Черный амулет
Шрифт:
— А с другой? — равнодушно спросил Меркулов, просто чтобы не молчать.
— С другой получается куда сложнее, Константин Дмитриевич, на мой взгляд. А вдруг именно Цветков и был тем самым «кротом», которого мы разыскиваем? Я задумался: а почему бы нет? Больше того, и моя собственная вина здесь несомненна! Именно я его и привлек к расследованию этой трагедии в детском доме. Для меня, поверьте, это будет ужасный моральный удар. Но я готов стерпеть, ибо против истины, как говорится… да… Ко всему прочему, Цветков владел всеми материалами дела. Возможно, что кому-то его знания могли показаться опасными, вот и… И убрали его. Или не так? Я не особо силен в следственных действиях, понимаю, надо
— Да, в общем-то, если нужен хороший горшок, лучше, чтоб его сработал все-таки бог в своем деле. А так? Уж как получится.
— Я понимаю вас… Значит, вы не будете возражать, если я?…
— Да, займитесь… Если нет других вопросов, вы свободны, Дмитрий Сергеевич.
И когда Колокатов покинул, наконец, его кабинет, Константин Дмитриевич вздохнул с облегчением: не хватало, чтобы Дмитрий Сергеевич решил отправиться в СИЗО, к Щеткину. М-да, вот так один не слишком осторожный поступок, навеянный мгновенным доверием к человеку, может вдруг погрозить тебе своими тяжкими и непредсказуемыми последствиями…
Интересно, а куда сам Щеткин все же отправился?… Ответа нет, значит, придется ждать, уповая на то, что слова майора не окажутся блефом и заместителю генерального прокурора не придется писать своему новому шефу немедленное прошение об отставке. А ведь не исключено, черт возьми, если вдуматься!
Но, как бы там ни было, а Клавдию Сергеевну, к счастью умевшую держать язык за зубами, Константин Дмитриевич все-таки предупредил, чтобы она ни словом не обмолвилась, что в кабинете его нет арестованного Петра Щеткина. Вдруг кому-то придет мысль спросить. И еще, для всех, без исключения: Меркулов никого сегодня не принимает. Допрос ведет. И будет занят до позднего вечера. Все остальные дела — на завтра.
Позвонили с проходной. И хмурый Меркулов дал указание немедленно пропустить к нему супругу первого помощника генерального прокурора госпожу Турецкую. Чего они там дурака валяют? Выписан же пропуск! Или Клавдия чего-то напутала? Вот же ситуация! Теперь все готовы сослаться на Санину беду, лишь бы спихнуть с самих себя ответственность. Какую и зачем, этого Меркулов додумывать уже не стал, настроение было не то…
Идя кривыми коридорами Генеральной прокуратуры, Ирина Генриховна удивилась неожиданно пришедшей в голову мысли: оказывается, за долгие годы работы Шурика в этом здании она, его супруга, ни разу здесь не была. Как странно! А ведь именно тут и проходит большая часть его жизни, — получается, неведомая ей? Да нет же! А как же тогда все его друзья-приятели с их бесконечными, часто ночными, нахальными телефонными звонками и непрошеными визитами? Сослуживцы, от которых совсем, казалось, не было отбою?
