Черный Кровавый Триллиум
Шрифт:
Красный Голос, который, словно на поводке, водил скритеков, мелкими шажками, вприпрыжку поспешил на плот. Секундой позже, неуклюже переваливаясь на ходу, за ним засеменил офицер. Они топтали связки камыша, причем последний еще успевал расшвыривать их ногами, натужно сопя и хрипло, вполголоса ругаясь. Слуга Орогастуса, как обычно, был в маске. Его-то Кадия никогда прежде не встречала — это точно, а вот офицера ей уже доводилось видеть. Уж не сам ли генерал Хэмил спешил к ней навстречу? В голову ударила бессильная ярость — вот он, талисман, и нет возможности поднять оружие и сразить этого изверга.
Генерал выглядел не лучше, чем его люди. Он основательно зарос —
— Ну, Голос, это просто замечательно! — заорал он.— Ты только погляди, кто это! Принцесса Кадия собственной персоной! Теперь ты ответишь за все свои чертовы колдовские штучки, которые ты тут выделывала. Ну и ночка нам выдалась! Удачненькая! — он с размаху ударил спутника по плечу.
Тот отлетел в сторону и едва не свалился с плота.
Генерал Хэмил схватил Кадию за щеки, сжал пальцы так, что губы у принцессы сложились в бантик. Поднял ее голову.
— Ну что, крыса болотная? — раздельно, с нескрываемой радостью спросил он.— Это тебе не конфетки, не дворцовые трали-вали. Недолго ты побегала по этой грязи! Твоим сестричкам тоже скоро каюк!
Потом он наотмашь ударил ее — у принцессы хлынули слезы.
Генерал презрительно фыркнул.
— Поплачь, поплачь, девка. Милосердия не жди! — Он повернулся к Голосу и добавил: — Значит, ют эти шлюхи из Рувенды должны были нас уничтожить? — Его тяжелая рука легла на плечо принцессы, и он повернул ее лицом к ученику Орогастуса.— Вот в этой пакости твой хозяин видел угрозу? В каком дурном сне ему привиделось, что подобная мразь на что-то способна?
Голос даже не посмотрел на Кадию, упавшую к его ногам. Он торопливо обошел плот. Хэмил удивленно следил за ним взглядом.
— Ты что, боишься, Голос? — окликнул его генерал.— Или что-то новенькое дошло до тебя от хозяина?
Генерал спросил на понятном наречии, однако Голос ответил по-лаборнокски, и Кадия разобрала только два слова: «Талисман... Опасность...»
— Что? — прорычал Хэмил.— Ну-ка, покажи...
Он расшвырял кучи тростника — блеснуло лезвие меча, лежавшего на плоту. Набалдашник по-прежнему казался помертвелым, высохшим от бессилия, но лезвие буквально пылало ярко-зеленым пламенем. Изумрудные сполохи пробегали по волшебной стали.
Голос выпростал из-под плаща руку — ледяной голубизны шар вспыхнул у него на ладони. В глубине его плавали созвездия мелких светящихся пятнышек — чем-то они напоминали снежные хлопья, находящиеся в непрестанном движении. Красный Голос сжал шар в руках. При этом ученик чародея что-то невнятно бормотал, потом принялся членораздельно выговаривать непонятные слова, делая между каждым долгие неприятные паузы.
Хлопья, что кружили в таинственном шаре, враз оледенели, замерли. Кадии была видна лишь часть происходящего, но то, что она увидела, заставило ее застыть от изумления. В шаре открылась полость, объем ее расширялся на глазах, уводил куда-то в центр, в недра волшебного предмета, где из ничего возник образ другого человека — неточное подобие Красного Голоса. В руках он держал такой же шар...
Ученик чародея замолчал. Потом неожиданно, словно подкошенный, рухнул на колени и, действуя скорее как автомат, а не как человек, поднес шар к мечу так, чтобы тот неизвестный, который ожил в прозрачной голубизне, мог видеть оружие, добытое в невидимом городе.
Все вокруг затаили дыхание; присмирела и ночь — сомкнула вокруг лагеря тьму, утихомирила плеск реки. Тусклые звезды, высыпавшие на небосводе, застыли, не смея далее мерцать. В наступившем могильном безмолвии ясно и сильно прозвучал голос:
— Хэмил!
Кадия никогда прежде не слышала его. Она не могла утверждать, что он донесся из голубого шара,— он раздался сразу, вдруг и отовсюду, будто из-под полога ночи, где жил и бодрствовал другой — запретный, колдовской мир.
— Ты все исполнил точно. Удача оказалась на твоей стороне. Теперь следует удвоить осторожность. То, что лежит на плоту, незримыми узами связано с твоей пленницей. Никто — и ты в том числе... Никто... Ты меня слышишь?
Пораженный генерал невольно глотнул и кивнул.
— Никто, незнакомый с сакральными знаниями, не должен его касаться. Только она. Поверь мне на слово, я не имею сейчас возможности подробнее касаться этого вопроса. Ты должен доставить это ко мне. Ее тоже! Пусть она возьмет это, но прими все меры предосторожности, чтобы она не смогла этим воспользоваться...
Шар внезапно затуманился, свечение начало быстро угасать, и не прошло нескольких секунд, как он померк.
Хэмил сплюнул — смачно, шумно. Слюна упала возле трехвекого набалдашника. Этот плевок словно разбудил всех. Солдаты на берегу задвигались, офицеры стали перешептываться — тот, что командовал лучниками, медленно опустил руку, и воины стали убирать стрелы в колчаны. Зазвенела река, замигали звезды, и, словно вздох, из джунглей прилетел ветерок, пошевелил листву, поиграл пламенем костров и факелов.
Генерал вновь почувствовал себя генералом. Он прочистил горло и прежним грубым трубным голосом сказал:
— Значит, эта штука связана с ней незримыми узами. Ну, Голосок,— он переступил с ноги на ногу и, поскользнувшись, едва не свалил своего соседа,— как ты справишься с этой проблемой? Эта кочерыжка принадлежит твоему хозяину, но касаться ее нельзя. Касаться ее может только эта болотная крыса. Но и ей касаться нельзя, ибо она может такого натворить...
Красный Голос невозмутимо убрал шар куда-то внутрь одежды — предмет канул там, словно его не существовало вовсе. Покопавшись в плаще, он вытащил моток веревки — странное, надо сказать, изделие. Она нисколько не походила на обычную в тех краях, сплетенную из травы бечевку. Скорее, напоминала шкуру, содранную с тонкой, но очень длинной змеи. На конце ее была сделана петля — именно ее держал между пальцев колдун. С осторожностью рыболова он накинул петлю на рукоять волшебного меча и начал потихоньку затягивать ее. Убедившись, что узел прочен, колдун несколько раз подергал за веревку — меч окончательно освободился от тростника. Хэмил, с раздражением смотревший на эти глупейшие, по его мнению, манипуляции, наконец, не выдержал, шагнул вперед, наклонился. Ученик мага тусклым, но отчетливо звучащим голосом предостерег его:
— Господин генерал, это будет крайне неуместно. Стоит только коснуться меча, и на вас свалятся неисчислимые беды.
Генерал засопел — невразумительная речь обескуражила его. Попытался бы Голос прямо запретить ему взять меч — плевал он на всякие запреты! Однако глубокомысленные витиеватые фразы всегда производили на генерала странное, завораживающее впечатление. Все-таки он не простой рубака, а командующий и должен кое-что смыслить в высших политических материях. Тем более в уместности или неуместности того или иного поступка. Чтобы скрыть смущение, он хрипло фыркнул: