Черный амулет (Кондратьев - 2)
Шрифт:
– Когда ты родился?– крикнул Василий Константинович дрожащим голосом.
– В День Четвертого Урожая. У белых это один из дней сентября семьдесят второго года. А что? Разве это может тебе помочь?
– Выслушай меня внимательно. Сил осталось мало. Я любил Зуби, а твоя мать любила меня. Я был первым мужчиной в ее жизни. Мы провели вместе три дня в декабре семьдесят первого. Потом я улетел на вертолете в Порто-Ново и больше никогда не встречал людей из Губигу.
Последней я видел твою мать. Она махала мне рукой. После меня белые долгое время не посещали Губигу, я это точно знаю.
Прибавь девять месяцев, и ты получишь сентябрь. Твой отец - белый, ты это знаешь. Ты мой сын, Кофи. Борис и Катя - твои брат и сестра. Только что от тебя я узнал, что красавица Зуби погибла. Ты потерял мать. Теперь ты добиваешь отца.
31
Катя прекратила кричать, лишь добравшись до Волховского шоссе. По нему равнодушно сновали грузовики и легковушки. На бегу ей попались лишь двое пьяниц, которые шарахнулись в стороны от несущейся на них девицы в распахнутом плаще.
Отсюда едва виднелись габаритные огни автомобиля ее обидчиков. Катя переводила дыхание и следила. Вот машина тронулась. Поползла вдоль складской стены. Повернула направо в сторону шоссе.
Ужас вновь обернулся коконом вокруг девушки. "У бритоголовых прибор ночного видения, - подумала она.– Они играют с ней, как кошка с мышкой. Она думает, что спаслась, но кошка знает: мышь обречена".
Наигравшись, кошка одним ударом сломает мыши хребет. Таксофонов здесь нет. Милицейские патрули здесь не прохаживаются мерным шагом. Это оттого, что бабушки не торгуют здесь жареными курами.
Катя отпрыгнула назад - в густую тень придорожных посадок. Присела. Фонари скупо горели лишь на противоположной стороне шоссе. Из своего укрытия Катя видела, что машина показала левый поворот, повернула и устремилась прочь от города.
Душу девушки охватило ликование.
Она выпуталась! Сама, без посторонней помощи! Первой из Кондратьевых она сумела оказать сопротивление убийцам.
А дед не сумел. И бабушка не сумела.
И мама...
Она расплакалась. Распрямилась. Осмотрелась. Рука по-прежнему сжимала баллончик. Срочно к отцу. Нужно рассказать ему обо всем.
Он спецназовец. Если уж она сумела отбиться, то отставной полковник еще достаточно крепок. Убийц ждет страшная кара. И знакомств в правоохранительных органах у отца хватает.
Завтра же все милицейское начальство, все эти большие животы узнают, как ее едва не угрохали по милости того мерзавца, который только и знает, что чирикать в трубку: "Милиция. Дежурный слушает".
И завтра же по всей Ленинградской области начнется проверка автомобилей "Ауди" белого цвета. Жаль, она не отличает сотую модель от восьмидесятой, это несколько затянет поиски бритоголовых.
Девушка заспешила назад. Только сейчас она поняла, что убегала по небольшому парку. Днем тут мамаши с колясками, а вечером вдруг раздался оглушительный пьяный хор:
– Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе!..
На неприметной скамеечке, Обнявшись, вокалировали два невнятных силуэта. Катя прошла мимо, не испытав ни малейшего страха. Наверное, те самые ханорики, которых так напугало ее бегство.
Парк закончился. Она приблизилась к стальной двери. Приложила ухо.
– Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе!..
Нестройные вопли долетали и сюда.
"В конце концов бритоголовые уехали, - подумала Катя.– Конечно, они могли оказаться случайными похотливцами. Может, они не имеют отношения к семье.
Но все равно нужно что-то делать. Милиция не приедет, это уже ясно. Как там папа?"
Ничего не расслышав за дверью, Катя нащупала кнопку звонка. Нажала один раз, другой, третий. Прислушалась.
Звонок работал исправно. Нужно подождать. Отцу нужно время, чтобы подойти и открыть дверь. Предварительно он посмотрит в специальное окошечко...
32
Кофи провел языком по передним зубам. От них мало что осталось. Пеньки от нижних. Пеньки от верхних. Он мучительно пытался осмыслить то, что услышал. Из холодильника не раздавалось ни звука. Либо Кондратьев ждет ответа. Либо копит силы. Либо уже умер.
"Он мой отец?!– От этой невозможной мысли вождь крепко зажмурился. Не может быть!"
– Не может быть!– заорал он.– Кто же тогда убил мою мать? Зачем ты хотел убить колдуна в мангровом лесу? Отвечай, пока живой!
Слова полковника едва доносились сквозь теплоизолированную дверь. Кофи приложил ухо. Он напряженно вслушивался.
– Сын! Ты мой сын, Кофи! Не убивай своего отца. Пощади свою сестру, своего брата! Скоро я перестану говорить... Замерзну...
Глаза вождя обрадованно блеснули.
Кондратьев хитрит, изворачивается. Любой ценой хочет выбраться.
– Я не верю тебе! Ты не хочешь признаться, что убил Зуби! Ты не хочешь признаться, что колдун мешал тебе ее убить! Ты пытаешься спасти свою жизнь, убийца!
Прокричав это, вождь прижал ухо и стал слушать. От напряжений тек пот, прокладывая темные извивы в муке. Вождь был усыпан ею с головы до ног.
– Колдун ненавидел меня за любовь к твоей матери. Поэтому он попытался меня убить, - простонал Кондратьев.– Твою мать мог убить только он. Значит, он так и не простил, что она любила меня... Теперь я понимаю, кто тебя прислал... Черный колдун... Главный колдун...
А я давно забыл его имя...
Пронзительный звонок точно прострелил Кофи навылет. Он закаменел. Раздался еще звонок. И еще.
Вождь прыгнул зачем-то влево, затем зачем-то вправо. Он увлекся. Это Кондратьев, убийца Кондратьев делал все, чтобы задержать его. И добился своего!
Что теперь?.. О! Амулет! Первым делом - амулет!
Трясущейся рукой он расстегнул засыпанный мукой карман и достал черную пластину. Всмотрелся в черные полосы...
Вот они! Он поднес амулет к носу.