Чёрный дождь
Шрифт:
На следующий день разразилась гроза, и молнией расщепило огромную сосну, стоявшую среди развалин старинного самурайского дома, где некогда жил управляющий. Когда отхлестал дождь, пришел доктор Кадзита. Он обещал приходить каждые три дня. По его совету Ясуко поместили в отдельную, хорошо проветриваемую комнату в дальнем крыле дома. Сигэко выполняла роль сиделки и тайком от племянницы вела дневник ее болезни.
Кормить Ясуко решено было той же самой пищей, что и Сигэмацу, страдавшего легкой формой лучевой болезни.
— Если ей хочется спать — пусть спит, хочется гулять — пусть гуляет,— сказал на прощанье Кадзита.— Единственное правило, которое
В нише комнаты, где жила больная, Сигэко повесила пейзаж, принадлежащий, должно быть, кисти знаменитого художника Таномура Тикудэн. Возможно, впрочем, что это была искусная подделка. Эту картину Сигэмацу выменял всего за три сё [19] риса и пять клубней дьявольских языков у одного галантерейщика из Синъити, который приехал в Кобатакэ спустя пять-шесть месяцев после окончания войны, в тот самый день, когда выпал первый снег. Туго, видимо, приходилось галантерейщику, если он пошел на такой обмен.
19
Сё — мера веса, 1.8 кг.
Сигэмацу избегал заглядывать в комнату, где лежала Ясуко, чтобы лишний раз не расстраивать ее. Ведь симптомы лучевой болезни появились у него значительно раньше, а теперь волею судьбы Ясуко чувствует себя много хуже, чем он. Сигэко подтвердила его опасения, однако сказала, что домой, к родителям, племянница не хочет. На второй день после того, как Ясуко поместили в отдаленной комнате, туда зашел Сигэмацу, чтобы поставить и вазу букет свежих гвоздик. Он был поражен переменой, которая произошла с племянницей за такой короткий срок. Ясуко исхудала. Кожа на лице приобрела зеленый оттенок и просвечивала — признак быстро развивающегося малокровия. Почувствовав на себе пристальный взгляд Сигэмацу, Ясуко закрыла глаза.
Сигэко подробно рассказывала Сигэмацу обо всех симптомах болезни и дала прочитать свои записи, которые делала каждый вечер перед сном. Они отнюдь не походили на записи, которые вносят в историю болезни медицинские сестры. Они были в форме дневника, где описания здоровья больной перемежались с личными впечатлениями, случайными заметками.
Прочитав дневник, Сигэмацу задумался. Надо бы показать его главному врачу больницы — Хосокава, который когда-то оперировал ему геморрой. Может быть, врач посоветует, что предпринять, чтобы спасти Ясуко; вместо истории болезни можно показать ему дневник... Решено, так он и сделает...
Перелистав несколько страниц, Хосокава сказал:
— Почему бы вам не отправить этот дневник в Комиссию по обследованию жертв атомной бомбардировки в Хиросиме? Здесь описана типичная для лучевой болезни картина. Эта комиссия собирает и хранит данные обследования пострадавших при атомной бомбардировке и время от времени составляет соответствующие отчеты.
Сигэмацу даже не знал о существовании такой комиссии. Доктор Хосокава рассказал, что осенью того года, когда окончилась война, исследовательская группа американской оккупационной армии вместе с врачами Токийского университета начала в Хиросиме работы, в ходе которых сфера ее деятельности расширилась и была образована Комиссия по обследованию жертв атомной бомбардировки. В задачу этой комиссии, придерживающейся, как говорят, высоких идеалов, входит обследование больных лучевой болезнью и сбор соответствующих статистических данных. Это учреждение
Состояние здоровья Ясуко волновало Сигэмацу гораздо больше, чем высокие идеалы Комиссии по обследованию жертв атомной бомбардировки, поэтому он вынужден был перебить Хосокава:
— Я знаю, что вы очень заняты, доктор, но прошу вас, если выдастся свободный часок, прочитайте этот дневник. Тогда вам станет ясно, почему я обращаюсь к вам за помощью. Родной нам человек страдает от лучевой болезни...
— Вы считаете, что я могу помочь? Но ведь я специалист по другим болезням,— с кислой миной сказал Хосокава,— вы прекрасно это знаете. А лучевая болезнь... странное, непонятное заболевание. Я безуспешно пытался излечить от нее моего двоюродного брата... Ну, что ж, ладно... Оставьте дневник. Я прочитаю его сегодня вечером.
Согласие доктора очень обрадовало Сигэмацу, и он простился, попросив разрешения прийти через несколько дней.
Сигэко вела этот дневник в течение шести дней, начиная с первого прихода доктора Кадзита.
Записи делались на скорую руку, поэтому Сигэмацу решил переписать все набело, исправляя по ходу дела на свой вкус орфографию и стиль.
25 июля. Грозовой дождь. Праздник храма Тэндзин.
Утром в половине одиннадцатого начались сильные боли и рвота. Смотреть на страдания Ясуко было невыносимо тяжело. Боли прекратились минут через десять. Температура 38 градусов. Выпадают волосы.
Около двух часов полил сильный дождь, несколько раз прогремел гром. В три тридцать прояснилось. Пришел доктор Кадзита. Температура 39 градусов. Кадзита сказал, что нарыв на ягодице вскрылся, но появился еще один. Я удалилась, чтобы не стеснять Ясуко, и приготовила на веранде кувшины с холодной и горячей водой. Немного погодя доктор вышел помыть руки. Я последовала за ним в комнату. Ясуко лежала, закрыв лицо полотенцем.
— Ну и громыхало же сегодня, даже страшно! — улыбаясь, сказал Кадзита. И, пощупав пульс Ясуко, добавил: — Думаю, ей нужна инъекция пенициллина. Сто тысяч единиц.— Привычной рукой он набрал в шприц лекарство и сделал укол.
Я проводила доктора до ворот. Перед уходом он сказал мне: «Слабость усилилась. По-видимому, из-за высокой температуры».
На ужин я подала Ясуко жареную рыбу, яйца, морскую капусту, раккё [20 , помидоры, одну чашу риса.
Сначала мы договорились с Кадзита, что он будет приходить раз в три дня. Посоветовавшись с мужем, я попросила Кадзита навещать больную ежедневно.
20
Раккё — вид горного лука
Ясуко уснула в восемь вечера.
26 июля. Ясно, прохладный ветер.
Утром температура 38 градусов. Озноб. На завтрак — суп из бобовой пасты, сушеные водоросли, раккё, соленья, яйцо, полчаши риса. Днем температура снизилась до 36 градусов. Пропал аппетит. Поела только помидоры и салат. К трем часам пришел Кадзита. Сказал, что нужно проверить стул. Ясуко нехотя согласилась. Вскрылся второй нарыв, появился третий. Доктор обработал нарывы и выписал мазь и присыпку.