуренный циферблат! Часы. Задержавшийся человек. Он медлит. Он не спеша Разгладил картуз на голове, Расправил зеленый шарф. Стоит. Следит глазами орла: …Минута… еще… сейчас… Тяжелая стрелка замерла Рванулась — и пробил час! Толпа проходила темнее сна В цилиндрах, в пальто, в поту… Один отделился. И подал знак, Ладонь приложив ко рту. — «За мной!» Зашагали. И в темноте Под неба сырой тафтой, Навстречу бесшумно скользнула тень Приземистого авто. Шагнули в кабинку. — «Готово?» — «Шпарь!» Мелькнул и унесся

сквер. Посол засветил потайной фонарь И вытащил револьвер. — «Ты шутишь, товарищ?» — «Молчите, вы!» Мотор уносился вдаль. — «Шофер!» — «Бесполезно!» У головы Блеснула пустая сталь. — «Но вы?..» — «В преступлениях отчет нам дай Посланник фашистов я! Твой истинный спутник — Джим Фертайн, В таверне — мертвецки пьян! Вам завтра же наши нанесут Последний удар в игре; Тебя ж ожидает правый суд И казнь за великий грех!»

V

ДЖИМ ПРОСЫПАЕТСЯ

Мостовые дрожат от моторов и ног, Смотрят сотнями глаз этажи Небоскребов. И свет проникает в окно Кабачка, где потушены лампы давно, Кабачка, где проснувшийся Джим. На распухших глазах будто ржавый засов, Мысли скачут безумно мчась. Он вгляделся в глубь карманных часов, Он вскочил: без минуты час! Опоздал! До вокзала — двадцать минут, Незнакомец уйдет с поста. Не задержишь минут, не искупишь вину! Отравлен! Опоздал! К дверям. По скользкой мостовой Сквозь гром, сквозь рев сирен Бежать. Раздавят, — что с того! — Оставьте, полисмен! В коленях дрожь, в глазах рыжо, В ушах — моторный шум. Трамвай несущийся. Прыжок. — «Вожатый, я спешу!» — «Вожатый!» — дрожь засохших губ — — «Поверь, вожатый, в то — — Весь мир — на карте!» — «Не могу!» Авто. Прыжок в авто. — «Шофер, гони!» — шатнулся кэб, Кругом звонки, огни… — «Ты видишь деньги в кулаке? Гони, шофер, гони!» Мотор хрипит, кварталы ест, Пронзают тьму глаза. Вокзал. Приехали. Подъезд. Асфальт блестящих зал. Неужели? Не ошибка ль то? Где часов нумерованный шар, Он стоит в картузе и в широком пальто, Он закутан в зеленый шарф! Он глядит вперед, шарф рукой берет. — Революция спасена! Пусть звенит в ушах, Джим умерил шаг И подал условный знак.

VI

В ЭТУ НОЧЬ

Не закутанный плащ и маска, Не холодная сталь Дамаска, Пролетарский удар верней Заговоров минувших дней. Пролетарская мощь верней Сокрушавшего троны вала — Чердаков и сырых подвалов Многолетняя сила в ней. В чердаках и в сырых подвалах Миллионы людей таят Черный флаг, на котором ало Вышит лозунг: «Пролетариат». Этот флаг развернется скоро! Приказанье уже дано Через весь многогранный город: «Завтра ночью». А в эту ночь: В эту ночь поднялась над всеми Пятерня железной руки; Начиняли гранаты семьи, Дети смазывали курки. И до самой работы ранней, Точно полосы черной ржи, Колыхались залы собраний Боевых рабочих дружин! …В эту ночь, нахально и грубо, Телефонный гремел звонок, Голоса хрипели из трубок И сбивались курьеры с ног; И начальник тайной охраны, Рыхлый, будто бисквитный торт, Принял поздно, вернее рано, Комиссара фашистских орд. — «Это верно?» — «Конечно, верно! Этот заговор, — верьте, сэр, — Создан силами Коминтерна, Инспирирован СССР!» — «Ах, оставьте! Не все ль равно чью Чуем руку. Но если вихрь Разразится вот этой ночью, Мы не сможем рассеять их! Сэр, поймите! Мы были б рады Лишь двухдневной отсрочке. Да! Негритянских стрелков отряды Отовсюду спешат сюда! Сэр, вы можете?» — «Безусловно!» «Вы отсрочите бунт?» — «Уже! Тратить незачем лишних слов нам Об отсроченном мятеже!» …В эту ночь в угрюмую залу, Где винтовки и чертежи, Незнакомца привез с вокзала Возбужденный, усталый Джим…