Конечно, она, вольно или невольно, постоянно «варилась» в этом «котле», отчего иной раз становилось так тошно, что бросила бы все и умчалась на край света… А ведь случалось, так и делала, удирая то к тетке в Юрмалу, то к подругам по «Гнесинке», то на юга, к морю. Но долго не выдерживала характер, все представлялось, что Шурке, будь он неладен со своими вечными «фокусами», стало плохо, и он — несчастный, брошенный сукин сын… и конечно же ему ох как плохо без нее! И побег завершался чаще по ее же инициативе. Правда, иногда и друзья пытались «воздействовать на совесть». А потом все повторялось, пока… Пока ножом его не полоснут, или по башке трубой не огреют, или дырок в его шкуре не наделают… Шуточки все! Господи, сколько уже было их, этих «пока»! И все не успокоится, не остепенится, хотя полвека на носу… Ну да, и дружки-приятели, между прочим, такие же ненормальные, словно не от мира сего! Что Костя, что Славка…
Но Костя — вон он, сидит, ждет. А Славки нет. Не перенес гибели
А почему вдруг вспомнилось это? Ах, ну да, из-за Шуркиных «фокусов»! И в связи с каким-то его фокусом в Сокольниках. Не забыть! А то Костя немедленно начнет успокаивать, журчать, зубы заговаривать, чтобы уйти от главного, он это хорошо умеет, должность такая…
Секретарша Кости, Клавдия Сергеевна, как та представилась Ирине, показалась слишком полной или, точнее, рыхлой для ее лет. Какими-то непонятными путями до Ирины Генриховны доходили летучие слухи о том, что эта пышная дама имела некие интересы в отношении Шурика и вроде бы небезуспешные. Поэтому Ирина не хотела сейчас явно демонстрировать свою неприязнь (что, если болтовня — на самом деле пустые слухи?) и изобразила максимум вежливости, на которую была в данный момент способна.
А секретарша радостно всплеснула руками и, разумеется, сразу поинтересовалась здоровьем Александра Борисовича, которым были, по ее словам, озабочены здесь все поголовно. Не сказала только, конкретно в этой приемной или во всем здании. Другое заинтересовало Ирину: если у Шурки что и было с этой толстушкой, то какие именно ее качества… достоинства… могли его устроить? Телесные или духовные? Нет, немного подумав, ответила себе Ирина, не стал бы Шурка, с его-то запросами… Скорее всего, тут никакого особого интеллекта не наблюдается, как, впрочем, и чисто женской привлекательности… Решила так и успокоилась, даже и не подумав о том, что иной мужчина ищет в мимолетной партнерше вовсе не интеллекта, а совсем другого, чем бывают богаты как раз не очень красивые, не говоря уже эффектные, и не очень умные, зато безмерно щедрые в своих чувствах одинокие женщины. Ну, не подумала — и ладно, значит, не очень и зацикливалась на этой теме.
Кратко, но емко проинформировав Клавдию Сергеевну о состоянии здоровья своего мужа, что неоднократно, хотя как бы и мимоходом, сумела подчеркнуть Ирина, так и не заметив неприязненной реакции собеседницы, она убедилась в своей правоте. Действительно, за каждым более-менее симпатичным, не старым мужчиной, как правило, тянется некий шлейф его «побед», хотя оснований для этого чаще всего никаких. И успокоилась окончательно, увидев в глазах секретарши лишь обыкновенную человеческую благожелательность, ну, может, чуть больше, все ж таки они тут давно знакомы. Чуть ли не с молодости…
Клавдия Сергеевна сама открыла дверь в кабинет и пригласила Ирину Генриховну пройти.
Ирина и сама не понимала, отчего все-таки злится сегодня. Впрочем, ответ был прост: утренний проклятый звонок с этими намеками. Вот пусть Костя, лучший и ближайший друг, и ответит. А Костя уже поднялся из-за своего огромного стола и шел ей навстречу, лучисто улыбаясь и протягивая обе руки — не то чтобы обнять, не то кинуться целовать, — во всяком случае, выражение его лица было таким. Почему? Вчера ж виделись в госпитале. Или случилось что-то действительно хорошее?
— Садись, садись, — чуточку суетливо говорил он, помогая Ирине сесть в обычное кресло и устраиваясь напротив нее. — Клавдия Сергеевна, пожалуйста, чайку нам.
И его слова Ирина расценила как тонкий намек, чтобы она не особо задерживалась со своими вопросами и просьбами в этом кабинете. И настроение снова испортилось, чего она и скрывать не стала. Тем более что и наигранную веселость Кости как водой смыло.
— Ну, рассказывай, какие у тебя еще неприятности? — Он вздохнул тяжко, будто все уже знал наперед.