Чернозимье
Шрифт:
— Его Светлость изволит видеть вас в кабинете, пройдемте, — произнес он вполголоса, взяв меня за локоть короткими толстыми пальцами.
Я вопросительно уставился на нунция. Тот кивнул, давая понять, что хоть он и слегка удивлен, но здесь такое в порядке вещей.
Войдя в неприметную, бесшумно открывшуюся дверь, я проследовал за моим одышливым спутником сперва вверх по винтовой лестнице, затем по полутемному коридору. Миновав несколько постов королевских гвардейцев, мы очутились возле массивной двери с серебряными накладками, и мой визави, отвесив короткий
Кабинет, в котором я оказался был невелик и темноват — окон было два, но оба — узкие, похожие на бойницы. Стены были увешаны гобеленами, изображавшими сельские виды, а напротив двери разместился портрет Его Величества — с неестественно задумчивым и серьезным для ребенка лицом.
Под портретом за широким столом, беспорядочно заваленным пергаментными листами, разместился Его Светлость. Расстегнувший несколько крючков на камзоле и закинувший ногу на ногу, он держал в руках серебряный, инкрустированный камнями кубок — очевидно, с вином. Второй, чуть победнее украшенный, стоял на столе, видимо, для меня.
Когда я вошел, регент указал мне жестом на поставленное чуть поодаль от стола жесткое кресло и предложил вина. Я вежливо поклонился и присел напротив.
— Я пригласил вас сюда, потому что план действий лучше обсуждать наедине, — пояснил он. — Не всем при дворе можно доверять, да и Его Величество… лучше не беспокоить некоторыми вопросами.
— Вы изволили сообщить мне сегодня, что такие вопросы решает Малый совет, — произнес я.
— Малый совет — это я, — герцог усмехнулся. — Говорите мне то, что хотели бы донести до Малого совета. Не сомневайтесь, что мое решение станет его решением.
— Хорошо, — я кивнул, собираясь с мыслями. — Тогда вот то, что я хотел бы донести до вас. Нападения нежити на Кирхайм и Кернадал — это не какие-то местные неприятности, от которых можно отмахнуться и заняться более важными государственными делами. Это наступление тьмы, и если не остановить его, то эта тьма в самом скором времени — в считанные месяцы — поглотит весь континент до самого Ансо. И Карнару тоже. Это не преувеличение, не страшилка, а факт — нас всех просто разорвут на куски. Вскоре здесь не останется ни единого живого человека — кроме хозяина этой тьмы и его спутников.
Я произнес этот монолог на одном дыхании, стараясь не сглаживать углы. Мне показалось, что герцог недооценивает серьезность ситуации, и больше всего на свете мне хотелось, чтобы его, наконец, проняло.
— Вы говорите, что за этим стоят люди? — произнес он с крайним интересом в голосе. — Вы в этом уверены?
Я секунду помедлил, так как не ожидал этого вопроса. Меня удивило, что из всего сказанного мной, герцог обратил особое внимание именно на это.
— Да, люди, — ответил я.
— И вы видели их? Говорили с ними?
Я кивнул, судорожно соображая, куда он клонит.
— Это весьма ценные сведения, — регент поставил кубок на стол, сложил руки на коленях и пристально уставился на меня. — Чего же эти люди добиваются?
— Я уже имел честь сообщить вашей светлости, что эти люди
Губы регента вновь тронула улыбка.
— Вы очень молоды, Руман, — произнес он, откинувшись в кресле. — Я верю, что вы говорите искренне. Вот только поверьте моему опыту: люди никогда ничего подобного не хотят. Все люди хотят одного: власти. А какая может быть власть, если всех уничтожить?
— По-вашему, не может быть, чтобы этого хотел безумец? — спросил я.
— Безумцы пускают слюни в луже своей мочи, — брезгливо поморщился герцог. — Или бегают по деревне с топором, вытаращив глаза. Иной из них, быть может, и хотел бы погубить весь мир, но не сможет. Силу может обрести только тот, у кого есть разум. А, тот у кого есть разум, понимает разумные доводы.
Я почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок.
— Уверяю вас, — проговорил я. — Тот, о ком мы говорим, ваших доводов не поймет. Вернее, поймет, но не примет. Вы для него лишь препятствие на пути к цели. Он считает, что все вы… как бы это объяснить… нечто вроде иллюзии…
— Вы поразительно хорошо осведомлены о его мотивах, — герцог ухмыльнулся. — Скажите честно: это ведь один из вас, да? Вы, кто бы вы ни были, сами породили это?
— Мы… не несем ответственности за это, — ответил я, стараясь не опускать глаза. — Все мы оказались здесь не по своей воле.
— Я впервые общаюсь с одним из вас лично, — ответил регент. — До этого мне доводилось лишь вести переписку с вашим предшественником, и, откровенно говоря, меня уже тогда раздражала манера ваших собратьев говорить загадками. Почему нельзя просто ответить на вопрос: кто вы, откуда взялись и чего хотите?
— Проще всего ответить на последний вопрос, — сказал я. — Мы бы хотели вернуться домой.
— Вот и вернулись бы! — самообладание вдруг оставило герцога. Он побагровел и стукнул кулаком по столу с такой силой, что тяжелый кубок подпрыгнул, и мелкие брызги вина упали на стол. — Зачем вы явились на нашу голову?! Кто вас, черт возьми, вообще просил?!
— Я бы тоже предпочел здесь не появляться, — ответил я. — И все мы. Нас никто не просил, это произошло помимо нашей воли.
— Ладно, это все метафизика, которая меня в данный момент не интересует, — произнес герцог, сделав большой глоток и поставив кубок на стол. — Просто расскажите мне побольше об этом предводителе нежити. Мне интересно понять его мотивы, чтобы знать, как себя вести.
— При всем моем почтении, я боюсь, что вы не до конца осознаете степень опасности, — начал я. — То, с чем вы столкнулись, это не просто враждебная армия, с вождем которой можно договориться. Это абсолютное зло, стремящееся к уничтожению.
— Вы сами себе противоречите, господин егермейстер, — проговорил регент с каким-то странным удовольствием в голосе, словно смакуя победу в споре. — Только что вы говорили, что это всего лишь человек, а теперь уже — абсолютное зло. Разве может человек быть абсолютным злом?