Черный хлеб

Жигалова Ульяна

— И вот я держу в руках эти проклятые алмазы, и что? Ни удовлетворения, ни счастья. Знаешь Виктор, наверное, мне нужно отомстить, хочется, чтобы эти ублюдки, что мучали мою дочь, страдали. Ты знаешь, я хочу отомстить всем. Найти всех тех, кто еще жив, и отомстить по полной, включая этого «Петра Смирнова», который изнасиловал мою дочь.

У тебя будет новое задание — ты будешь собирать сведения о том деле. Я знаю, что ты руки марать не будешь — и сразу говорю, — не придется. Будем собрать материалы для возбуждения уголовных дел. Я не мясник, убивать не буду, хотя и зарекаться не буду.

Наталья. За темным днем — восход

Глава 19. Наталья. За темным днем — восход. Я вернулась к отцу. Два года попыток найти общий язык с сыном привели к обострению депрессии. Мне стала не интересна работа, пропал сон и появилась раздражительность. Я прониклась мыслью — что я плохая мать, глупая и неосторожная, и все произошло по моей вине. Я вечно выстраивала иные сценарии жизни, где Игорь был жив, и Кир был всегда с нами. Я все думала — вот если бы Игорь не пошел на работу к отцу…, вот если бы я не уехала к свекрови…,

если бы вернулась на два дня раньше… И я все дальше тонула в чувстве вины, все дальше уходила от реальности. Киру надоедало слушать мои извинения и просьбы простить, он нервничал и бросал трубку. Отец, как всегда, не хотел отвлекаться от своих дел и вызвал Тома Хардли, предложив ему работу личным врачом. Представляю, сколько ему было обещано, если он прибыл буквально через неделю. Теперь мы гуляли с Томом по Женеве, потом по его рекомендации уехали в Париж, в Италию. Мне по началу было все равно — лишь бы был скайп, переговорить с сыном. В Италии мы провели полгода — жили по неделе, иногда месяцу в разных городах. Гуляли по Риму, обедали в небольших кафе, где подавалась извечная пицца и паста, а бутерброды модно назывались брускетта. Посетили Пизу — как же без падающей башни? Но в Пизе мне много больше понравилась крошечная беломраморная кружевная церковь, почти часовня — церковь Санта Мария делла Спина. Побывали в Неаполе — на развалинах Помпеи, на острове Капри. В Помпеях удивил один момент — на сохранившихся дорогах колесами в булыжниках выбиты колеи, глубиной ну может, сантиметров в пять. Сколько сотен лет нужно было ездить по эти улицам, чтобы образовалась такая глубокая колея? В ясную погоду мы любовались неаполитанским заливом — невообразимым, потрясающим и великолепным. По заливу мы прокатились на кораблике, когда ехали на Капри. Острова, как пышные зеленые шапки, казалось, таяли снизу в синеве. Капри — потрясающий остров, и красивейший город у скал, разноцветные дома, множество белых яхт на синеве, которую невозможно передать словами. Я бы осталась там жить — это невообразимая красота, солнце и безмятежность. Столько света я видела только на картинах Винсенте Ромеро. Конечно, посетили Милан с его, популярными в России, магазинами. Мы не планировали маршрут — просто брали карту, тыкали пальцем, и ехали. Так внезапно мы посетили Падую и Болонью. Из обязательной программы — конечно Венеция, с ее грязноватыми каналами и облезшей штукатуркой домов. С Венецией меня примирила только морская прогулка, когда вид города не портит зеленая вода каналов. Впечатления так же портили нескончаемые потоки туристов, забитые речные трамвайчики — вапоретто. Главная визитка Венеции — поющие гондольеры оказалось фикцией — гондольеры в ярких костюмах, жадные как таксисты во всем мире, не поют. Гигантские цены на прогулки на гондолах, короткие маршруты по узким вонючим каналам, не впечатлили. Бесконечные соборы — во Флоренции, Риме, Милане, замки, музеи, картинные галереи. Балкон Джульетты — отстояв безумную очередь. Колизей — и в Риме, и в Вероне. Галерея Уфицци — на целый день. Дневные экскурсии, ночные экскурсии. Гастрономические туры. Индустрия туризма в Италии готова удовлетворить любой вкус, но и утомить до полусмерти любого. И какое-то невообразимое количество мраморных статуй во всех музеях — мальчика, достающего занозу из ноги, я видела в трех или четырех экземплярах. Похоже, итальянцы на каждом огороде откопали десятка два скульптур. Том нашел сходство в моем лице с внешностью древнеримских мраморных матрон. Иногда мы уставали от музеев и несколько дней валялись в номере, заказывая вино и клубнику, и разговаривали — иногда на балконе, иногда на полу возле телевизора. Том много говорил со мной, сперва я только слушала, потом начала рассказывать свою жизнь. Постепенно были рассказаны тяжелые моменты, я плакала, Том меня слушал и утешал, иногда долго говорил, что нужно забыть прошлое, радоваться жизни и миру. Учил замечать хорошие моменты, ценить их, и улыбаться. Про Кирилла он тоже много говорил — такое поведение часто встречается у брошенных детей. Нужно терпение и любовь, говорил он. Понемногу уходила боль, сны стали спокойнее, на душе было легче и теплее. Учил слушать сына, радоваться мелочам, которыми Кир со мной поделился, радоваться каждому слову. Я стала применять знания на практике — и действительно, напряжение в разговорах ушло. Сын стал смешить меня школьными историями, и я видела, что он рад моей улыбке и смеху. Тома он принял нормально, обычно Том подходил поздороваться, и попрощаться. Сперва этим и ограничивались, потом разговоры стали длиннее, и вскоре Кир улыбался ему и махал радостно рукой: — Привет, дядя Том! Не скажу, что я была счастлива — но наконец-то я была спокойна. Непривычно спокойна. Без потрясений, стабильно, скушновато, но предсказуемо. И мне это нравилось все больше. Наши отношения с Томом были близки еще с Балтимора, здесь близость не сразу, но возобновилась. Его цель мне стала ясна, когда, обнаружив у себя задержку, я купила тест и узнала, что беременна. Том был счастлив — он тут же сделал мне предложение. Не знаю любовь ли это с его стороны, но как мне кажется — выгодная партия. Первая мысль была отказать, сделать аборт, у меня же есть Кир, зачем мне другой ребенок? Однако, бессонная ночь привела к другому решению — я не растила своего малыша, не держала на руках, не видела первых зубов, первых шагов. По сути, я предала одного сына, оставив его чужой женщине, и вот опять собираюсь предать другого ребенка — который ни в чем не виноват, и даже еще не родился. К утру идея стать матерью, исправить все ошибки, пережить все радостные моменты, захватила меня полностью. Я дала Тому согласие, он был на седьмом небе, и мы поженились в муниципалитете города Вероны, где находились в тот момент. Так неожиданно для себя я вышла замуж. Сыну говорить не стала, потому что не знала, как сказать. Отложила все новости до его приезда следующим летом. Однако, дядя Том не удержался, и проговорился. —

