Черняев 1988
Шрифт:
Во-вторых, Лигачев выступил очень ловко, умело и подло, лживо, нахально... М.С. который раз убеждает, что партия, народ, страна выстрадали перестройку, что дальше так - гибель. Что перестройка, естественно, выросла из кризиса и т.д. А Лигачев сообщает, что все зависело от интрижки в ПБ, что он, Лигачев, был «в центре событий» и вместе с Чебриковым, Громыко и Соломенцевым назначил Горбачева в марте 1985 года...А могли они, эта четверка, назначить и другого! Сообщил он также и то, что как Томскую область сделал процветающей, так и всю может, если бы не мешала, мол, болтовня о свободе, демократии
Процитировал он и Пушкина - насчет того, что «в диких звуках озлобления» он слышит голос одобренья... Это в контексте, что его ругает западная пресса и местные «прорабы перестройки»... в то время, как Горбачева этот самый Запад избирает «человеком года» и не устает им восхищаться.
Лигачев сумел сполна изложить свою платформу, в том числе и тем, что поддержал Бондарева - реакционное, мракобесное выступление, а 1а «Нина Андреева», к тому же и с антисемитским подтекстом!
Плюс - почему унылое настроение - от эпизода: Бакланова согнали с трибуны, Бондареву устроили овацию. Бакланов, конечно, показал себя еврейским хлюпиком - ему надо было после первых же хлопков и выкриков уйти. Это был бы поступок, вызов. А он уж очень хотел произнести речь, впрочем, достойную молодежно-литературного симпозиума, а не такого собрания..., да еще после Бондарева. Уверен, кстати, что реакция на Бакланова была еще и с антисемитским душком.
А М.С.
– ему бы встать выше схватки Лигачев-Ельцин. А он треть заключительного слова посвятил Ельцину. И тем самым фактически присоединился к Лигачеву, во всяком случае «стерпел» его платформу и его оскорбления. Тут у него комплекс... Кстати, мне рассказал Яковлев, что М.С. не хотел говорить о Ельцине. И вроде бы в задней комнате в перерыве рассуждал с членами ПБ в этом духе. Но вдруг вошла Раиса Максимовна. И начала возмущенно поносить Ельцина. И что «это нельзя.так оставлять». И вопрос был решен.
Яковлев сказал мне также и другое: М.С. очень боялся, что Ельцин в своем выступлении с трибуны (или кто-то еще) назовет Раису Максимовну и получит большие аплодисменты. Теперь я понимаю, почему он был злой, даже выходя из зала, когда уже стало ясно, что Ельцину невозможно будет не дать слова.
Влияние Раисы Максимовны сказывается и в другом. Перед последним днем 1 конференции М.С. собрал нас (уже после заседания, часов в 9 вечера в комнате / президиума БКД), чтоб посоветоваться о своем заключительном слове. Были: Слюньков, I Болдин, Яковлев, Фролов, Шахназаров и я. "*
Некоторые рассуждали, давали советы, сам он фонтанировал. Высказывался и я, между прочим, предложил: почему бы не сказать об уроках того, как прошла сама
конференция, плюсах и минусах, В частности, невозможно, мол, пройти мимо такой «ложки дегтя», как выступление Бондарева - реакционное, мракобесное, антиперестроечное и т. д. М.С. меня остановил, махнув на меня рукой: «А ты видел, как реагировал зал?»
Видел! И от этого было особенно стыдно. И именно поэтому об этом тем более надо сказать.
Все промолчали (хотя и Шах, и Иван, и Яковлев - один на один втихоря выражали свое возмущение Бондаревым, и как его поддержал Лигачев...). Впрочем, шах мне сказал, что Иван, когда Лигачев подошел за чем-то к ряду, где мы сидели, горячо
Так вот. Все смолчали. А М.С. отрезал: «Не буду я делать то, что ты предлагаешь!»
А теперь я узнаю следующее... М.С. едет в Польшу. В списке сопровождающих, подготовленном Медведевым, Отделом науки, Яковлевым значился академик Лихачев (М.С. предстоит там большая встреча с учеными и деятелями культуры). Там был и Сагдеев. Не думаю, что список составлялся без ведома М.С. И вдруг он (уже дня три спустя после конференции) вычеркивает и того и другого. И предлагает... Бондарева. И это, несмотря на то, что ему сообщили, что оба академика уже собрали чемоданы и очень польщены таким доверием... В ответна наше «нехорошо получилось»... М.С. был тверд. К чести Медведева - он решительно уперся против Бондарева и не допустил его включения: мол, поляки не поймут... это же отъявленный великорусский шовинист! Но академиков из списка убрали... Подозреваю, что тоже работа Р.М., которой Лихачев ее «начальник» по Культурному фонду, видимо, чем-то ей уже не угодил.
Страшная слабинка в этом пункте (Р.М.) у М.С. и опасная для его авторитета. Поговаривают, что и Фролова он любит и смотрит сквозь пальцы на его наглое безделье и эксплуатацию своего положения помощника в академических целях потому, что Раиса Максимовна училась вместе с его женой и они чуть ли не подруги в прошлом.
М.С. готов выполнять мгновенно малейший ее каприз. Он чуть не прогнал Гусенкова, когда во время контактов Р.М. с Нэнси Рейган (Гусенков отвечал за «женскую программу») что-то ей показалось не совсем так, как ее подают на ТУ. Сама она говорила с Гусенковым «повышенным» тоном, выговаривала ему и намекала: «может нам (!) расстаться». Словом, зарывается.
Это очень плохо. Яковлев давно увидел опасность отсюда - я тогда думал, что он преувеличивает.
Ну, а я-то сам? Доволен ли я своей работой за эти месяцы подготовки и проведения конференции. Да, доволен. Я, действительно, много делал помимо международных разделов и тезисов, и доклада, и первой резолюции. Во всех трех случаях он принимал мое «с первого предъявления» и не передиктовывал, хотя и сгладил некоторые мои слишком критические углы.
Словом, международные разделы почти не отняли лишнего времени у самого М.С. и у всей Ново-Огаревской и Волынской бригады.
Но не только в этом... Яковлев - бригадир давал мне на переделку все остальные разделы (кроме экономики), причем, дважды. А Фролове кие куски я просто переписал (да и писал-то их не он сам, вызывал из «Коммуниста» своих белых рабов - Лациса и Колесникова). Фролов, не моргнув, выдал их за свои, хотя и не знал, кто их переписывал... Видимо, решил, что Яковлев - бригадир.
И при проходке-передиктовке всех текстов - доклада и резолюций я вторгался не раз, вызывая раздражение М.С. (Он позволяет себе довольно невежливо меня «сажать на место», хотдлжрызаюсь, и никогда - Фролова, ^ академик!
– и опять же - не обидеть бы Р.М.!)