VII

НОЖ В СПИНУ РЕВОЛЮЦИИ

Незнакомец сел посреди стола, Окруженный ждущей толпой, Он откинул зеленый мягкий шарф С будто каменного лица, Он сказал: — «Еще не упущен срок. Восстание завтра в ночь? Товарищи! Нужно задержать На несколько дней удар!» — «Отсрочка?» — Дыханье затаив Сгрудились вокруг стола. — «Отсрочка?» — И кто-то с лицом, как мел, Протискивался вперед. Приезжий вскочил на шаткий стол И взмахнул бумагой в руке: — «Товарищи, знайте! Так решил, Приславший меня Коминтерн! Капитал силен. Только общий взрыв Сокрушит вековой нарост — Через несколько дней в целом ряде стран… Вам понятно? Пишите же приказ: „Отложить на четыре дня!“» Он стоял наклонившись, он смотрел Как всплывали линии строк, Как один за другим подходили вожди И подписывали приказ, И лиловый луч скользил по чертам Будто каменного лица. Тише! В темную дверь прогремел удар, Отозвавшись во всех сердцах. — — «Обыск? Пойманы?» В каждом кулаке Засверкала серая сталь. — «Джим, открой! Приготовьте динамит: Я включу, если нужно, ток!» … В хмуром зале кучка хмурых людей, Малокровный фонарный свет Освещает стол. А на столе Тот, чей признак — зеленый шарф… Дверь открылась. И в светлый круг шагнул Покачнувшийся человек, Человек в нахлобученном картузе И широкий, мягкий, зеленый лоскут Обвивает его лицо.

VIII

ЧЕЛОВЕК В ЗЕЛЕНОМ ШАРФЕ

Миг, и заряженный стержень В каждой ладони поник. Крик изумленья несдержан — — «Черт? Привиденье? Двойник? Кто же из вас настоящий, Перерядившийся кто? Этот — у двери стоящий, Этот — вскочивший на стол?» Ждали сурово и строго, Гнет ожиданья морил. И человек у порога Медленно заговорил: — Сжалась когтистая лапа, Плотно захлопнулся клапан, Ружья как иглы ежа! Я разворочал замок сам, В грохоте выстрелов жегся, Через мучительство бокса Перешагнул — и бежал! Я пробегал как жирафа, Я пробирался как мышь По проводам телеграфа, По оконечностям крыш! Тьма, надвигаясь, хватала, В улицах был как в лесу, Но пролетарским кварталам Добрые вести несу! Век голодовок и каторг Кончился. Больше не жить им, Капиталистам! И вот: Этот субъект провокатор Обезоружьте, свяжите И охраняйте его! Горе ищейкам и гончим! Страх и сомнения прочь! Мы начинаем и кончим В эту, грядущую, ночь!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ОКОНЧАНИЕ РАЗГОВОРА

Современник

Строчка последняя спета, Рассказ отгремел и сник… Но ведь это не жизнь. Ведь это Порождение газет и книг! Где свободная мысль поэта? Где лирические огни? Ты рожден из туманной мглы был, Рос в угаре глухих легенд И берешься ворочать глыбы Слабосильный интеллигент! Понимаешь — меня бесили Этажи фантастичных строк…

Автор

Неужели ж поэт бессилен Предсказать неизбежный срок? Беспристрастный, холодный автор, Все бесстрастней и холодней Я гляжу через двери «завтра» На тяжелую поступь дней. Сквозь разрез стихотворных ширм, Сквозь веселье, пиры, уют, Вижу гибель заплывших жиром; Так бездействуют пассажиры Окруженных водой кают! Час ударит. Как стенки блюдца Разлетятся борта. И вот Над пирующими сольются Волны вспененных революций, Бесконечные толпы вод А из черной бездонной дали Засияет над морем рук, Ослепительней жидкой стали, Ярче солнц, что мирам блистали, Пламенеющий красный круг.

Июль-август 1924 г.

Примечания

Все тексты публикуются по первоизданиям с исправлением очевидных опечаток и некоторых устаревших особенностей орфографии и пунктуации. В оформлении обложки использован плакат В. Дени.

Черное золото

Публикуется по изд.: Туманный Д. Черное золото: Повесть. Л.: Рабочее изд-во «Прибой», 1925.

Американские фашисты

Публикуется по изд.: Туманный Д. Американские фашисты: Повесть с приключениями. [М.]: Земля и фабрика, 1924. — Обл. худ. А. Соколова.

Человек в зеленом шарфе

Публикуется по изд.: Панов Н. (Д. Туманный). Человек в зеленом шарфе: Вторая кн. стихов (1924 — 1927 год). [М.]: Федерация; Артель писателей «Круг», [1928].

Об авторе

Николай Николаевич Панов, будущий «Дир Туманный», родился в 1903 г. в Козельске в семье податного инспектора. Окончил Московский институт журналистики (1922), факультет права МГУ (1928).

Дебютировал в литературе в 15–16 лет, в 1920–1922 гг. организовал группу презантистов, позднее входил в Литературный центр конструктивистов. В 1920-х гг. публиковался под псевдонимом «Дир Туманный».

Первой книгой Панова стал довольно яркий, но незрелый и отмеченный самыми разнообразными влияниями сборник «Московская Америка» (1924). За ним последовали сборники «Человек в зеленом шарфе» (1928) и «Враг своей тени» (1931).

Параллельно Панов работает и в прозе: его нишей как прозаика становятся главным образом «революционные приключения» в традиции «красного Пинкертона». Он публикует романы приключений «Дети Черного Дракона» (1925) и «Тайна старого дома» (1928), фантастический роман «Всадники ветра (Двойники)» (1925), повести «Американские фашисты» (1924) и «Черное золото» (1925). Произведения Панова отличались достаточной правоверностью. Как указывала в 1939 г. «Литературная энциклопедия», писатель «изображает подпольную работу русских большевиков („Тайна старого дома“), деятельность иностранных компартий, крепнущих в борьбе с империалистической реакцией, рост революционного сознания в Америке, Китае („Дети черного дракона“ и др.), разоблачает происки классового врага на советских предприятиях („Черное золото“)».