Черный подснежник

Зверев Сергей

Жаль в этот раз такой подход не сработает, советских танков было всего три, а немецких великанов на дороге почти с десяток. Они выстроились на узкой колее парами и двигались на высоких оборотах, готовые к охоте на более слабого противника.

– По целям огонь прямой наводкой! – Алексей уже наводил орудие, стремительно раскручивая маховик.

Он краем уха услышал, как лязгнул казенник, поймал в перекрестие головную машину немецкой группы и нажал на спуск. Выстрел! Мелькнула вспышка прямо перед лобовой частью переднего «тигра». Попадание! Но огненный шар был слишком слабый, он вспыхнул и рассыпался искрами от удара о бронелист, не пробив дыры в отделении управления, как хотел Соколов. Осколочный! Не тот вид снаряда вылетел из пушки и просто поцарапал броню

немецкого панцера. Лейтенант повернулся к заряжающему, который крутился возле боеукладки, неловко вытаскивая следующий заряд:

– Бронебойные! Ты фугас зарядил! Болванки давай!

– Да темно, как тут понять, какой где! – огрызнулся в ответ Емельян.

У Алексея даже в горле заклокотало от ярости, он уже показал новому заряжающему все виды снарядов, подробно объяснил, как они расположены на стенах танка и в чемоданах для боеукладки. Тот лениво кивал в ответ, а сейчас загнал в ствол фугасный снаряд, который хоть и достиг цели, но рассыпался осколками при ударе и всего лишь на несколько секунд ослепил немецкого водителя и наводчика, не причинив вреда самому танку. Командир развернулся всем корпусом, ткнул пальцем в очертания металлического вытянутого снаряда:

– Вот этот загоняй в ствол! – И снова прильнул к прицелу.

Он совместил вершину центрального угольника с замедляющим свой разбег немецким головным панцером, который уже превратился из точки в огромное пятно. Рука зависла над рычагом спуска, но Кривоносов все еще возился с боеукладкой – пыхтел, уронил болванку, вскрикнул от боли после удара девятикилограммового груза и принялся неловко поднимать снаряд. Алексей одним движением выдрал из неуклюжих пальцев тяжелый цилиндр и вогнал в ствол пушки. Огонь! Наконец-то «тигр» дернулся от удара, полыхнул оранжево-алым цветом, отчего остановился так резко, что остальные машины на ходу начали врезаться в подбитый танк. Дорогу затянуло черными клубами дыма, из-за которого в белесом зимнем воздухе были видны лишь крайние панцеры. Они не собирались останавливаться, на ходу немецкие башнеры наводили оружие в сторону пригорка, чтобы разнести башни советских «тридцатьчетверок».

Выстрел! В бой вступил и экипаж Бочкина, Митрич точно в цель отправил снаряд, остановив крайнюю по левому флангу машину, и тут же зарядил второй болванкой в правофлангового «тигра». Дорога для остальной бронетехники была перекрыта подбитыми панцерами, экипажи задних танков растерялись от метких выстрелов Т-34 и теперь нерешительно пытались объехать по полю преграду из полыхающих «тигров». Хотя Соколова короткое превосходство не радовало, он готов был кричать от злости. Он привык всегда играть в бою ведущую роль, находить цель и уничтожать, а сейчас с ленивым и беспечным Кривоносовым командирский экипаж превратился в легкую цель для немцев. Они смогли поразить лишь одну цель, потратили лишний снаряд, и было ясно, что дальше «семерка» будет слаба в бою из-за разлаженных действий экипажа. Даже танк с номером 555 с совсем юным командиром Бочкиным, который тоже сегодня оказался в бою со своим новым экипажем, действовал ловко и продуманно. Сразу после двух выстрелов по фланговым машинам танк откатился назад с линии огня, чтобы его не было видно на пригорке прямо под прицелами оставшихся на ходу «тигров». Николай, несмотря на молодость, уже успел набраться воинского мастерства в танке с опытными членами экипажа. Он, не дожидаясь приказа от командира, нашел себе укрытие и остановил машину. Алексей натянул поглубже шлемофон:

– Пятерки, атакуем, пока немцы в растерянности и видимость плохая из-за дыма. Нельзя уходить дальше, нельзя подпускать «тигры» к грузовикам. Пускай думают, что кроме нас на дороге никого нет.

– Есть!

Ответ Бочкина был коротким, хотя ротный командир понимал, какое мужество скрывается за коротким согласием. Атаковать сейчас германские панцеры равно добровольной смерти. На узком дорожном пятачке не развернуться, в поле уходить нельзя – наст не выдержит вес танков, да и окраины наверняка нашпигованы фашистскими минами. Остается лишь продолжать короткий неравный бой на отрезке грунтовой дороги длиною в полтора километра, рискуя получить ответный вражеский снаряд.

– Ориентир – сломанная береза, пятерки! Огонь! – Алексей задавал цели вслепую, при этом понимал, что пока тяжелые немецкие панцеры сгрудились на дороге, пытаются выстроиться в боевой порядок, надо бить и бить без остановки.

Узкая полоска полностью загромождена бронированной техникой, поэтому снаряды в любом случае попадут в цель.

– Короткая! – выкрикнул Бабенко, предупреждая, что сейчас будет плавный ход и остановка для того, чтобы произвести выстрел.

Как хорошо, что мехвод понимает его без слов, подводя танк по мягкой дуге к тому месту, откуда удобно вести огонь. Т-34 прошел петлей по правой стороне дороги, резко свернул к центру и замер, качнувшись на амортизаторах. Залп! Соколов рявкнул на заряжающего:

– Быстрее бронебойный!

В голове только мелькнула мысль: «Коля бы уже отправлял снаряд в дуло, а не возился с крепежом». Ведь каждая секунда важна, за минуту можно сделать до 5 выстрелов, и это значит, что два Т-34 могут уничтожить немецкую роту. Но не сейчас, не с этим заряжающим, который, кажется, не понимает, сколько жизней сейчас от него зависят.

Танк вдруг загудел огромным железным колоколом, вздрогнул и застонал всеми металлическими частями. От неожиданности Соколов ударился лбом о край перископа так, что из разбитой брови потекла струйка крови, заливая глаза. Подбили! Немецкий снаряд попал в башню, но, к счастью, им повезло – не появился едкий запах гари, удар пришелся по касательной, оставив вмятину в броне. Лейтенант едва успел проморгаться, утер рукавом красную пелену с глаз и приник к прицелу, чтобы выбрать новую цель, как в «тридцатьчетверку» снова ударил снаряд. В этот раз машина вздрогнула еще сильнее, Бабенко вцепился в рычаги и начал выводить рваные петли, чтобы у противника не было возможности прицелиться. Совсем рядом грохотала новенькая 85-ка, Митрич бил и бил по железным зверям, что притаились за черной полосой из дыма. Судя по тому, как все реже и реже «тигры» огрызались в ответ, его выстрелы попадали в цель, подбивая тяжелые машины одну за другой. Однако, несмотря на отчаянное сопротивление советских танков, немцы уже пришли в себя. Один из германских экипажей смог протиснуться сбоку от подбитых панцеров и следом за ним потянулись остальные.

– Коля, держи оборону, держи! Продержись, мой хороший, минуту! – Соколов воскликнул в непривычной ему взволнованной манере, до того его переполняла досада от неудачной атаки и бессильная злоба на Кривоносова.

Ответ Бочкина прорвался сквозь эфир, хриплый, полный злости к прорвавшимся через преграду немцам:

– Держусь!

Соколов не успел ничего сказать, как ноги сами ударили по правому плечу мехвода, а тот мгновенно среагировал. «Семерка» выписала широкий круг, взобралась на холм и исчезла за возвышенностью.

– Вправо бери, вправо, Бабенко! – От удара болванок еще звенело в ушах, и Соколов сам не замечал, как кричит в ларингофон.

– Мы же застрянем в снегу! – Семен Михайлович не сдержался от восклицания, но послушно направил машину прямо с дороги в твердое застывшее покрытие из снега.

– Застрянем, – подтвердил Соколов. – Но хотя бы сможем вести огонь.

Т-34 прошел метров сто, все сильнее замедляя движение, так как гусеницы с каждым метром все ниже и ниже забуривались в хрупкий покров, закапывая сами себя в рыхлом сугробе. Танк дернулся еще немного, прошел, беспомощно завыл и задергался от высоких оборотов, не в силах вылезти из снежного плена.

– Нет, нет! Нас тут сейчас немцы разнесут! – вдруг зашелся в крике Емельян, он кинулся к люку, откинул крышку и мгновенно исчез в белом проеме.

Ошарашенный его криком Бабенко успел увидеть только мелькнувшие сапоги в круге люка.

– Семен Михайлович, на место заряжающего перебирайтесь. Будем прикрывать до последнего. – Соколов сжал изо всех сил зубы, припал к прицелу, наводя пушку туда, откуда должны вскоре появиться немецкие панцеры.

Он поправил танковый шлем и отдал приказ: