Черные слезы
Шрифт:
Потрясенное таким ударом тело пошатнулось и упало. Оно с грохотом рухнуло на пол и Конан увидел, как окаменевшие ноги треснули и раскололись. Каменные куски разлетелись в разные стороны, а из трещин в окаменевшей плоти сочилась кровь.
Так умер предатель Варданес. Даже Конан не мог сказать, ударил ли он от жажды мести или из-за благородного порыва прекратить пытку беспомощного создания.
Конан повернулся к богине. Не задумываясь, он инстинктивно встретился своим взглядом с ее глазами.
9. ТРЕТИЙ ГЛАЗ
Ее лицо было маской нечеловеческого очарования; ее влажные губы были спадали через плечи из сверкающего жемчуга волнами шелковой ночи спадали блестящие, черные волосы, из-под них выпирали круглые луны ее грудей. Она была воплощением красоты — если не считать большого темного глаза между ее бровями.
Третий глаз встретился со взглядом Конана и мгновенно приковал его. Этот овальный глаз был больше любого человеческого органа зрения. Он не делился на белок, зрачок и радужную оболочку, как глаза людей; он был целиком черный. Его взгляд, казалось, провалился в него и потерялся в бесконечных просторах темноты. Конан восхищенно смотрел, забыв про меч в своей руке. Глаз был такой же черный, как и лишенные света просторы между звездами.
Ему казалось, что он стоит на краю черного, бездонного колодца, в который сползает и падает. Он падал вниз, вниз сквозь черный туман, сквозь обширную, холодную бездну абсолютной темноты. Он знал, что если сейчас не отведет свои глаза, то будет потерян для мира навсегда.
Он сделал колоссальное усилие воли. Пот выступил у него на лбу; мускулы под кожей корчились, словно змеи. Его глубокая грудь поднялась.
Горгона смеялась — низким мелодичным звуком с холодной, жестокой насмешкой. Конан вспыхнул, и волна бешенства поднялась в нем.
Усилием воли он оторвал свои глаза от этого черного ока и уткнулся лицом в пол. Слабый и ошеломленный, он пошевелил своими ступнями. Когда он собрался силами и поднялся в полный рост, то он бросил взгляд на свои ступни. Хвала Крому, они были еще из теплой плоти, а не из холодного пепельного камня! То время, что он стоял околдованный пристальным взглядом Горгоны, было лишь коротким мигом, слишком небольшим, чтобы каменная волна успела подобраться к его телу.
Горгона снова засмеялась. Склонив лохматую голову, Конан почувствовал давление ее воли. Мускулы его шеи вздулись от усилия удержать голову наклоненной.
Он все еще смотрел вниз. Перед ним на мраморной мозаике лежала тонкая золотая маска с огромным сапфиром, изображающим третий глаз. И неожиданно Конан понял.
В этот раз, когда он поднял свой взгляд, он взмахнул мечом. Сверкающее лезвие рассекло пыльный воздух и достигло насмешливого лица богини, разрубив третий глаз пополам.
Она не двигалась. Своими двумя обыкновенными глазами потрясающей красоты она молча смотрела на сурового воина, ее лицо было пустым и белым. Волна изменений пробежала по ней.
Вниз по лицу нечеловеческого совершенства из разрубленного третьего глаза Горгоны текла черная жидкость. Словно черные слезы, медленно стекали капли из разбитого органа.
Затем она начала стареть. Как темная жидкость вытекала из поврежденного глаза, так и похищенные жизненные силы веков выходили из тела. Ее кожа темнела и покрывалась тысячами морщин. Образовался сухой двойной подбородок. Блестящие глаза стали тусклыми и мутными.
Благородный живот прогнулся и сморщился. Гладкие конечности стали сухопарыми. Долгое мгновение карликовая, сухая форма крошечной женщины, невыразимо дряхлой, тряслась на троне. Затем плоть превратилась в тонкие клочки и рассыпавшиеся кости. Тело рухнуло, рассыпавшись по мозаике пола жесткими кусками, крошившимися под ногами Конана в бесцветную пепельную пудру.
Протяжный вздох пробежал по залу. Зал потемнел, будто полупрозрачные крылья заслонили тусклый свет. Затем все прошло и из воздуха исчезло чувство многовековой угрозы. Холл стал просто пыльной, заброшенной, старой комнатой, лишенной сверхъестественного ужаса.
Статуи уснули навсегда в могилах из вечного камня. По мере уменьшения Горгоны ее заклинания теряли силу, включая и те, что удерживали живых мертвецов в ужасном подобии жизни. Конан развернулся и ушел, оставив пустой, покрытый пылью трон и разбитую, обезглавленную статую, которая когда-то была смелым, утонченным заморским бойцом.
— Оставайся с нами, Конан! — упрашивала Зиллах своим низким, мягким голосом. — Теперь, когда мы освободились от проклятия, такому человеку, как ты, здесь, в Ахлате найдется высокая, почетная должность.
Он тяжело ухмыльнулся, чувствуя что-то более личное в ее голосе, чем желание хорошего горожанина привлечь достойного иммигранта к восстановлению гражданской жизни. Под оценивающим взглядом его горячих мужских глаз она засмущалась.
Лорд Енош повторил своим мягким голосом просьбы своей дочери. Победа Конана вдохнула новую силу и молодость в старого человека. Он стоял прямой и высокий, в его шагах появилась твердость, а в голосе командирские нотки. Он предлагал киммерийцу богатство, почет, положение и власть в возрожденном городе. Енош даже намекнул, что был бы не прочь сделать Конана своим зятем.
Но Конан, зная свою непригодность к мирной жизни, скучной респектабельности, которую ему предлагали, отказался от всех предложений. Вежливые фразы неохотно слетали с губ человека, который многие годы провел на полях сражений, в винных магазинах и в увеселительных домах городов разных стран. Но со всем тактом, который его простая, варварская натура смогла наскрести, он отказался от всех просьб приютившего его человека.
— Нет, друзья, — сказал он, — мирные задачи не для Конана из Киммерии. Я скоро заскучаю, а когда меня одолевает скука, то преодолеть ее помогают немногие средства: напиться, подраться или подцепить девочку. А добропорядочные граждане, для которых я спас город, сейчас ищут мира и спокойствия, чтобы восстановить его силу!
— Но куда ты пойдешь, о Конан, сейчас, когда магические барьеры разрушены? — спросил Енош.
Конан пожал плечами, провел рукой по своей черной шевелюре и засмеялся.
— Клянусь Кромом, мой добрый сир, я не знаю. К счастью для меня, слуги богини кормили и поили лошадь Варданеса. В Ахлате, как я погляжу, нет ни одной лошади, только ослы, а такая огромная фигура, как у меня, будет выглядеть глупо, трясясь на маленьком сонном осле и цепляясь ногами за дорожную пыль.
— Я думаю, я отправлюсь на юго-восток. Где-то там находится город Замбула, в котором я никогда не был. Люди говорят, что этот город богат на пирушки и попойки, где вино свободно течет по кишкам. Мне хочется попробовать забавы Замбулы, увидеть, что возбуждающее там могут предложить.