Черный лебедь
Шрифт:
– Отец дома?
И без того бледная его улыбка сошла на нет.
– Дома.
– Один? – напряженно и с мрачным видом спросил он.
– Ну, как сказать.
Карина хоть и маленькая, но голова у нее соображала хорошо. Она поняла, о ком думает Юрий. Потому деликатно отвела в сторону взгляд.
– Понятно.
В том-то и дело, что Всеволод Владимирович был не один. Женя гостила у него несколько дней. Граф Сокольский выделил в ее распоряжение северный флигель. Она жила здесь на правах его старой знакомой, но уже вся прислуга знала, что по ночам он хаживает к ней. Да и как о том не знать, если он особо и не пытался удержать шило в мешке. Вот и до Юрия слухи докатились. И сам он поэтому прикатил. Потому и невесело ему, потому и хмурит он
Карина подалась вслед за Юрием.
– Ты куда? – удивленно окликнула ее Настя.
Но та даже не оглянулась. Дескать, и так ясно, зачем она идет в дом. Ей же все интересно.
Игра в детективов продолжается. Настя не поощряла это ее увлечение, но и палки в колеса не ставила. Потому и получила фрагмент рукописи. Потому Карина пытается раздобыть очередную ее часть. Пытается, но из этого ничего не выходит. Нет ничего на компьютере у мамы. Может, где-то на съемном носителе есть, но где? Хотела бы Настя узнать продолжение интриги, которой до сих пор пронизана жизнь графа Сокольского. Но что-то ей подсказывало, что у Карины из ее затеи ничего, кроме неприятностей, не выйдет. Узнает мама про ее проделки, начнется выяснение отношений. Настя с опаской думала о подобном сценарии развития событий. Уж очень не хотелось ей в очередной раз доказывать всем, что она вовсе не верблюд.
Настя не препятствовала Карине в ее дерзаниях. Но и не давала никаких заданий. Хотя вопросов у нее была масса. Кто такой Макс? В каких отношениях он состоял с Майей Дмитриевной? Что происходило в усадьбе в ту ночь, когда они пропали? Что происходило после? События она не форсировала, с расспросами ни к кому не лезла. Но сдружилась с горничной, которая убиралась в комнатах Карины. Оксана уже третий год работала в доме, ей было что рассказать. А поболтать она любила. Правда, ничего особенного она не рассказала. Перемыла косточки всем, кто работал вместе с ней. Но про графа и его домочадцев – ни слова. Нельзя говорить о хозяевах плохо, за это и уволить могут. Зато про Макса рассказала. Действительно парень пользовался не очень хорошей репутацией. О таких говорят – имел все, что шевелится. Оксана скромно заметила, что Макс домогался и ее саму, но из этого ничего не вышло. Скромно заметила, но в глазах при этом наблюдался такой нескромный блеск, что Настя заподозрила ее в неискренности. О том, домогался ли Макс хозяйки дома, – ни слова. Но бывает, что молчание красноречивей всяких слов. А Оксана умела молчать многозначительно. Именно так она и замолчала, когда речь зашла о Майе Дмитриевне. Еще Оксана промыла косточки Григорию Николаевичу Хомутову, начальнику охраны графа Сокольского. Не забыв при этом заметить, что он мог бы поактивней участвовать в розыске пропавшей хозяйки. А то, мол, в первые дни из кожи вон лез, пытаясь выйти на ее след. А потом вдруг успокоился. Одно только это могло навести на мысль, что Хомутов сначала нашел Майю Дмитриевну, а потом уже успокоился. Очень даже могло быть, что ее нашли только для того, чтобы сразу же упокоить. На пару с Максом. Для того, чтобы убедиться в том, нужно было допросить Хомутова. Но Настя прекрасно понимала, что это дохлый номер. Даже если бы она смогла найти к нему подход, он и под страхом смерти не сказал бы ей ни слова. Он же не дурак подписывать себе приговор. Но Настя даже не пыталась подбивать к нему клинья. Хоть и хаяла его Оксана, а было видно, что мужик этот – тертый калач. Один его стальной взгляд создавал образ проволочного заграждения, которым он был огражден со всех сторон. Если кто и смог бы его взломать, так это Сергей. Но Хомутов жил в усадьбе, и у Сергея не было к нему доступа.
