Черняховский
Шрифт:
В ночь перед прорывом в войсках Черняховского продолжалась напряженная работа. На партийных собраниях в частях коммунисты коротко и деловито докладывали о готовности к предстоящему прорыву. Парторги подразделений получили десятки заявлений о приеме в партию: бойцы и командиры просили в случае гибели в бою считать их коммунистами.
В эту ночь все, казалось, было готово: связисты дежурили у аппаратов, саперы заканчивали оборудование многочисленных дополнительных наблюдательных пунктов. Штабные командиры, не спавшие уже несколько ночей, проверив готовность к бою непосредственно на передовой и отдав
Командарм вызвал к себе начальника разведки армии. Получив свежие данные об изменениях в составе группировок противника, он внес, пока еще было возможно, уточнения и поправки в уже принятый план операции, отдал дополнительные распоряжения.
— Товарищ генерал! Вам надо поспать. Неужто так и будете без конца вносить поправки? Времени осталось мало, командиры все равно не успеют провести их в жизнь, — заметил адъютант Комаров.
— Не время думать о сне, Алеша. Уточняющие распоряжения по срокам исполнимы. Штаб армии проконтролирует их выполнение.
— Вот и поспали бы часика четыре. Все о наступлении думаете.
— Не только… — признался Иван Данилович, — сейчас вот о Саше думаю.
Еще днем Комаров принес газету «Красная звезда». В ней сообщалось, что Александр Черняховский совершил героический подвиг: израсходовав все снаряды, он своей машиной таранил вражеский танк…
— Давно с братом не виделись, Иван Данилович?
— Давненько… Если бы ты знал, как я соскучился по Саше! Сердцем чувствую, что он воюет где-то рядом, скоро встретимся… Да, отвлеклись мы! — спохватился Иван Данилович и снова склонился над картой.
За окном все злее бушевала вьюга. «А ведь на дорогах возможны заносы, — подумал Иван Данилович, — машины с „катюшами“ застрянут… Вот что! Еще одно уточнение: дивизион „катюш“ надо подчинить непосредственно Улитину. Чтобы уже сейчас они были при нем. Кажется, теперь предусмотрено все… Нет, нет, еще не все!»
— Срочно ко мне начальника отдела кадров.
Начальник отдела кадров армии явился быстро. Приветливо поздоровавшись с ним, Черняховский сказал:
— Напишите приказ о снятии взысканий, наложенных мною. И известите об этом всех командиров дивизий и полков, у которых имелись взыскания.
— Товарищ генерал! А как быть с представлением в военный трибунал на помощника начальника связи армии? Тоже отставить? — спросил начальник отдела кадров.
— Нет, о нем не может быть и речи! Пусть будет урок другим.
Черняховский знал, что этот человек всю жизнь ловчил, ради своего благополучия прикидывался честным. Напился, не выполнил возложенную на пего боевую задачу! Вдобавок обманул начальника штаба. Командный пункт по его вине в течение нескольких часов находился без связи.
Внезапный телефонный звонок нарушил ночную тишину в блиндаже командарма. Спрашивали Черняховского.
— Кто двадцать первого спрашивает? — Комаров говорил почти шепотом.
— Тридцать первый.
Это был позывной командира 121-й стрелковой дивизии. Трубку параллельного телефона уже взял Черняховский.
— У телефона двадцать первый.
— В расположении противника замечена активизация движения транспорта с
Для Ивана Даниловича это сообщение не было неожиданным. Оно лишь подтвердило последние разведывательные данные.
Перед командармом встал вопрос: когда начать атаку, немедленно, ночью, всеми силами армии или частью ее сил либо действовать с утра, как было запланировано ранее?
К тому времени у нас еще не было достаточного опыта боевых действий ночью в составе целого армейского объединения. Поэтому речь могла идти о таком наступлении лишь отдельными частями или соединениями. А это могло привести к распылению сил и средств, а следовательно, к ослаблению удара. Отказаться от преследования врага ночью значило бы упустить заманчивую возможность нанести внезапный удар.
Черняховский решил немедленно перейти в наступление на правом фланге двумя стрелковыми дивизиями — 100-й и 121-й, а главными силами на левом фланге действовать соответственно плану операции. О своем решении он доложил командующему фронтом и Василевскому, получив «добро», приказал одновременно соединить его с командирами обеих дивизий.
— «Ураган» — немедленно к исполнению! — прозвучала в телефоне команда.
«Ураган» — сигнал наступления. В ночь с 24 на 25 января 1943 года две дивизии 60-й ворвались в еще удерживаемую немцами часть Воронежа. В шесть часов тридцать минут полковник Лащенко доложил Черняховскому, что Воронеж полностью очищен от захватчиков. Радостная весть быстро дошла и до левофланговых соединений 60-й армии, ожидавших сигнала к наступлению.
Когда Черняховский собирался на свой КНП, ему принесли на подпись документы, среди которых был и приговор военного трибунала помощнику начальника связи: «…Разжаловать в рядовые и направить в штрафной батальон». Иван Данилович дважды перечитал приговор, но не утвердил его.
Помощника начальника связи направили в войска с понижением в должности. В этом случае, как и во многих других, Иван Данилович взял на себя всю ответственность, и в этом была одна из особенностей его характера. Он словно предугадал, что, получив суровый урок, бывший помощник начальника связи станет неплохо работать.
Вьюга не утихла и к рассвету. Вокруг ничего не было видно. Перестрелка прекратилась по всему фронту. Только ветер свистел, помогая маскировать снегом последние приготовления к наступлению там, где оно еще не началось.
Наши войска находились в полной боевой готовности. Над центром оборонительной полосы армии появились немецкие самолеты. Одна за другой посыпались бомбы. Черняховский, узнав об этом, спокойно произнес: «Поздно, поздно!» Большая часть сил 60-й еще ночью была переброшена на левый фланг — на направление главного удара. В центре же оборонительной полосы были оставлены макеты пушек и незначительные силы для имитации. Все было умело скрыто от противника. В лес юго-восточнее Воронежа было стянуто такое количество войск и техники, что орудий и минометов, казалось, было больше, чем деревьев. Здесь располагались второй эшелон и резервы армии. Соблюдалась строжайшая маскировочная дисциплина. Когда немецкие самолеты обрушили на лес бомбы, люди и машины, укрытые в земле, пострадали незначительно. Зато пять немецких самолетов было сбито зенитной артиллерией.