Черные береты
Шрифт:
Андрей поймал себя уже на том, что больше симпатизирует ГКЧП. Точнее, не симпатизирует, а боится за них, за их дальнейшую судьбу. А все потому, что они не правы. Они все занимали высшие государственные посты в стране, и для того, чтобы навести порядок, можно и нужно было найти сотни других способов. А не ставить народ друг против друга. И в то же время… по крайней мере, сделана попытка выступить против развала великой страны. Неуклюже, неумело, но восстали. И история, наверное, им воздаст.
На ступеньки гостиницы «Москва» уже влезли с мегафонами
Около Андрея вынырнула женщина, митинговавшая у музея Ленина. Она яростно хлопала каждому выступающему, что-то сказала парню, спокойно выслушивающему ораторов.
– Да пошла ты, – огрызнулся тот. – У меня руки в мозолях от работы, а у тебя от этих хлопков.
Он развернулся и пошел с площади.
– До-лой хун-ту!
– Ель-цин! Ель-цин!
– Сво-бо-да! Сво-бо-да!
– К Белому дому! Все – к Белому дому, на его защиту.
Нет, не та, не та стала Москва, подустали к этому времени, видать, от политики. За иконой и портретом Ельцина двинулось человек триста, и то чуть ли не половину составляли корреспонденты и такие, как Андрей – то ли любопытные, то ли неопределившиеся. Большую видимость чего-то массового привносили гудящие автомобили, попавшие в пробку.
Около Белого дома народа было побольше, тысячи две-три. Преобладала молодежь, и из их реплик Андрей понял, что первыми и пока единственными, кто откликнулся на призыв Ельцина начать забастовку, оказались кооператоры. Ругали рабочих: боремся за их счастье и свободу, а они чего-то выжидают. Несколько парней писали на бетонных плитах поверх уже законченного лозунга «Бей краснопузых» новый – «Отстреливай большевистскую сволочь без прома…» А ведь будут!
– Господа, мы победим, – кричала девица неопределенного возраста с кучи металлолома, уже натасканного на площадь.
«Солома для танков», – усмехнулся Андрей этой баррикаде и крикнул в ответ девице:
– А тебя-то саму в господа возьмут?
Однако он забыл, где и среди кого находится.
– Провокатор! – закричало сразу несколько голосов, и его мгновенно взяли в кольцо. Сзади по спине и ногам ударили, и Андрей напрягся, стараясь вырваться. С десяток «кооперативных господ» он, конечно, уложит без напряга, но тут лучше отойти, не ввязываться.
– Посмотрите, да он подстрижен. Наверняка из КГБ.
– Потрясем его, гада.
Несколько ударов опять достали Андрея, к его куртке потянулись руки. Сгибаясь и прикрывая карманы, сделал еще одну попытку вырваться. Если найдут удостоверение омоновца, растерзают без суда и следствия. Тогда придется биться, а ему нельзя, у него Зита…
– Погодите, – раздался властный голос, и в центр толпы стал протискиваться коренастый, полнолицый крепыш. – Я тоже подстрижен, но это ни о чем не говорит, – закрутился он, переключая внимание на себя. – А кагебешник так дешево не подставится, это просто дурак. А дуракам не место здесь. Не будем пятнать руки защитников Белого дома всякой дрянью, просто выставим его отсюда. Иди, – парень ухватил Андрея под локоть и толкнул прямо на толпу.
– Дуракам не место среди нас, – охотно подхватили польщенные «господа». – Вон его!
– Никуда я не пойду! – дернулся Андрей, но вырваться не смог: парень оказался цепок, в пальцах чувствовалась сила.
– Не дури. Успокойся и иди, – наклонившись, для одного Андрея проговорил он, и Тарасевич повиновался.
Прорвав кольцо, попетляли, взобрались на некогда зеленый, а теперь затоптанный газон. Подождали, когда про них забудут, потеряют из виду.
– Извини, но здесь сейчас никому ничего не докажешь. А вот морду набьют, – первым заговорил «выручатель». Он поднял руку, сделал круговое движение, и к нему тотчас пробрались еще два парня – подстриженных и накачанных. – До двадцати одного часа свободны, – сообщил он им.
«Свой», – вздохнул с облегчением Андрей: четкие действия и такие же команды не оставляли сомнения в догадке. Но продолжали молчать оба, глядя на крышу крыльца Белого дома, превращенную в трибуну. Стоявший там оператор-телевизионщик поднял руку, требуя внимания, затем замахал ею, заводя толпу внизу.
– Цирк, – усмехнулся парень и искоса поглядел на Андрея: как отреагируешь на мои слова?
– Страшно будет жить в обществе, в котором заправилами окажутся эти, – Андрей кивнул на беснующуюся толпу. И сам изучающе посмотрел на собеседника: я достаточно открылся?
– Ты местный?
– Командировка.
– Может, сходим куда-нибудь перекусить? Лично я голоден, как черт. Да и дождик, кажется, собирается, – парень поднял голову, и на подбородке обозначилась невидимая ранее ямочка.
– Согласен. Меня зовут Андрей. – И, помолчав, добавил: – Из ОМОНа. Старший лейтенант.
– О, тогда совсем свой, – расплылся в улыбке парень. – А я – Михаил Багрянцев. Капитан. Что-то вроде спецназовца.
6
Услышав сквозь сон посторонний звук, Андрей резко сел на диване.
– Еще спим? – заглянул в комнату Михаил. – Ну и правильно. Бардак всегда лучше переспать.
– Что на улице? – стряхивая остатки сна, поинтересовался Андрей.
– Дождь. И листовок полно. За Ельцина, конечно. А у меня такое впечатление, – разувшись, Михаил прошел в ванную, включил воду. – У меня такое впечатление, – прокричал он оттуда, – что судьбу страны решает не народ, а Садовое кольцо Москвы. А если еще точнее – один Белый дом. Агитаторы ходят по улицам, собирают защитников, словно милостыню. Стыдоба. Народ, если бы верил Ельцину, пришел бы на его защиту и без призывов. Короче, однозначности нет. А для истории парадокс: Белый дом находится на Красной Пресне. Опять красные и белые, и опять между собой повязанные. А победить может какая-нибудь третья сила, которая заставит потом русского мужика тыкаться мордой в новую грязь.