Кир, у тебя будет сестра! Сегодня на УЗИ нам сказали, что у нас девочка! — радостно сообщил он. — О, класс! У меня будут и брат и сестра! Мама Наташа, поздравляю! Мы с Тохой всегда хотели еще одного ребенка, но мама с Гошей не соглашались. Мама Наташа, как ты себя чувствуешь? С тех пор первым вопросом стало мое самочувствие, потом Том докладывал о моем питании, витаминах, прогулках. Сын радовался вместе с ним, а я-то — я была по-настоящему счастлива. Из Тома выйдет отличный папаша, да и то, как он заботился обо мне во время беременности, убедило меня, что я любима.

Лев Александрович. И все же — счастье!

Глава 20. Лев Александрович. И все же — счастье!

Виктор привез четыре алмаза. Как компенсация Наташе за страдания, это было мало. Теперь я это понимал. Но раз уже камни у меня — могу сам распорядится. Я пригласил Романовского в гости, и вручил ему два их них, с рассказом о его бывшем работнике.

Петр был зол, он теперь понимал, что запасной сценарий был реализован Ксенофонтовым не случайно — а значит, его вина во всех событиях велика.

Я сказал, что Виктор, как бывший афганец его пожалел, и оставил ему самый маленький камень, дополнительно к трем проданным.

— Я бы ему пулю в лоб оставил, а не алмаз.

— Тогда ищи его сам, на Бали его уже нет. Ты же сам говорил, что тебе камни не нужны. Ну а я не палач, раз Виктор так сделал — пусть так и будет.

— Лев, на хрена мне камни? Деньги не вернут здоровье дочери, — угрюмо бросил он.

— Благодаря им ты сможешь купить лучших врачей, я Наташке нанял личного психиатра, причем молодого и симпатичного. Пока процесс идет нормально, она уже улыбается. Я знаю, что они спят кроме лечения, но это пусть. Лишь бы ей было лучше. Бери на вооружение. Или сам живи с ней рядом, и каждый день разговаривай.

Петр уехал от меня к дочери, сильно задумавшись. Я думаю, он оставит свою политическую карьеру, тем более в губернаторы ему не пролезть, другие люди имеются. С моей точки зрения — это лучший выход.

Первая месть свершилась почти случайно. «Петра Смирнова», а на самом деле Михаила Проскурина, нашли на Филиппинах. Сложнее было узнать его настоящее имя — как бывший сотрудник спецслужб, он не фигурировал ни в одной из баз данных. Предположив, что, судя по уровню образования и некоторым оговоркам, он окончил МГИМО, мой начальник службы прошерстил выпускников этого вуза. Добраться до альбомов выпускников было тоже не просто, но нашлись в архиве и там корыстолюбивые люди. Листали альбомы две недели. Там, в альбоме за 78 год знакомое лицо и было обнаружено, дальнейшее было проще — выявить место жительства, удостовериться что не ошиблись.

Зная законодательство Филиппин, Проскурина было просто подставить в аэропорту Манилы. В наружный карман чемодана подкинули дозу наркоты. Мужик сел пожизненно. Осталось сообщить ему, за что именно.

Его английский босс сразу же понял откуда ветер дует, мне позвонили, соединили с ним:

— Лев, я считал, что мы с тобой разошлись по-хорошему? Ты, по-моему, берега попутал, я за своих людей отвечу, — начал он, вальяжно растягивая слова.

— Я в своем праве, он изнасиловал мою дочь, когда они были в Еланской. Ты не знал? Я тебе доверил свою дочь, твоим людям, — не сдался я, — а она потом чуть опять в психушку не загремела! Тебе нужны свидетели? Легко, ее соседка лечила от побоев!

— Стоп, стоп! Не в курсе был, уточню. Если ты не врешь, я добавлю этим шавкам от себя, чтобы знали, на кого можно пасть разевать! Но если не подтвердиться, к тебе претензия. Будь готов.

Через неделю на улице мне отдали конверт. В конверте было фото Проскурина с перерезанным горлом.

Команда детективов плотно работала в Еланске и Красногорске. Сведения покупались, зачастую с братками, не поднявшимися выше обычных быков, или отошедших от дел, было достаточно бухнуть в бане с девками. Они развязывали языки по-пьянке, и топили, топили друг друга.

Все допросы, все встречи писались на видео. Я смотрел часы этих мерзких пьяных исповедей, слушал этих нелюдей, и мне было гадко, гадко от них и от себя. Там было много пострадавших — мой зять и дочь еще содержались «в шоколаде». Другим приходилось хуже — их били, насиловали, включая «щенков», как говорили эти упыри.

Что делать с ними потом, я не решил. Мочить всех подряд я был не готов. Как бы там не было, убить человека, даже такое дерьмо, я не могу, не палач.

Тут моя дочь сообщила, что вышла замуж и ждет ребенка! Боже мой, благодарю тебя! На радостях, я дал команду спецам передать все материалы в милицию, прессу и проследить, чтобы они все прочно сели и свернуть операцию.

Катерина. Спустя годы…

Глава 21. Катерина. Спустя годы…

Сегодня я жду приезда моих сыновей. Они должны приехать на Новый год. Мы первый год как расстались, и я очень тяжело это переживаю.

После окончания школы, с золотыми медалями, между прочим, Антон поступил в Московский физико-технологический, Кирилл увлекся программированием и учится в Англии, по выбору деда.

Я по-прежнему жила в Красногорске, у меня неплохо сложилась карьера, чего и следовало ожидать — когда дома никто не ждет, и все время и силы отданы работе. Неожиданно для себя я втянулась и полюбила свою административную работу — мне казалось, что на любом месте человек может помогать людям. Иногда тем, что просто делает свою работу хорошо.

Кирилл до окончания школы жил с нами, и до сих пор считает меня мамой, Наталью он тоже стал звать «мама Наташа», но уезжать отказывается систематически.

После того, как у Наташи родилась дочь, она стала более нормальной, что ли. Подругами мы так и не стали, несмотря на попытки Натальи, я ей не доверяла, но ровные приятельские отношения поддерживать научились.

И вот на выходе из аэропорта показались два моих сыночка: Антон, высокий, крепкий и темноволосый, с усиками, блин! И Кирилл, ого! выше его уже на полголовы! светлый и тощий, челка на глазах, как обычно.