Настя рассказала Сергею про дом Чукоткина, он сказал, что начнет работу в этом направлении. Но этого же мало. Одним словом, ее успехи в деле расследования предполагаемого преступления были весьма и весьма скромными. Если их вообще можно было назвать успехами. Но дело худо-бедно двигалось, глядишь, и сказка сложится. Как говорится, еще не вечер.
Не смогла Настя угнаться за Кариной. И этот взбалмошный ребенок вошел в дом вместе с Юрием. Насте ничего не оставалось делать, как зайти в дом вслед за своей подопечной. И она сразу же стала свидетелем некрасивой сцены.
Всеволод Владимирович стоял посреди парадной залы, а на него наседал Юрий. И его агрессия была вполне понятна, ведь отец был не один – бок о бок с ним стояла Женя. Настя должна была признать, что для своих тридцати девяти лет Евгения Эдуардовна выглядела просто превосходно. Ее возраст не могла выдать даже шея – даже там кожа имела достаточно высокий тонус. А лицо – так вообще как у молодой женщины. Ни морщинки, ни вмятинки. И не скажешь, что «штукатурки» на ней больше, чем может позволить себе девушка.
Стоило признать, что она была очень красивой женщиной. И уж никак не была похожа на ту Женю, в которую когда-то влюбился студент Сева Сокольский. Вместо косынки вокруг головы стильная прическа – не то чтобы вызывающая, но и скромной ее не назовешь. И костюм на ней вовсе не строгий, хотя и вульгарности в нем ни на грамм. Короткий светлый жакет с неглубоким декольте слегка обнажал верхние упругие полусферы соблазнительно высокого бюста, средней длины юбка туго обтягивала в меру широковатые и, судя по всему, не тронутые целлюлитом бедра. Выглядела Евгения Эдуардовна прекрасно. Но, похоже, ее красота действовала на Юрия как красная тряпка на быка. Отец попытался его обнять, но он вырвался, отскочил назад. И, с трудом сдерживая себя, совсем нетактично пальцем показал на женщину:
– Зачем она здесь?
– Сынок, я хотел бы с тобой поговорить, – начал было Всеволод Владимирович.
Но Юрий не хотел ничего слушать.
– Я спрашиваю, почему она с тобой?
Настя не могла позволить себе наблюдать за этой сценой. И без того много увидела. Взяла Карину за плечи и чуть ли не силой потащила на выход. Всеволод Владимирович даже не взглянул на них. Не до того. Не самое это легкое дело – объясняться с сыном из-за женщины.
– Потому что так надо! – донесся до нее голос Сокольского-старшего.
– Мне это не надо! – буйствовал Сокольский-младший.
– Ты многого не понимаешь.
На этом для Насти разговор закончился. Хотелось бы ей услышать продолжение, но... Впрочем, и так все ясно. Юрий будет и дальше выражать свое возмущение поведением отца. А тот будет пытаться ему объяснить свой выбор. И вряд ли стороны разойдутся с миром.
Карина не возмущалась, она сама понимала, что ей нельзя было оставаться в доме.
– Уф! Ну и ну! – взбудораженно покачала она головой.
– Маме только ничего не рассказывай.
– Шутишь? Мама и так все узнает. А вот и она!
Елена Васильевна была мрачнее тучи. Возмущенный взгляд устремлен на дочь. На Настю она даже не смотрела.
– Карина, мне нужно с тобой поговорить, – сердито сказала она.
– Со мной? – жалким голосом переспросила девочка. – Юра приехал. Может, с ним поговоришь. Он по тебе соскучился.
– С ним я успею поговорить. А с тобой хочу поговорить прямо сейчас.
Она взяла Карину за руку и повела к дверям галереи, через которую можно было попасть в правое крыло. Настя было направилась за ними, но Елена Васильевна остановила ее движением руки:
– А вы пока побудьте здесь. И далеко не уходите.
Дрожащий голос, гневные интонации, холодный взгляд – все это не предвещало Насте ничего хорошего. Неужели Елена Васильевна догадалась, за чем на протяжении последних дней охотилась ее дочь? Если так, то дело дрянь.
Настя осталась в парке. Присела на скамейку вдоль большой аллеи. Настроение не в дугу. Сейчас Елена Васильевна допросит дочь, та свалит все на нее, и такое тогда начнется...
Мимо с приглушенным ревом промчался серебристый красавец. Все-таки поссорился Юрий с отцом. И теперь в порыве чувств бежит и от него, и от самого себя. Машина вдруг резко затормозила, сдала назад и остановилась рядом с Настей. Плавно опустилось стекло.