Черный колдун
Шрифт:
— Я не узнаю тебя, Сивенд, ты орудуешь мечом как нерадивая хозяйка вязальной спицей.
Норангерский злобно выругался и ринулся вперед. Зуб по-прежнему улыбался, руки его были опущены, казалось, он даже не помышлял о сопротивлении. Сивенд сделал выпад, Зуб чуть отстранился, меч Норангерского со свистом пролетел мимо его лица. Меченый в ответ выбросил левую руку, и правый бок неосторожного ярла окрасился кровью. Сивенд покачнулся и выронил меч.
— Я же говорил! — процедил сквозь зубы Брандомский.
— Эй, — крикнул Зуб нордлэндскому королю, — я не буду добивать твоего дружка, а ты выпустишь моего брата.
— Дайте ему коня, — указал Гарольд на Волка, — и откройте ворота.
Хафтур подвел меченому коня, тот был уже почти без сознания, и дружиннику только с помощью Беса удалось взгромоздить его в седло.
— Предупреди наших, что Ульф предал, — успел шепнуть Бес товарищу.
Зуб обернулся
— Добейте эту полудохлую гадину, — крикнул Гарольд гвардейцам.
Бес рванулся на помощь товарищу и тут же упал, поверженный ударом сзади. Он успел еще увидеть, как медленно сползает с залитого кровью седла Волк, и погрузился в небытие.
Глава 9
ПОХМЕЛЬЕ
Бес проснулся от страшной пульсирующей боли в голове. Он попытался приподняться, но тут же упал, больно ударившись о каменный пол. Слабый свет шел из узкой щели под самым потолком, и этого света едва хватало, чтобы рассеять тьму в нескольких шагах от меченого. Стена темницы была покрыта плесенью и, казалось, сочилась влагой. Бес с трудом придвинулся к ней, лизнул языком шершавую поверхность и тут же сплюнул от отвращения. В дальнем углу слышался звон падающих капель, он попробовал ползти на звук, но со связанными руками и ногами это оказалось далеко не простым делом. Тогда Бес вытянулся плашмя и стал перекатываться с боку на бок, извиваясь всем телом, словно червяк. Кое-как меченый добрался до желанного места, но здесь его поджидало жестокое разочарование — звук падающих капель доносился из-за стены. Он застонал и ткнулся лбом в холодные камни. Боль отрезвила Беса. Вряд ли ему удастся уйти из этого подвала живым, но все-таки его пока пощадили. Одна только мысль в эту минуту мучила Беса: убил он Ульфа или нет? Никто ведь не знает, что Ульф предатель, и меченые в лесной крепости будут ждать вестей от Беса, а дождутся свору гарольдовых псов. Ульф знает систему ловушек вокруг крепости и расскажет о ней нордлэндцам. А Кона нет. Остальные молчуны слишком стары, чтобы вывести меченых из этого ада пусть даже в чужие миры. Ульф, будь ты проклят! Ульф, с которым меченые делили кусок хлеба и крышу нал головой. Ульф предатель! Но почему? Почему он предал?
Брандомцы вязали крепко. Все усилия Беса ослабить путы ни к чему не привели. Он ударил с досады ногами о пол и почувствовал нечто его обрадовавшее — нож в сапоге. Бес осторожно стал стягивать правый сапог, упираясь в выпуклости пола. Нож выскользнул из-за голенища и ударился со звоном о камень. С трудом, но меченому удалось дотянуться до лезвия связанными руками, и начался мучительный процесс перепиливания веревки. Несколько раз Бес почти терял сознание от боли, но упорно продолжал работу. Он почувствовал радость и облегчение, когда руки наконец оказались свободными. Первым делом Бес ощупал голову — над правым ухом комком запеклась кровь. Все тело болело, словно его долго били, а правая рука повиновалась плохо. Но кости были целы, а это сейчас самое главное.
Бес медленно обошел темницу, держась руками за стены, куча гнилой соломы в углу, вот, пожалуй, и все убранство нынешнего жилища. Узкая щель вверху, в которую едва можно было просунуть кулак, и тяжелый люк в потолке, до которого Бес при желании мог дотянуться рукой, связывали его с внешним миром. Люк сидел плотно. Бес разочарованно вздохнул и вытянулся во весь рост на соломе, сжимая в ладони свою единственную драгоценность — нож. Наверное, он задремал, томимый жаждой и дурными предчувствиями. И когда наверху послышался шум, Бес с трудом вернулся к действительности, продираясь сквозь застилавший сознание туман. Шаги теперь слышались совершенно отчетливо. Бес затаил дыхание и поудобнее перехватил нож. Загремел засов, и крышка люка стала медленно подниматься. Лохматая голова появилась в проеме. В слабом свете, падавшем из узкого оконца, Бес успел разглядеть бледную полоску шеи. Голова дернулась, послышался приглушенный булькающий звук, и снова стало тихо. Бес несколько томительных секунд лежал неподвижно, вслушиваясь в тишину, потом рывком поднялся на ноги и протянул руку к люку. Брезгливо морщась, Бес вырвал нож из шеи мертвого тюремщика, потом оттолкнул обмякшее тело и, пересиливая боль, подтянулся на руках. Коридор был пуст, если не считать, конечно, брандомца, бесформенной грудой лежавшего у люка. Бес сбросил тяжелое тело вниз и захлопнул крышку.
Коридор был тускло освещен неровным светом чадящего факела, который, видимо, принес с собой убитый тюремщик. Бес огляделся и с радостью обнаружил большой кувшин с водой. Вода была теплой и солоноватой на вкус, но он пил ее с жадностью, захлебываясь и задыхаясь, пока не зашелся в тяжелом, рвущем легкие кашле.
Мало было вырваться из темницы, нужно было выбраться из замка, а это дело непростое. Во дворе царила ночь: темная, безлунная и беззвездная. Несколько крупных капель упали Бесу на лицо, и он с наслаждением размазал их по пылающему лицу. Меченый быстро отыскал конюшню, но именно здесь его поджидало новое испытание. Случайно ли забрел сюда этот воин или был поставлен для охраны, Бес выяснять не стал. Он нанес ему быстрый и точный удар в сердце. Подхватив падающее тело, меченый осторожно опустил его на землю и принялся раздевать убитого. Куртка из бычьей кожи, обычно надеваемая под кольчугу, пришлась ему впору. Бес затянул пояс и проверил, как ходит в ножнах меч. Стальной шлем больно давил на рану за ухом, но с этим пришлось смириться. Меченый оттащил труп раздетого врага в сторону и завалил подвернувшимся под руку хламом.
Дверь конюшни была незаперта. Кони почувствовали присутствие человека и захрапели в стойлах. Бес медленно повел факелом, освещая стены. Скоро он обнаружил то, что искал. Веревка оказалась коротковатой, но на продолжение поисков у него не было времени.
Бес осторожно прокрался мимо входа в сторожевую башню, откуда слышались возбужденные голоса часовых. Он очень надеялся, что в такую ненастную ночь никто не станет торчать на стенах. Дождь все усиливался, и это было только на руку меченому. Он обнажил кинжал убитого дружинника и стал медленно подниматься вверх по каменным ступенькам, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.
Часовые на стенах были. Гарольд, видимо, очень дорожил жизнью, а возможно, это Брандомский решил, что его воины не раскиснут под теплым летним дождем. Часовые, перебросившись несколькими словами прямо над головой Беса, размеренно зашагали в разные стороны. Через несколько мгновений меченый был уже на стене. Закрепив веревку, он огляделся по сторонам — часовые были далеко, зато со стороны двора слышались голоса: кто-то, гремя сапогами, поднимался на стену. Ни секунды не медля, Бес скользнул вниз по веревке. Спускаться оказалось труднее, чем он предполагал. Руки скользили по шершавой веревке, раздирая ладони в кровь, кроме того, он больно ударился раненым плечом о каменный выступ и едва не рухнул вниз. Бес глухо застонал и тут же проглотил свой стон, испуганно прислушиваясь.
Веревка закончилась. Бес посмотрел вниз, но было слишком темно, чтобы определить расстояние до воды. Делать было нечего, он разжал пальцы и камнем полетел вниз. Всплеск показался Бесу оглушительным, он вынырнул на поверхность, отплевываясь тухлой тиной, и поплыл к берегу. Над его головой замелькали факелы и послышались крики очухавшихся брандомцев. Бес, скользя отяжелевшими сапогами по сырой земле, с трудом выбрался из воды.
Несколько факелов, сброшенных со стены, прочертили огненными линиями темноту и с угрожающим шипением захлебнулись во рву. Но Бес был уже далеко. Сколько времени он брел в полной темноте, то и дело натыкаясь на ветки, определить было трудно. Не знал он и того, как далеко ушел от Ожского замка. В такую безлунную ночь заблудиться в лесу нетрудно, и выбившийся из сил меченый не стал искушать судьбу. Отыскав в густом кустарнике тихое местечко, он с наслаждением рухнул на сырую землю и почти мгновенно забылся сном.
Проснулся он с первым же лучом солнца, ударившим в глаза. Меченый с трудом приподнялся с земли, огляделся по сторонам и едва не ахнул от удивления и испуга — ушел он от Ожского замка не так далеко, как ему показалось минувшей ночью. Приютивший его кустарник рос на расстоянии тысячи шагов от стены, с которой он так лихо спустился. Неподалеку от меченого послышался треск ломаемых веток, и два всадника выехали на дорогу. Бес не слышал их разговора, но не сомневался, что речь идет именно о нем. Наверняка его исчезновение уже обнаружили, и теперь брандомцы и нордлэндцы рыщут в окрестностях замка, отыскивая его следы. Всадники после минутного обмена мнениями разделились: один из них снова свернул в заросли, другой медленно поехал по дороге, всматриваясь в ближайшие кусты. Бес отстегнул широкий меч от пояса и обнажил широкий кинжал. Как только всадник поравнялся с ним, он выскочил из кустов и прыгнул на круп коня. Брандомец закричал, но это был последний крик в его жизни. Бес сбросил обмякшее тело на землю. Испуганный конь храпел и пятился от того места, где в луже крови плавал его хозяин. Бес ласково погладил коня по подрагивающей шее. Видимо, второй всадник услышал крик товарища, не прошло и минуты, как он, ломая кусты, выскочил на дорогу. По значку на плаще Бес определил в нем нордлэндца из дружины Рекина Лаудсвильского. Бес обнажил меч только что убитого им брандомца и спокойно ждал приближавшегося врага.