Черное золото
Шрифт:
Головнин развел руками:
– Да, что умеем, то умеем, грех жаловаться. Я вам так скажу: еще со времен Петра Великого Россия стала мощной морской державой. – Адмирал говорил важно, голова была гордо поднята. – Мы ведь как – окно в Европу-то прорубили, но ведь всегда находились и желавшие это окно законопатить. Поэтому что триста лет назад, что сегодня – корабли мы делаем на славу. Уж будьте спокойны!
Переводчик озвучил слова своего начальника:
– Я в восхищении, это действительно красиво.
– Ишь ты,
Возле тральщика стояла толпа рабочих. Разматывали провода телевизионщики, появилась камера на треноге, рядом фырчал легковой автомобиль с эмблемой телеканала на борту.
Миниатюрная брюнетка по-хозяйски отдавала распоряжения направо и налево:
– Я же говорила, нужно было заранее все подготовить! Сколько можно повторять! Почему все делается в последний момент?!
Увалень с камерой вяло отбивался от кавалерийских наскоков:
– Все нормально, Оля, чего ты кипятишься? Успеем мы все снять, и интервью записать…
– Успеем, успеем, вечно с вами так, – не унималась тележурналистка. – А кто мне репортаж с открытия роддома в прошлую пятницу завалил, а? Не ты с Шанцем? Понапивались как свиньи… скажи спасибо, что ты еще работаешь здесь, охламон.
– Да я-то что, – похоже, струсил парень. – Я готов.
Тем временем хозяева и дорогой гость, вдоволь налюбовавшись кораблем, решили, что переговоры готовы войти в новую фазу.
– Ну что ж, если нет возражений, то прошу подняться ко мне в кабинет, – заявил директор завода.
Иранец послушно наклонил голову – и вся компания, оставив корабль и тех, кто стоял рядом, направилась за директором. Хошейни шел торжественно, с достоинством неся свою полную фигуру, в окружении охранников. Группа поднялась по лестнице и вошла в директорский кабинет. Двое иранских охранников остались в низу лестницы, двое, развернувшись, стали по обе стороны двери.
Директор, как радушный хозяин, повел в кабинете рукой:
– Прошу садиться, господа.
Сам он сел за свой стол, иранца пригласил сесть рядом. Заняли принесенные стулья и остальные.
Иранец, наклонившись вполоборота к переводчику, что-то мелодично проговорил, после чего тот торжественно изрек:
– Господин Хошейни говорит, что он ничего не имеет против, если все документы будут подписаны как можно скорее. – Затем, выслушав новую порцию высказываний хозяина, продолжил: – Он вполне удовлетворен выполненной работой, которая принимается без каких-либо замечаний.
Эти слова вызвали энтузиазм заводчан. Директор расплылся в улыбке, смахивая невидимую пыль с поверхности стола.
– И мы, так сказать, ничего не имеем против, – он коротко хохотнул. – Поработали мы хорошо, качественно, поэтому за качество отвечаем. Да что говорить, – он повел рукой вокруг, – сами видите.
На стенах его кабинета во множестве висели какие-то грамоты, дипломы, сертификаты, свидетельствующие о том, что завод не первый день выдает на-гора корабли самых разных типов, размеров и предназначений. Модели этих самых кораблей также буквально наполняли весь кабинет, некоторые из них за недостатком места стояли на полках вертикально.
– Тут ведь вся наша история больше чем за триста лет, – с гордостью сказал Барышников. – Еще с тех самых времен, когда император Петр Великий собственноручно изволил начать это грандиозное дело – корабли в России строить.
Иранец восхищенно поднял брови, выслушав перевод.
– Ну, это, так сказать, далекая история, а историю сегодняшнюю делаем мы с вами. В том числе и этим договором, не правда ли? – вопросительно посмотрел директор на Хошейни.
Тот развел руками: дескать, о чем разговор, безусловно.
Директор оглянулся. Откуда-то из-за дверей сзади появился главный бухгалтер. Семенящей походкой он прошел к столу, за которым сидели Барышников и Хошейни, положил перед каждым папку с бумагами. Директор распахнул папку, привычным жестом достал из кармана авторучку и посмотрел вокруг победным взглядом:
– Ну?
Иранец замешкался. Главный бухгалтер выхватил из кармана своего пиджака дешевую шариковую ручку, щелкнул кнопкой и протянул иранцу.
Представитель Ирана помотал головой и отвел руку бухгалтера в сторону. Затем важно вынул из своего пиджака «Паркер», открыл его, демонстрируя всем золотое перо, и улыбнулся лучезарно.
Иранец, любуясь собой, поставил сложную, весьма витиеватую подпись. Директор вывел ниже свою.
Все заохали, зааплодировали. Иранец улыбнулся, словно только что совершил подвиг, и подписал еще несколько документов, которые ему торопливо подсунул бухгалтер.
Директор завода, увидев, что документы подписаны, сорвался с места.
– Минуточку, господа, – с загадочным видом произнес он.
Тут же Барышников оказался у сейфа, стоявшего в углу кабинета. Сохраняя заговорщицкий вид, он открыл железную дверку и, повозившись еще с минуту, повернулся ко всем с подносом, на котором в центре стояла красивая бутылка водки. Ее окружали, как в хороводе, шесть маленьких рюмок. Поднос был поставлен на стол.
Директор важно взял бутылку и стал сворачивать пробку. Пробка, как оказалось, была сделана на совесть и сразу не поддалась. Барышников, комично сморщив лицо, поднатужился – на этот раз попытка оказалась успешнее. Затем принялся разливать водку по рюмкам. Лицо его было невозмутимо.
Во взгляде иранца появилось недоумение. Представители же российской стороны прятали улыбки. Кто-то сглотнул слюну.
Когда полупустая бутылка была возвращена на поднос, рюмки взяли: директор завода, контр-адмирал, вице-адмирал, заместитель директора завода. Главбух отказался.