Черный гайдук

Ашвани Андор

Вдруг во дворе послышался шум борьбы: звонкие удары металла о металл подсказывали, что идет поединок на саблях. Затем опять все стихло. Открылась воротина, и показался Арон с довольной улыбкой на лице. Он махнул рукой и Борат, взяв под уздцы коня графини, проехал во двор. Возле колодца лежал без движения мужчина – это был управляющий Джакоб. Заметив, незнакомых людей, он бросился на них с саблей, но в поединке был зарублен Бернатом. Возле стены сарая лежал бездыханный пес, с торчащими в боку вилами.

Бернат поспешил в дом, где могли прятаться люди, но застав лишь одного слугу, связал его и закрыл в чулане. Борат завел Ребеку в дом и освободил ей рот от кляпа. Она молча прошла в гостиную и села на лавку. Гайдуки осматривали каждый угол, но пока не находили ничего, указывающего, что Марош является графиней Жомбор. От жары захотелось пить. После расставания с Этель, на столе остались еда и кувшин с вином. Слуга, не получив указаний от госпожи, не стал убирать пищу со стола. Бернат понюхал содержимое кувшина и, улыбнувшись, предложил Борату. Занятый поисками, он отказался от напитка. Бернат сделал несколько больших глотков и, смакуя, произнес:

– Ух и вино! Вкуснотища! Ты будешь? – предложил он Арону.

Здоровяк принял кувшин из рук друга и тоже приложился. Вскоре глиняный сосуд опустел, и товарищи продолжили поиски доказательств.

У Ребеки загорелись глаза, когда она увидела, как гайдуки с жадностью опростали кувшин. Она переводила взгляд с одного на другого, ожидая каких-то последствий, но ничего худого с этими здоровяками не происходило. Когда Борат зашел в спальню, Ребека заволновалась и пристально смотрела в проход, надеясь, что гайдук ничего там не найдет. Но увидев его выходящим из комнатки с рулончиком бумаги, обвязанным золотистым шнурком, невольно приподнялась с лавки. Ее движение не осталось незамеченным Боратом. Присев за стол, он развернул свиток. Это был составленный документ на передачу рудника графа Ласло графине Жомбор, но еще не подписанный ни одной из сторон. Графиня даже не предполагала, что обычный гайдук сможет заглянуть внутрь полой фарфоровой статуэтки в виде богини Афродиты.

– Что здесь написано? – спросил ее Борат.

– Ода богине любви и красоты.

Борат, не обученный грамоте, недоверчиво взглянул на графиню и, засунув рулончик бумаги за пазуху, недовольно буркнул:

– Ладно, потом разберемся.

Ребека обратила внимание, что гайдуки никогда не называли друг друга по имени. В гостиную вошел Бернат, держа в руках большой портрет, написанный маслом неизвестным художником.

– Смотри, – обратился он к Борату и кивнул в сторону графини, – похожа на нее?

Борат перевернул холст в рамке и увидел надпись на австрийском языке, но так как не умел читать, спросил графиню:

– Что здесь написано?

– Любимой внучке от бабушки.

– Это ты на портрете?

– Ты разве не видишь, здесь портрет светлолицей девушки. А теперь взгляни на меня.

– Так кто же это?

– Моя сестра Жомбор Ребека.

– Сколько ей здесь лет?

– Семнадцать. Там дата стоит под надписью.

Гайдуки вновь продолжили поиски, но ничего не обнаружив, собрались в путь. Вашар наказал им прибыть к входу в «Адскую пещеру», где на завтрашнее утро был назначен общий сбор.

– Вы разрешите мне переодеться? – спросила графиня.

Борат хохотнул:

– Разрешаю, но только при мне.

– Издеваешься! Это тебе дубине неотесанной все равно, в какой одежде ходить, в грязной или…

Гайдук не дал графине договорить, а прикрыв ей рот рукой, дерзко сказал:

– Я сейчас тебя так обстрогаю, что не пройдет и года, как ты родишь маленького «Жомборенка».

Гайдуки веселым смехом подхватили его шутку. Борат завел Ребеку в комнату и, закрыв дверь, кивнул Арону, чтобы он шел во двор и встал под окном.

Переодевшись, Ребека вышла и шепотом попросила Бората оказать ей еще одну услугу. Он улыбнулся и, выведя графиню во двор, проводил до уборной.

Завязав Ребеке рот и усадив на коня, гайдуки направились в сторону замка «Железная рука».

Михал Ласло возвращался в родовой замок. Он торопился и неустанно погонял коня. Бедное животное, казалось, вот-вот откажется от сумасшедшей скачки и прекратит бег, но хозяин спешил, и конь это чувствовал, как никогда. За ним следовали семь гайдуков в полном боевом снаряжении. Неспокойно нынче на дорогах Трансильвании и знатным особам не пристало разъезжать без сопровождения.

Михалу уже доложили, что его невеста вернулась и теперь находится в замке. «Боже! Три года изо дня в день я надеялся, что она отыщется. Ведь верил же, чувствовал, что она не может, вот так – бесследно исчезнуть. Этушка моя! Любимая! Благодарю тебя Господи, что ты услышал мои молитвы!»

Чтобы сократить путь, Ласло направил коня к Соляному ущелью и сквозь гору Барса собирался попасть в замок с другой стороны, где располагался центральный вход на рудник. Таким образом, он хотел сохранить втайне свое прибытие в замок и сделать сюрприз невесте.

Через два часа отряд въехал в ущелье с северной стороны и остановился у входа в пещеру. Передав коня воинам, Ласло через тайный ход направился в крепость. Увидев хозяина, стражники обрадовались и, думая, что он еще не знает о возвращении Этель, поделились радостной новостью. Он улыбнулся в ответ, смешно пошевеливая усами, и приказал стражникам соблюдать тишину.

Пройдя через центральную галерею, Михал поднялся на второй этаж донжона и направился в просторную залу, где обычно собиралась вся знать замка. Заслышав шаги, ему навстречу вышли слуги, и приветливо улыбаясь, доложили, что госпожа находится у себя в спальне.

Был полдень, и графа Ласло удивило, почему Этель до сих пор не покинула свои покои. Увидев понурый взгляд личной служанки госпожи, Михал спросил:

– С Этель все в порядке, она хорошо себя чувствует?

– Господин Михал, госпожа Этель плохо сегодня спала и поэтому недомогает. Она вас очень ждет…

Последние слова служанки взволновали графа, и он быстрым шагом направился в спальню к невесте.

Услышав разговор в зале, Этель приподняла голову с подушки и почувствовала, как ее вновь затошнило. Еще с вечера показалось, что кружится голова и под языком скопилась неприятная слюна. Ночью, она внезапно проснулась и, ощущая сухость во рту, попила воду. Легкая тошнота подступила к горлу. Все это она списала на волнение и смену обстановки, ведь три года не могли бесследно пройти, и последствия малярии, как предположила Этель, не остались бесследными. Услышав стук в дверь, подумала, что вернулась служанка. Ослабшим голосом произнесла: